Ю. Головнина - На Памирах. Записки русской путешественницы.

• Название: На Памирах. Записки русской путешественницы.
• Автор: Ю. Головнина
• Издательство: Типо-литография Т-ва И. Н. Кушнерев и К
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1902

Юлия Головнина и Надежда Бартенева — одни из первых русских женщин-путешественниц. Они участвовали в экспедиции на Памир, организованной в 1898 г. сотрудником зоологического музея Московского университета Дмитрием Головниным для сбора коллекции горной фауны. Как настоящие амазонки, обе женщины имели оружие — револьверы системы «Маузер». Записки Ю.Д. Головниной рассказывают ярким и образным языком, в легкой и довольно ироничной манере, о путешествии по малоизвестной русскому читателю удивительной горной стране.

---

Сегодня, по предписанию генерала Ионова, командир крепости Д — в снабдил нас двумя казаками, которые будут преимущественно состоять при особах Н. П. и моей, помогать по хозяйству, а в случае военных действий — отражать неприятеля.

Здесь же приходится сменить наших верблюдов, оказавшихся слабосильными. Одни из них на последнем переходе к Гульче лег; а когда верблюд ложится, необходимо исполнить его требования, иначе он встать не согласится: пришлось снять с него часть груза. Верблюды у нас, так же как и лошади, наняты на все путешествие с условием замены в случае негодности, и старшина эти дни занят приисканием для нас более подходящих животных; Алимбай в хлопотах по тому же поводу, так как сегодня было бы желательно покинуть Гульчу. Утром, потеря в надежду дождаться мужа, который опять уехал на горы с инструментами, он изловил меня, чтобы наконец покончить с вопросом о верблюдах. Жестикулируя и волнуясь, он сообщил мне, что «старшина утром принес два верблюда и поставили на юрт, но как барин, не был, завернул и унес назад» (буквально). «Вот так, думаю себе, молодчина, только цела ли после этого наша юрта?» Цела, да и ничто ей не угрожало; наш переводчик хотел только сказать, что старшина приводил к нашей юрте верблюдов но увел их обратно, так как не застал мужа. Верблюдам здесь имеют варварское обыкновение просовывать в обе ноздри короткую толстую палку, с развилиной с одной стороны и веревкой с другой.

Рис. 25. Конюх. Ташмет.

За последнюю ведут животное и дергают, чтобы поднять, его с колен; палка торчит всегда одним концом ниже другого, раздирает рану до крови и стесняет дыхание которое вырывается со свистом из. стиснутого рта животного, — «такой у сартов закон», говорят. Эмир бухарский запретил в. своих владениях. протыкать ноздри верблюдам и для управления ими там довольствуются уздой.

Вчера нас догнал и обогнал полковник М — ский, отправляющийся строить почтовые стандии на Памирах, по направлению к Памирскому посту. У него громадный караван, состояний из 200 рабочих, 6о выочных лошадей и 40 верблюдов; они везут с собою инструменты для работ, палатки, провизию и фураж на всю партию.

Одиннадцать часов утра. Жарко; но с гор показываются облачка, обычные предвестники обычной порции дождя. Все разбрелись, дома осталось только трое: Мурза, проявляющий сегодня необычайное усердие в приготовлении обеда (вероятно вследствие разноса, учиненного ему мужем за излишнюю самостоятельность), я, чтобы заняться своим дневником и метеорологическими наблюдениями, да Андрей. Что с этим Андреем сталось и отчего он принял такой тоскующий облик, да и зачем вообще поехал с нами, не могу понять: согласился муж на его просьбу принять его в составь экспедиции потому, что он производил впечатление очень энергичного, находчивого и расторопного человека, который обещал быть незаменимым при инструментах, при укладке вещей, сборе коллекций — вообще человеком на все руки. Прошлое его отличается разнообразием: учился он в гимназии и дошел до четвертого класса, кое-что читал и знакомь с литературою, был акробатом в цирке и «работал на трапеции», отбывал воинскую повинность в артиллерии, служил в пограничной страже на Афганской границе, шлифовал камни и мрамор, прогорел на зеркальной мастерской и наконец служил десятником на железной дороге, откуда напросился ехать с нами на полном, конечно, нашем содержании и вознаграждением «по заслугам». Первые дни им нельзя было нахвалиться. Потом он сразу, словно окунулся в кипяток и вышел оттуда безнадежно разваренным: вся его долговязая фигура развинтилась, ноги волочатся, руки не слушаются; двигается он с удручающею медленностью и решительно ничего не делает, сообразив, что бросить его здесь нельзя, куда-нибудь да дотащат. Вот и теперь слоняется он передо мною, шаркая ногами и бесцельно передвигаясь от палатки к дереву, от дерева к кабаньим шкурам, отданным на его попечение; потыкает их сапогом, почешет в затылке и бредет обратно в палатку, где растягивается на спине, чтобы через 10 минут проделать опять все сначала. Тоскует о чем-то наш долговязый Андрей.

