Аркадий Адамов - Петля (Инспектор Лосев - 2)

• Название: Петля (Инспектор Лосев - 2)
• Автор: Аркадий Адамов
• Жанр: Детектив

---

- А вы это допускаете?

- Ой, мы уже охрипли спорить. Вот Леля, например, - она указывает на полную темноволосую девушку с большими задумчивыми глазами. - Леля уверена, что на Веру напали хулиганы. На нее недавно тоже напали, прямо в подъезде, представляете?

- Это ужас, - тихо произносит Леля, опуская глаза. - Это просто звери какие-то...

- Ну, а Наташа думает, что здесь любовная драма, - продолжает Нина.

Наташа высокая, плотная, спортивного вида, с высоко взбитыми рыжеватыми волосами. Синяя трикотажная кофточка обтягивает ее высокую грудь и мощные бедра. Она упрямо вскидывает подбородок и, прищурив серые, ярко подкрашенные глаза, говорит:

- Не думаю, я знаю.

- Что же вы знаете? - спрашиваю я.

- Что Вера ему отказала, и он просто ее убил, - убежденно говорит Наташа и двумя руками поправляет свою высокую и довольно замысловатую прическу. - По-моему, этот парень на такое способен. Ужас, какой горячий и необузданный. Я их видела вместе.

- Какой парень? И где вы их видели? - нетерпеливо допытываюсь я. Вспомните, Наташа.

Она усмехается и пожимает плечами.

- Тут и вспоминать не надо. Мы его все знаем. Он с Украины. Главный механик совхоза "Приморский". Красивый парень. Высокий, белозубый, с чубом. И шрам на лбу.

- Как же его зовут?

- Фоменко, - говорит Наташа и снова поправляет волосы. - А зовут Грицко. Ну, Гриша, в общем.

- И он ухаживал за Верой?

- Еще как! Ужас просто.

- Между прочим, не один он за ней ухаживал, - скептически замечает Любина соседка.

Сама Люба, кстати, не проронила еще ни слова. Она как-то пришибленно молчит. По-моему, у нее совсем больной вид. Неужели на нее так подействовала смерть Веры?

- Но этот самый нахальный, - между тем возражает Наташа.

- А был он в этот понедельник в Москве? - спрашиваю я.

В ответ Нина безапелляционно замечает:

- Это уж ваше дело проверить, между прочим. К нам он во всяком случае не заглядывал.

- Но это ровным счетом ничего не означает, - вставляет Наташа. - Он мог и ради Веры приехать.

Она права. И этого самого Фоменко придется проверить.

- Ну, а кто еще за Верой ухаживал? - продолжаю допытываться я.

- Я еще одного знаю, - вмешивается сдержанная, серьезная Таня. У нее, кажется, у единственной здесь поблескивает на пальце тонкое обручальное колечко. - Я встретила однажды Веру с этим... Ну, как его?.. - она досадливо стукает кулачком по столу. - Из Латвии он...

- С Освальдом, - тихо подсказывает Люба.

- Ну да, - облегченно соглашается Таня. - Именно с ним. Я их встретила на улице Горького. Он отнимал у Веры сумку. Хотел сам ее нести. Такой чудак неуклюжий. Я теперь и фамилию его вспомнила: Струлис. Мы их колхозу оформляли машины, помните, девочки?

- А я еще одного сейчас вспомнила, - неожиданно говорит Наташа. - Такой рекламный мальчик. В светлом французском костюме, очень модном. А галстук итальянский, белый с синими звездами. Ужасно красивый. Как же его звали?..

Постепенно девушки вспоминают еще трех или четырех человек, по их мнению ухаживавших за Верой. Меня этот список пока не очень пугает. Я уверен, стоит только проверить, кто из этих людей появился три дня назад в Москве, и от довольно длинного списка останутся рожки да ножки.

В разгар нашей дискуссии дверь неожиданно открывается, и на пороге возникает массивная фигура Меншутина. Девушки сконфуженно умолкают. Но Меншутин, узнав меня, улыбается и обеими руками делает успокаивающие движения, как бы прижимая всех нас к своим стульям.

- Занимайтесь, занимайтесь, - говорит он покровительственным тоном и несколько свысока, словно мы выполняем прямое его задание. - Не буду вас отрывать и попрошу... - он строго оглядывает девушек, - отнестись к беседе с товарищем со всей серьезностью. - После чего он оборачивается ко мне и уже совсем другим тоном, почти дружески, спрашивает: - Вы потом заглянете ко мне, надеюсь?

- Постараюсь вас не обременять, - улыбаюсь я. - Девушки, кажется, мне во всем уже помогли.

- Нет, нет, прошу, - непререкаемым тоном возражает Меншутин. - Все обсудим. Это вам пригодится. Так что жду, - твердо заключает он и уходит.

Девушки уже так освоились со мной, что не скрывают своего отношения к начальству.

- Душечка Христофорыч, - насмешливо говорит ему вслед Нина. - Он всегда неотразим.

