Аркадий Адамов - Петля (Инспектор Лосев - 2)

• Название: Петля (Инспектор Лосев - 2)
• Автор: Аркадий Адамов
• Жанр: Детектив

---

На улице мне неожиданно подворачивается свободное такси. В такое время это редкая удача. Черт с ним, потрачу рубль. Интересно, кого Володя задержал? Это надо же, такая удача. Что за молодец! Замороченный всеми своими делами и заботами, сам голодный и зная, что его ждут... Нет, пока у нас есть такие работники, как он, мы еще кое-что можем. Кого же он задержал? Но тут я вдруг вспоминаю, что костюм еще надо опознать, и это может сделать только Верина соседка, Полина Ивановна.

- Вот что, друг, - говорю я водителю, - совсем забыл. Поворачивай. Мы еще одну старушку захватим с собой.

- Молодую бы интереснее, - смеется тот и послушно разворачивается. Куда поедем?

Я объясняю.

Спустя полчаса мы с Полиной Ивановной приезжаем в отделение милиции, и она, представьте себе, совершенно категорически и вполне официально опознает украденный из комнаты Веры костюм.

Вот теперь уже беседа с задержанным на рынке человеком, который этот костюм пытался продать, приобретает бесспорный интерес. И я прошу привести этого человека в кабинет, который мне тут временно отвели.

Предварительно Володя, который уже успел появиться на работе, сообщает мне все сведения об этом человеке, которые успели собрать за полтора часа, прошедшие с момента его задержания. Оказывается, Володя позаботился и об этом, прежде чем бежать с продуктами домой. И я уже предвкушаю, как выигрышно подам его роль в справке, которую составлю после раскрытия дела. Может быть, Володина мечта наконец сбудется.

А задержанный оказывается Жилкиным Иваном Зосимовичем, слесарем одного из ЖЭКов, контора которого, кстати говоря, расположена как раз напротив того дома, где жила Вера Топилина. По работе характеризуется Жилкин плохо: пьяница и хапуга, вечно халтурящий на стороне. Хотя судимостей у него и нет, но имеется два ареста за мелкое хулиганство. В общем, личность малопочтенная и весьма подозрительная, как видите. Ко всему еще Жилкин с утра уже слегка где-то хлебнул. Это обстоятельство может оказаться для нас в равной мере и благоприятным и неблагоприятным.

Итак, Володя приводит в кабинет маленького кривоногого человечка, всклокоченного, с каким-то свернутым набок широким носом и бегающими черными глазками. Вид у Жилкина отнюдь не испуганный, а скорее заискивающий и как бы сконфуженный, словно ему неловко, что на него тратят время, и он готов на все, чтобы облегчить нам нашу задачу. Одет Жилкин в старую, перепачканную телогрейку, под которой видна мятая и тоже старая клетчатая рубашка, брюки вправлены в сапоги, в руках он мнет кепку.

Войдя в комнату, Жилкин поводит своим кривым носом, словно к чему-то принюхиваясь, зыркает по углам хитроватыми черными глазками и останавливается посреди кабинета, слегка колеблемый неведомым ветерком, как бы недоумевая, двигаться ему дальше, к моему столу, или остаться на месте.

- Подходите, подходите, Жилкин, - говорю я. - И садитесь. Разговор у нас с вами будет серьезный.

- А вот это уж ни к чему, я так скажу, уважаемый, - трудно, с натугой рокочет Жилкин, не двигаясь с места. - Никаких разговоров, очень прошу.

Я даже не ожидал, что у такого тщедушного человечка окажется такой густой и могучий бас.

- Все-таки поговорить нам придется, - весело возражаю я. - Откровенно поговорить, Жилкин, по душам.

- Душа у меня сейчас разговору не приемлет, - Жилкин решительно крутит кудлатой головой. - Не в себе она.

- А что же ваша душа приемлет? - невольно усмехаюсь я.

- Ей бы сейчас, извиняюсь, соснуть. Вот это да. Это как раз что ей нужно, горемычной.

И он для убедительности блаженно прикрывает глаза.

- Ничего не выйдет, Жилкин, - уже строго говорю я. - Садитесь, и будем говорить.

Он безнадежно вздыхает и, колеблющейся походкой приблизившись к моему столу, осторожно опускается на самый кончик стула, двумя руками при этом почему-то придерживая стул.

Я строго смотрю на него, и Жилкин виновато отводит глаза, словно заранее совестясь предстоящего разговора.

Я все так же строго спрашиваю:

- В доме семнадцать, напротив вашей конторы, бываете? Правда, он не вашего ЖЭКа.

- Чего?.. - непонимающе спрашивает Жилкин и растерянно смотрит на меня.

Он не ожидает такого вопроса, он считает, конечно, что разговор начнется и будет вестись вокруг вещи, которую у него отобрали. Я и рассчитываю сейчас именно на внезапность и еще на некоторую затуманенность, что ли, в его голове.

- Так да или нет? - требовательно спрашиваю я. - Бываете вы в доме семнадцать или нет? Отвечайте, Жилкин.

