Ю. Головнина - На Памирах. Записки русской путешественницы.

• Название: На Памирах. Записки русской путешественницы.
• Автор: Ю. Головнина
• Издательство: Типо-литография Т-ва И. Н. Кушнерев и К
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1902

Юлия Головнина и Надежда Бартенева — одни из первых русских женщин-путешественниц. Они участвовали в экспедиции на Памир, организованной в 1898 г. сотрудником зоологического музея Московского университета Дмитрием Головниным для сбора коллекции горной фауны. Как настоящие амазонки, обе женщины имели оружие — револьверы системы «Маузер». Записки Ю.Д. Головниной рассказывают ярким и образным языком, в легкой и довольно ироничной манере, о путешествии по малоизвестной русскому читателю удивительной горной стране.

---

Наш переход был не велик, всего 18 верст, но уже совсем смерклось, когда мы подъезжали к месту ночлега. Около костра стояли три юртькодна наша и две выставленные киргизами; обе последние нам также пригодились, так как в одной из них поместилась наша прислуга, а в другой — сухари, ячмень изапасные кошмы: в виду сырости и дождя это было не лишним. Несколько стаканов горячего чая и шашлык согрели нас и мы расположились на ночевку.

За этот переход случилась большая неприятность: поскользнулась и упала лошадь, на которой был навьючен яхтан М. М. с склянками, пробирками и припасами для коллекций. До поздней ночи провозился бедный М. М. перекладывая насекомых в цбльные банки и вынимая осколки; он был ужасно опечален; впрочем, существенного урона не произошло. Довольно удобным способом укладки в яхтаны мелких коллекций в стеклянной посуде оказался следующий: устанавливали банки в два, приходящиеся друг над другом ряда, при чем верхний ставился на отдельную дощечку, которую и можно было вынимать целиком, чтобы манипулировать с нижним рядом; из ваты устраивалось нечто вроде гнезд для каждой отдельной склянки, с туго заполненными промежутками и, лишь благодаря такой системе, за все время, несмотря на сотрясения, а иногда и падения яхтанов, было разбито самое незначительное количество склянок.

Сегодня ранним утром, напившись чаю и плотно закусивши «палау», так как завтрака нам не предстояло, выступили для перехода в Суфи-Курган, а если возможно и до Ак-Басаги на Ольгином лугу—всего 36 верст.

Рис. 26. Лессовая стена по дороге в Суфи-Курган.

 Погода с утра ясная, не жаркая, ехать было отлично. Дорога наша все еще идет ущельем, дно которого вместе с рекою постепенно повышается, что особенно заметно по барометрам. Характер этого ущелья постоянно меняется: горы, то мягкие, с густою зеленою травой и голубоватыми тонами, то глиняные, кроваво-красные, то скалистая и почти лишенные растительности, с залежавшимся в лощинах снегом. Дорога в общем прекрасно обработана и была бы годна даже и для колесного пути, если бы можно было избежать размывов, ежегодно портящих дорогу на десятки верст.

Сегодня я решилась попробовать надеть вместо своих, запасные охотничьи сапоги мужа; на толстых войлочных чулках они на ноге кое-как держатся. Правда, они велики и тяжелы, но в седле это неважно, зато в них я гарантирована от холода и сырости, а сегодня это было особенно кстати, так как, благодаря размыву пути, нам пять раз пришлось переправляться через реку.

И как, в самом деле, относительны наши понятия о возможном и невозможному об удобствах, даже о минимуме того комфорта, на который может добровольно согласиться человек: если бы мне несколько месяцев тому назад показали ту обстановку, в которой мы находимся в настоящую минуту, я вероятно бы струсила; если бы я увидала хотя только мою будущую постель, я вероятно не допустила бы для себя мысли о возможности заснуть на ней. Теперь же, поев «палау» из общего котла и запив его чаем, усердно прокипяченным на костре, я укладываюсь на сложенную кошму, под голову кладу куржум с ячменем и свою думку, закутываюсь не раздеваясь в чуйку и сплю, как не всегда спала на удобной пружинной кровати. Происходить это, вероятно, в большой степени оттого, что готовилась я к гораздо худшему; сознание, что те существенные удобства, которые мы имеем в виде всюду выставляемых юрт, баранов, молока, полной безопасности, что все это исключительно благоприятные условия для путешествия и выпадают они не на долю каждого, — заставляете меня ценить их; да и приходится наконец сказать себе, что привередничать здесь совершенно нелепо, так как, кроме того, что есть, ничего другого не будет, сколько бы об этом ни сокрушаться. Приспособившись же, видишь, что право эти войлока; вместо постелей, кипяченый чай, да и вообще эта бродячая жизнь вовсе не плохи, когда приходится иметь с ними дело.

