Ю. Головнина - На Памирах. Записки русской путешественницы.

• Название: На Памирах. Записки русской путешественницы.
• Автор: Ю. Головнина
• Издательство: Типо-литография Т-ва И. Н. Кушнерев и К
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1902

Юлия Головнина и Надежда Бартенева — одни из первых русских женщин-путешественниц. Они участвовали в экспедиции на Памир, организованной в 1898 г. сотрудником зоологического музея Московского университета Дмитрием Головниным для сбора коллекции горной фауны. Как настоящие амазонки, обе женщины имели оружие — револьверы системы «Маузер». Записки Ю.Д. Головниной рассказывают ярким и образным языком, в легкой и довольно ироничной манере, о путешествии по малоизвестной русскому читателю удивительной горной стране.

---

Завтра доктор и Б. отправляются усиленным маршем на Памирский Пост, чтобы оттуда кратчайшим путем добраться до цивилизованных мест, так как свободное время и того и другого ограничено; нам же хочется побывать на оз. Ранг-Куль. Как будто страшновато остаться без доктора в путешествии, где риск неизбежен и, на всякий случай, доктор поделился с нами перевязочными средствами и всевозможными медикаментами.

Рис. 42. Стоянка близ перевала Кизил-Джиик.

18 июля. Охотники наши выехали чуть свет, мы же должны были встретиться с ними на ночевке, перевалив через Кизил-Джиик. Перевал Кизил-Джиик — высочайший из встречавшихся нам до сих пор (15,300 фут); горы его состоять из красного песчаника, дорогу заменила узкая тропинка, подъем довольно крут. По мере приближения к вершине ветер крепчал, навстречу ползла беловатая туча и, наконец, повалил мокрый, крупный снег. На самой высшей точке, перевала разразилась настоящая метель, снег; с крупою больно хлестал по лицу и залеплял глаза; холодно, впрочем, не было, и снег таял тотчас же.

Переход наш подходил к концу, мы продрогли, устали, проголодались, но оставалось сделать еще несколько верст, чтобы спуститься с перевала в лощину к воде, где приходилось довольствоваться палаткою в ожидании вьюков с юртою, и эти последние версты показались нам очень долгими. Из снеговой тучи мы выбрались, проглянуло даже солнце, но не надолго: каждые 10–15 минут короткие ливни барабанили со всех сторон в нашу палатку, в которой мы уселись потеснее, чтобы согреться; чай помог нам: мы пригрелись и задремали. Лишь часов в 9 вечера прибыл наш караван, а за ним и охотники, также попавшие на перевале в буран, но тем не менее убившие трех архаров, из которых два молодых.

19 июля. Сегодня утром все опять оказалось покрытым снегом, который лишь в восьмом часу утра начал таять; минимум за ночь показал —3,4 °C. К 9 час. солнце уже ярко светило и пригревало порядочно. Нам предстояло сегодня сделать до оз. Ранг-Куль, по словам проводника, верст 36, но их оказалось более: версты здесь не мерены, дорога не разработана, да оно, пожалуй, и лишнее, так как дорога всюду, во все стороны, плотная и ровная как стол; лошади идут шутя.

Оставалось пройти еще верст 7, когда из-за ближайшей кулисы гор стали вырисовываться скалистые вершины хребта, стоящего по ту сторону озера. По мере приближения, коридор, по которому мы ехали, расширился и мы наконец попали в обширную котловину; подойдя к самому протоку, соединяющему оба озера, мы завернули влево, огибая Ранг-Куль, к тому месту, где рассчитывали разбить лагерь. Ранг-Куль состоит из двух озер: Шор-Куль и собственно Ранг-Куль; оба озера соединяются протоком [31]; замечательно, что эти рядом лежащие озера-близнецы, соединенная между собою вышеупомянутым протоком, резко отличаются между собою по составу воды: в Шор-Куле вода горько-соленая, как в Кара-Куле, тогда как в Ранг-Куле она совершенно пресная.

После мертвенного, тоску наводящего однообразия Памирских гор эта долина производила чарующее впечатление. Озеро вытянулось в длину верст на 5; к одному его берегу близко придвинулись горы общепамирского характера, округлые и лишенные растительности; по другую же его сторону тянулась широкая ровная полоса земли, покрытая, хотя и тощею, но все же годною для корма травою, и за этою полосою тотчас же поднимаются скалы, почти отвесные, лиловатые, резко выделяющиеся на голубом небе своими зубчатыми гребнями. Скалы эти, судя по виду их, составляли когда-то одно целое, одну стену, разделившуюся (вероятно, размытую) впоследствии на четыре отдельные части с глубокими между ними лощинами; эти скалы изрыты бороздами и пещерами. Когда вечером из-за гребней их показалась полная луна, осветившая всю ширь задремавшего озера с раскинувшимся на берегу его лагерем, картина казалась неправдоподобною и напоминала театральную декорацию волшебного балета.

Рис. 43. Скалы на берегу оз. Ранг-Куля.

