Остин Райт - Островитяния. Том первый

• Название: Островитяния. Том первый
• Автор: Остин Райт
• Издательство: Терра
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00748-X

Молодой американец Джон Ланг попадает в несуществующую ни на одной карте Островитянию… Автор с удивительным мастерством описывает жизнь героя, полную захватывающих приключений.

---

— Может быть, но я… не бойтесь!

Мне хотелось успокоить ее, но слова девушки причинили мне боль, уже очень знакомую, хотя и намного более глубокую, чем бывало.

Она опустила глаза.

— Может, вы и не хотите на мне жениться, — сказала она. — Ах, мне ли не знать, какая я!.. Но может быть, вам этого хочется, вот чего я боюсь! И уж если об этом говорить, то лучше начать с самого начала.

Но почему она боялась?

— Вы предупредили меня, — сказал я с расстановкой. — Сделать это было нелегко. И вы ничего мне не объяснили. И все же я благодарен вам, Дорна. Ваш брат говорил мне примерно то же самое. Я не смогу остаться здесь навсегда, а островитянка никогда не будет счастлива в Америке.

— Ах, — воскликнула Дорна, — все гораздо серьезнее!

И я снова подумал: неужто я так глуп, что ничего не понимаю?

— Я хотела сказать — для меня, — добавила девушка.

Я взглянул на нее; она отвела глаза, и я несколько успокоился.

— Что бы я ни делал, вам нет нужды бояться и переживать, Дорна.

— Джон! Если бы речь шла только о моем страхе, я не стала бы заводить этот разговор.

Я почувствовал себя уязвленным.

— Ничего не понимаю! — воскликнул я. — Я еще раз повторяю, что благодарен, но…

— Я думала о вас.

— Дорна, — сказал я, — неужели я не достоин того, чтобы меня полюбила островитянка?

— Не знаю, — поспешно ответила девушка.

— Так вот, значит, в чем причина!

— Никаких причин я вам не называла и не назову. Ах, поверьте мне, Джон!..

— Дорна, вы совсем не похожи на девушек, которых я знал. Тех, мне казалось, я понимаю. Возможно, вы думали обо мне. Я благодарен вам, но вспоминать о ваших словах мне будет не очень приятно.

Моя краткая речь показалась мне достаточно справедливой и в то же время лестной; по крайней мере, она давала девушке возможность смолчать, чего она явно хотела. Но мне не терпелось выслушать ее объяснения, и я ждал, в надежде, что она смилостивится и изложит свои причины.

— Мне жаль, — начала Дорна, и теплые нотки в ее голосе успокоили меня; но девушка вдруг умолкла. Лунный свет струился на ее бесстрастное, красивое юное лицо. И я понял, что мне не узнать — сейчас, а может быть, и вообще никогда, — в чем же она видит мои недостатки. Да и настаивать, как я настаивал в разговоре с Наттаной, я не мог.

После паузы Дорна спросила, как мне нравится мельница, и я заставил себя мысленно переключиться и заговорил о том, что эта мельница, должно быть, очень старая, одно из тех мест, куда хорошо приходить, чтобы побыть одному. Мельница действительно оказалась старой, ей было четыреста двадцать семь лет, и построили ее, когда род Дорны переживал тяжелые времена. Она полностью сохранила свой внешний вид, хотя многие деревянные части заменялись почти каждый год и оседавший фундамент тоже приходилось подновлять.

— Так что судите сами, та же это мельница или уже другая? — спросила Дорна с улыбкой, и что-то подсказало мне, что вопрос с подвохом и не следует воспринимать его слишком буквально.

Я сказал, что, по-моему, мельница та же, потому что самое важное не то, из чего она сделана, а польза, которую она приносила своим хозяевам, и то, как они сами ее воспринимали. Дорна подтвердила, что мельница работала постоянно: вода, просачивавшаяся через плотину или собиравшаяся в дренажных канавках пастбищ, перекачивалась в протоки на болотах, так что и зимой, и летом, в ветреную и безветренную погоду ей почти не приходилось простаивать.

Сюда приходила она, когда была еще ребенком, да нередко и сейчас, потому что место и вправду было уединенное, тихое и отсюда можно было наблюдать за судами, причаливавшими к острову или следовавшими далее по Эрну. Долгое время она хранила в одном из укромных уголков мельницы, подальше от подвижных частей ее механизма, ящичек с безделушками.

Пока Дорна говорила, налетевший порыв ветра заставил длинные крылья мельницы шевельнуться, и они начали вращаться, постепенно набирая ход. Через несколько минут послышался равномерный плеск воды. Дорна закрыла глаза, и лицо у нее стало отрешенным и беспомощным, как у слепой. Что-то дрогнуло у меня в глубине души.