Наша мужская компания, к несчастью, кажется совсем перестала умываться и жалеет лишь о том, что возит с собою лишний груз в виде мыла и полотенец. Сами они склонны объяснять это обстоятельство тем, что не могут, «как дамы», позволить себе роскоши отдельной уборной.

Дрогли мы эту ночь ужасно. Юрта наша недурна, но при сильном ветре ее все же продувает; хотя я под утро и вытащила свое запасное теплое одеяло, но согреться не могла. Хуже всего была сырость: долго шедший с вечера дождь подтек под наши кошмы и сырость эта пронизывала до костей.

По живописности сегодняшний переход был, пожалуй, еще лучше прежних. Никогда не приходилось мне до сих пор видеть таких сочетаний красок: горы, состоящие из глин самых ярких цветов, обнажены осыпями и размывами почти по вертикальному разрезу; сверху они покрыты нежною густою зеленью. Особенно запомнилась мне одна, как бы. состоящая из двух отдельных частей: нижней, в виде громадной отвесной стены кирпичного цвета и верхней, красно-фиолетовой, венчающей первую гигантскими зубцами. Другая гора, несколько далее, вся состоит из вертикальных, правильно чередующихся слоев темного фиолетово-красного цвета, переходящего в нужный viеux-rose, вперемежку со слоями светлого, будто полинявшего зеленого цвета. Эти горы отвесною стеной окаймляют с обеих сторон русло реки, по берегу которой вьется наша дорога. Приходилось мне и ранее видеть горы величественные, большой красоты, но ничего столь поражающего необычайностью красок я не видала, ни на картинах, ни в действительности.

Дорога размыта на много верст, почему надо было спуститься к руслу реки и ехать по сыпучей гальке.

Рис. 27. Урочище Уч-Тюпе.

Тем временем мне пришлось убедиться, что холод и сырость последней ночи не прошли мне даром и, уже подъезжая к маленькому перевалу Кизыл-Белес, я чувствовала себя очень скверно. Страх перед серьезною болезнью, которая при настоящих условиях являлась бы большим затруднением, рисовал мне мрачные картины и я торопилась добраться до Ак-Басаги, чтобы принять соответствующие меры и отлежаться. Последние 5 верст мы ехали по Ольгину лугу; ущелье раздвинулось и образовало длинную овальную поляну с прекрасною травой.

В Ак-Басаге (Белый порог) нас приветствовал новый, алайский старшина, во владения которого мы отныне вступали. Очень они величественны, эти старшины: в дорогом, обыкновенно темно-синем суконном халате, с широчайшим металлическим поясом, украшенным серебряными бляхами, в белой чалме и почему-то всегда в синих очках, они импонируют важностью своей осанки.

Рис. 28. Арча.

 В горах болезни глаз действительно встречаются нередко: общий всему окружающему светлый, серовато-желтый тон, благодаря чистоте и разреженности воздуха с большою яркостью отражает солнечный свет; но сдается мне все-таки, что синие очки у волостных старшин преимущественно надеваются для вящего парада, так как у простых смертных, даже и зажиточных, мы их не видали.

На месте мы застали большое общество: кроме юрт, выставленных для нас, и нашей собственной, выстроился еще целый ряд палаток нашей охотничьей команды; тут же расположился лагерь полковника М — го с частью его обоза, его саперы и солдаты с офицерами, помогавшими в работах; случайно здесь же остановился на. дневку отряд казаков с офицером, идущих на афганскую границу. Все случайно встретились здесь, и оживление в лагере было полное. Настала холодная ночь, перед рассветом полил дождь, не прекращавшийся до позднего утра; когда мы встали, верхушки всех окрестных гор были занесены снегом и на яркой зелени травы он был красив и не обычен.