- А экстерьер какой, - добавляет Наташа. - Смерть девкам.

Но амурные дела товарища Меншутина меня сейчас не занимают. Уж конечно не из-за несчастной любви к нему покончила с собой Вера Топилина. И я возвращаю моих собеседниц к прерванному разговору. Солидный список "ухаживателей" меня, повторяю, не беспокоит. Беспокоит меня другое: все они, так сказать, из одного "ряда", все "ходоки" из разных концов страны, познакомившиеся с Верой на ее работе. Что ж, у нее не было других знакомых? Это же не может быть. Просто какая-то существенная сторона Вериной жизни целиком выпадает из моего поля зрения. О ней, видимо, никто из этих девушек ничего не знает, даже Люба. Хотя все они самым искренним образом пытаются мне помочь и наперебой вспоминают о Вере все, что они слышали, замечали или даже только предполагали.

Совсем другой разговор происходит у меня час спустя в кабинете Меншутина, куда я все же вынужден заглянуть, чтобы сохранить расположение начальства.

Уважаемый Станислав Христофорович встречает меня нетерпеливым вопросом:

- Ну-с, каковы наши успехи?

И широким жестом указывает мне на знакомое кресло возле журнального столика.

- Ничего, - говорю я, доставая сигарету из протянутой мне пачки. Понемногу работаем.

Мой уклончивый ответ Меншутина ничуть не смущает, и он принимается поучать меня. Небрежно, великодушно и солидно, как профессор явившемуся на консультацию студенту, он вещает банальнейшие, малограмотные истины, почерпнутые бог весть из каких популярных книжонок. Я с большим трудом скрываю скуку и раздражение. А Меншутин, удобно развалившись в кресле, продолжает вещать, сам упиваясь и гордясь своей эрудицией.

Вскоре, однако, я замечаю, что его интересует еще одна тема: что рассказали мне его сотрудницы о нем самом. Вопросы на эту тему он задает мне как бы по пути, мимоходом. Настороженно вслушиваясь в мои ответы. Постепенно, однако, он успокаивается, поняв из моих ответов, что я вовсе не интересовался этой щекотливой темой.

Как и следовало ожидать, разговор с Меншутиным мне ничего нового не дал. Тем не менее расстаемся мы с ним вполне дружелюбно, и это, по-моему, нам обоим уже стоит некоторых усилий. Станислав Христофорович, кажется, остается недоволен моей сдержанностью. Он, видимо, привык, чтобы к его указаниям относились более внимательно.

Выхожу я из министерства, когда рабочий день уже заканчивается. Совсем стемнело. Улицы полны огней. Нескончаемым, сверкающим потоком льются машины, занимая всю ширину огромной магистрали Садового кольца. Трудно поверить, что когда-то, по словам моих родителей, большую часть его действительно занимали густые, тенистые бульвары, вторым зеленым кольцом охватывая центр города.

Я уже предупредил Гришу Воловича, что вечером приеду к нему. Мы хотим пока сами, без начальства, подвести кое-какие предварительные итоги, обменяться информацией, мнениями, поспорить и вообще "повариться в деле", как выражается наш Кузьмич.

Первый, кого я, к своей радости, застаю в тесном кабинетике Воловича, это Петя Шухмин, уже успевший вернуться из Подольска. Днем ему передали по телефону из Москвы адрес Нины Топилиной, теперь уже Сорокиной, Петя побывал у нее дома и сообщил о случившемся несчастье.

- Эх, как же она переживала! - сокрушенно качает круглой стриженой головой Петя. - Вы бы только видели. А уж хороша, ну просто картина неизвестного художника.

- Она сможет приехать? - спрашиваю я. - Все-таки в положении.

- Завтра утренним поездом приедет, - отвечает Петя и добавляет: - Между прочим, никакого живота у нее нет. Прыгает, как коза, и, по-моему, рожать не собирается.

- Много ты в этом деле понимаешь, - насмешливо замечает Гриша Волович. - Вот что красавица - это ты усечь еще можешь.

- Здравствуйте. Не дите все-таки, - обижается Петя и говорит мне: - Вот ты сам завтра увидишь.

Да, интересно будет встретиться с этой женщиной, особенно после всего того, что я о ней услышал от старого доктора Валериана Афанасьевича.

Между тем кабинет наполняется людьми. Пришли все сотрудники, участвующие в работе по этому делу.

- Григорий Александрович, а можно мне доложить? - обращается к Воловичу молодой вихрастый паренек, которого я раньше тут не видел, совсем, наверное, зеленое пополнение. - Мы ведь кое-что нашли как-никак, - азартно добавляет он.

Гриша Волович улыбается, и по этой улыбке я вижу, что паренек ему нравится и он готов ему многое простить, в том числе и вот такое выскакивание "поперед всех".

- А почему не Константин Прокофьевич? - все-таки спрашивает Гриша, видимо, из чисто педагогических целей.