5 июля. Сверх ожидания, вчера удалось выбраться из Гульчи около 5 час. дня, с тем, чтобы к ночи быть в Кизил-Кургане. Выехали после грозы с ливнем и градом, утешая себя надеждою, что позже прояснится. На время солнце действительно проглянуло и мы любовались с одной стороны Гульчею, оставшеюся позади в ущелье, а с другой — вновь открывающимися красотами; ущелье значительно сузилось и по дну его вьется река с очень быстрым течением.

Отъехав верст 10, мы вдруг увидали по ту сторону реки, на крутом берегу стадо кабанов, очевидно приходивших на водопой; они спокойно, шагом шли в гору и скрылись в одном из возвышенных боковых ущелий, поросших лесом. В первую минуту, ни Н. П., увидавшая стадо, ни я, не сообразили ясно, какие это животные; первою мыслью было, что это домашние свиньи: очень уж странно было нам допустить, чтобы перед нами находились не чучела, а настоящие живые кабаны, притом не в зоологическом саду, а на воле.

Мы отстали от мужа, а шум реки был так силен, что наших криков ему не было слышно, и когда мы наконец догнали его и обратили его внимание на противоположный берег, стадо подошло к ущелью и вскоре скрылось в нем. Первым стремлением его было преследовать, догнать, стрелять; но ничего этого сделать было нельзя, так как переправиться верхом через довольно широкую и бурную горную реку в данном месте было невозможно; к тому же и темнело. Скрепя сердце, отправились дальше.

Тем временем нас уже давно поливал дождь, то ослабевавший, то усиливающийся, и мне пришлось очень пожалеть о том, что я не запаслась в Москве виксатиновым плащом, так как мой жиденький дождевик представлял весьма слабую защиту. Прикрыв полами его свои куржумы, я предоставила на жертву дождю свои колени, которые скоро и промокли насквозь; к тому же вода с дождевика стекала по сапогам в калоши и ноги следовательно также промокли. Трудно, не зная условий, сообразить, какой костюм наиболее пригоден для данной местности; так, вскоре же выяснились существенные недостатки нашей обуви: тонкие кавказские сапоги, которые мы до сих пор носили, здесь никуда не годны: от камней и неровности пути они ноги не предохраняют, от сырости же намокают, как губка. Н. П. пополнила этот пробел, купив в Гульче пару лишних сапог у солдатика, который пришел в них, а сторговавшись снял и тепленькими передал ей. Она не нахвалится ими. Я же была менее счастлива и раздобыться таковыми не мргла.

Поливало нас упорно, но было тепло и тихо, а потому терпимо. Дорога местами сильно размыта, а местами затоплена нанесенною на; нее с гор толстым слоем вязкой красной глины, из которой лошадям было очень трудно выбираться; глина здесь ярко красного цвета и стекавшие после дождя с гор ручьи делают впечатление текущего сурика. Любопытно, что в одном месте с гор течет речка снеговой воды, голубовато-белого цвета и, впадая в реку Гульчу, долгое время течет не смешивая своей воды с красною водою главного русла, т. ч. река представляется как бы разделенною на две половины, красную и белую.

Наш переход был не велик, всего 18 верст, но уже совсем смерклось, когда мы подъезжали к месту ночлега. Около костра стояли три юртькодна наша и две выставленные киргизами; обе последние нам также пригодились, так как в одной из них поместилась наша прислуга, а в другой — сухари, ячмень изапасные кошмы: в виду сырости и дождя это было не лишним. Несколько стаканов горячего чая и шашлык согрели нас и мы расположились на ночевку.