- Ну, а чего же... я всюду, значит, бываю... Чего ж... запрещено, что ли?.. Я человек необходимый... Зовут, я и иду...

- У кого же вы там бывали, например?

- Да нешто я помню? Их тыща небось, а я один. Кто позовет. Засор там или, допустим, смеситель поменять, потек, значит. Да мало ли... Своего-то слесаря не дозовутся. А я всегда людям помочь готов. Натура у меня сильно отзывчивая. А их Васька...

- Их Васька, наверное, по вашим домам ходит, - насмешливо говорю я. Там он тоже отзывчивый.

Жилкин в ответ задумчиво пожимает плечами.

- А кто его, Ваську-то, знает? Может, и ходит. Поди его попробуй проверь. Он тебе проверит.

- Ну хорошо. Значит, в доме семнадцать вы во многих квартирах бывали, так, что ли?

- Ясное дело, во многих. Всюду течет, всюду, как есть, засоряется. Хозяйство наше такое, система, значит. За ней глаз нужон, я скажу, а это деньги стоит для правительства. Ну, и...

Я, однако, прерываю его государственные размышления.

- Вы Полину Ивановну, старушку из четвертой квартиры, помните, наверное? - спрашиваю я таким тоном, словно она-то его помнит прекрасно, хотя про себя я сейчас досадую, что не догадался спросить Полину Ивановну о Жилкине.

- А всюду их сколько хошь, старушек этих, - небрежно машет рукой Жилкин. - Как днем пойдешь, одни они так и лезут. Нешто всех упомнишь? Как вы сказали, звать-то? Полина Ивановна? Гм...

Жилкин хмурится и сосредоточенно смотрит в потолок, всем видом своим давая понять, как он добросовестно пытается вспомнить это имя.

- Ну да, Полина Ивановна, - подтверждаю я. - С первого этажа. Маленькая такая, припоминаете?

- Вроде бы... - неуверенно произносит наконец Жилкин. - Чтой-то такое, значит, мерещится. У меня, откровенности ради говоря, все сейчас маленько в тумане. Соснуть бы не мешало. - Он зыркает черными глазками в мою сторону и неожиданно предлагает: - Может, я пойду, а? После обеда я у вас как штык буду. Свеженький. Я ведь завсегда так. Меня до обеда лучше не трогай.

- Так у нас дело не пойдет, Жилкин, - говорю я. - Быстрее отвечайте на вопросы, а там, может быть, и соснуть удастся. Полину Ивановну из четвертой квартиры в доме напротив помните или нет?

- Ну, помню, помню, - сварливо отвечает Жилкин. - Холера старая. За каждый гривенник торгуется. А у самой кажинный день засор. Спокою от нее нет.

- А еще кто там живет, в той квартире?

- Да живут... - вздыхает Жилкин. - Только завсегда они, значит, на работе. А так, конечно, живут. Чего им...

- И ни разу вы с ними не встречались?

- Ну, почему же это так - ни разу? - как будто даже обижается Жилкин. Одной там даже заграничный замок врезал. Только ей мало показалось.

- Это как понимать? - спрашиваю я, с трудом сдерживаясь, чтобы не улыбнуться.

- А вот так и понимать. Велела, значит, еще висячий повесить. То есть, значит, петли под него врезать. Ну, и за все, понимаешь, дыней расплатилась. "Ты, говорит, ее продай. У тебя ее с руками схватают. Она не наша, она, говорит, с Ташкента". Ну, я и снес. Верно, дали неплохо. На две... этих... хватило. Извиняюсь, конечно.

Я догадываюсь, что речь идет о второй Вериной соседке, работающей на железной дороге. Но на всякий случай спрашиваю:

- Где же она работает?

- А с бригадой поездной мотается туды-сюды, значит. Очень даже самостоятельная баба... и!..

Жилкин неожиданно громко икает, все его тщедушное тело сотрясается, и он чуть не сваливается с краешка стула. Взмахнув руками и вновь утвердившись в этом зыбком положении, он сердито бурчит:

- Ух, берет. Определенно соснуть надо...

- Уже скоро, - подбадриваю я его. - Так вы говорите, самостоятельная она женщина?

- А то! Другой раз спросила, продал я ту дыню али нет. Сколько дали. И, значит, еще мне две сунула, на продажу, - довольно толково поясняет Жилкин и с горечью заключает: - Моя б такая была, и-их... бонба, а не женщина, я так скажу. Усе разорвать может.

При этом он энергично взмахивает руками и снова чуть не сваливается с кончика стула, на котором только что с таким трудом утвердился. Я сознательно не предлагаю ему сесть поудобнее, опасаясь, как бы он тут у меня не уснул, а рискованное положение, которое он сам же избрал, заставляет его не терять бдительности.

Мне кажется, что сам Жилкин непосредственно в преступлении не замешан, он, скорей всего, не грабил комнату Веры и тем более не участвовал в убийстве. Но где-то рядом с этими событиями он все-таки находится. Ведь принимает же он всякие поручения. Вот о дынях он рассказал весьма охотно. Интересно, не расскажет ли он так же охотно и о костюме, с которым его задержали, и о тех, кто поручил ему этот костюм продать.