Бежали минуты. Журчанье воды убаюкивало. Дорна сидела, по-прежнему не открывая глаз, прислонившись к дверному косяку и безвольно уронив на колени руки ладонями вверх. «Что же было не так? — невольно задумался я. — В чем моя ошибка? Почему эти люди постоянно ото всего меня предостерегают?» И вдруг я подумал: а не флиртует ли со мной Дорна, пусть и наполовину того не сознавая, как это делала раньше Наттана? Я чувствовал, что еще немного, и я рассержусь на эту девчонку, которая сидела передо мной с закрытыми глазами, столь вызывающе беззащитная.

С досады я встал и обошел мельницу кругом. Вода, журча и всплескивая, бежала по каменному желобку в темный проток внизу. Я присел. Сейчас мне было хорошо одному. Передо мной острым углом лежали темные леса на восточной оконечности острова Ронанов, который в лунном свете был похож на черное спящее чудище. Впереди светился белый треугольник вехи. Я прислонился к каменной стене мельницы и закрыл глаза, решив, что пусть уж сама Дорна позовет меня.

Не знаю, сколько прошло времени, но, должно быть, немало, прежде чем я услышал тихое «Джон» и понял, что это окликают меня, причем уже не в первый раз. Я вскочил и обогнул башню. Дорна поднялась мне навстречу.

— Сыро, — сказала она. — Пойдемте домой.

Я улыбнулся, и она внимательно посмотрела на меня.

— Я не могу взять свои слова обратно, — торжественно заявила девушка, — но мне жаль, Джон.

Глядя на нее, я чувствовал себя растерянным.

— Ничего страшного, — сказал я. — Вполне возможно, вы и правы.

— Я хочу, чтобы вы были счастливы в Островитянии.

— И я буду, — сказал я ласково.

— Я не хочу, чтобы вам совсем не пришлось страдать, — добавила Дорна, — но и не хочу, чтобы вы страдали слишком. Главное, мне хотелось бы стать вашим настоящим другом. Помните об этом, Джон.

— Это очень-очень важно для меня, — ответил я, — и я хочу, чтобы вы тоже поверили в мою дружбу.

— Я верю вам, — сказала Дорна после минутного раздумья. — А теперь пойдемте. Я совсем закоченела.

Обратно мы шли лугом. Глядя на молчаливо шагавшую рядом Дорну, я без конца задавался вопросом, смогу ли я ее полюбить или, может быть, уже люблю, — и не находил в своем сердце, в биении крови ясного ответа, настолько все в ней — ее безыскусная прямота и суровость, ее красота — было непохоже на то, с чем я сталкивался раньше.

Мы подошли к двери дома и, стоя в темноте, помедлили, прежде чем войти.

— Как замечательно, что вы пригласили меня на эту прогулку, — сказал я.

— Это было проявление любви (амия). То, что я чувствую там, на мельнице, так важно для меня, что я могу пойти туда не с каждым.

Она резко умолкла и, уже переступив порог ярко освещенной комнаты, обернулась и добавила:

— Я подойду чуть попозже. Думаю, дядя и брат захотят потолковать с вами.

Она слабо улыбнулась и ушла наверх. Я же повернул налево, в сторону «круглой» залы.

В центре ее горел очаг, но вместо двоих мужчин, которых я ожидал увидеть, в комнате находились трое. Третьим был высокий худощавый человек лет пятидесяти пяти, с мягким овалом лица; крупный рот обрамляли густые, щетинистые усы, спускавшиеся к скошенному подбородку. Светло-карие, как и у лорда Дорна, глаза глядели из-под мохнатых бровей. Его внешность казалась почти гротескной, карикатурно повторяющей черты хозяина дома, и тем не менее лицо незнакомца светилось умом и добротой, глаза глядели проницательно и не без лукавства.

— Дорн из бухты Грейз, — представился незнакомец с улыбкой, пленившей меня, но и едва не заставившей рассмеяться. Я тоже назвался и занял свое место у очага.

Не успело пройти и нескольких минут, а я уже знал, что передо мной родственник моих хозяев по боковой ветви, что он тоже принадлежит к знати, третий сын в семье и служит судьей. Он направлялся в Доринг на судебное разбирательство, проездом из Виндера — города на фьорде, столицы одной из южных провинций — и остановился у Дорнов на ночь.

Назавтра все мы вчетвером должны были отплыть в Доринг, а мое возвращение намечалось на шестое апреля. Договорились, что Дорна встретит меня в Доринге на своей лодке и отвезет на Остров, и это сразу представилось мне венцом ожидающего меня путешествия.

Мы продолжали обсуждать кое-какие мелкие подробности, когда вошла Дорна с бумагой в руках. Сначала она передала ее своему двоюродному деду, а когда тот прочитал ее — мне. На толстом, негнущемся, как пергамент, листе черными-пречерными чернилами была изображена схема дороги, по которой мне предстояло добраться до дома лорда Фарранта, и указаны особо сложные участки, а также места ночевок. Дорна живым, забавным языком объяснила, как пользоваться схемой. Я поблагодарил ее от всего сердца, а она глядела на меня растроганным, умоляющим взглядом. Потом, резко повернувшись, вышла.