На месте нашей стоянки юрты еще не было: наш караван мог придти лишь часа через четыре, а потому мы расположились пока на кошме [32], на которой величественно принимали депутации. Сопровождавший нас старшина с киргизом помчались куда-то в горы, откуда, словно по волшебству, появились представители власти, — местный старшина и кази [33], и капитала, — здешний богач киргиз; их сопровождало несколько мелких сошек.

Рис. 44 Оз. Ранг-Куль.

 Ударили нам челом достарханом, в котором главную роль играл каймак из кутасового молока; это нечто в роде мягкого масла из топленых сливок, вещь очень вкусная, но и очень жирная.

Мы узнали впоследствии, что кази, приехавший с этою компанией, — бывший старшина и что он был смещен за какую-то неправильность, допущенную им в одной романической истории, наделавшей между здешними киргизами не мало шума, несколько лить тому назад. Простой киргиз рабочий, неказистый с виду и бедный, но хороший музыкант, выкрал дочь своего богача хозяина, успев овладеть её сердцем и согласием. Беглецов поймали, при чем разгневанный отец связал своего оскорбителя и отвез в горы, где и бросил связанного, а следовательно и обреченного на гибель; девушка, однако, отправилась спасать своего возлюбленного, нашла его, носила ему пищу и дала ему возможность спастись. Обиженный музыкант прибежал на Памирский Пост и, как был в одной рубашке (в ноябре), бросился с жалобою к начальнику Поста. Вызвали для суда девушку, отца, свидетелей и, наконец, обратились с неофициальными расспросами к самой виновнице всей этой кутерьмы, чтобы узнать от неё, желает ли она выйти за муж за своего похитителя. «Если не скажешь отцу, таксыр (господин), то желаю», заявила она: сознаться в этом при своих она не смела, так как это желаниё было бы равносильно признанно, что и похищена она была не против воли, а это позорило бы честь её и семьи. Суд постановил предписать отцу, во-первых, поженить романическую парочку, а во-вторых, не только отказаться от обычного калыма, но и уплатить зятю за истязание значительный куш: приговор, под которым, вероятно, охотно подписался бы и сам Соломон, блаженной памяти.

Кроме мелких рачков, М. М. не нашел в озере ничего живого, зато поверхность, его кишит гусями, целые стайки которых бороздят его во всех направлениях; особенно же много собирается их по зорям на болоте в конце озера. Почва кругом солончаковая, даже на горах все борозды, по которым стекает дождевая вода, окаймлены отложениями солей, словно снегом.

20 июля. Сегодня ясный солнечный день, тепло, тихо; на минуту мне эта погода напомнила лето, наше, русское лето; озеро отражает в себе и голубое небо с облачками, и весь хребет окаймляющих его гор.

Рис. 45. Характерный Памирский перевал.

Муж занялся было съемками на ближайшей горе и, покончив с одной стороной озера, водрузил белый флаг с тем, чтобы повторить съемку с разных мест, но гуси так раздразнили его, плавая невдалеке целыми стаями, что бросил он свое благоразумное намерение, взял ружье и отправился на болото.

Среди озера есть остров, который значительно более приподнят над поверхностью воды, чем берега самого водовместилища. На нем, по словам М — ва, — такая масса гусей, что их можно почти ловить руками, но за неимением лодки, пробраться туда, конечно, нельзя; там же гуси выводят детенышей, кладя яйца прямо на песок, так? что солдатам, ухитрившимся перед Пасхой переправиться на остров в квашне [34], удавалось набрать обильный запас яиц.

21 июля. Сегодня предпринимали экскурсию для осмотра одной из пещер, в рассказах киргизов окруженной ореолом таинственности. М — в побывал в ней года 2—3 тому назад, и его рассказы также возбудили наше. любопытство. Находится она в одной из прибрежных скал и забираться в нее приходится из бокового ущелья. Большую часть подъема можно, хотя и с трудом, сделать на лошади; после, примерно, трети пути глинистый, поросший травою грунт заменяется сначала крупным камнем, а затем сыпучим острым щебнем, который по крутому уклону сыплется из-под ног лошади и до крайности затрудняет подъем; животные останавливались на каждых десяти шагах, чтобы перевести дух (надо помнить, что высота здесь весьма значительна: свыше 14,000 фут). Щебень стал, наконец, так глубок, а подъем так крут, что последнюю треть пути пришлось делать пешком. Шли мы долго, заботясь преимущественно о том, чтобы по возможности сохранить дыхание, а потому ежеминутно останавливались. С завистью и удивлением смотрели мы на солдат охотников, которым этот подъем, очевидно, казался шуткою: они стали подниматься гораздо позднее нас, как всегда пешком, догнали и чуть не вприпрыжку обогнали нас, точно под ногами у них находился не сыпучий щебень, по которому приходилось местами лезть на четвереньках, а ровная дорога. Напомню, что мне давно уже пришлось облечься в охотничьи сапоги мужа, и они словно привинчивали меня к земле своею тяжестью, даже и на ровном месте: не мудрено поэтому, что, подползая к цели нашей прогулки, я упала духом и уже не надеялась более обрадовать отечество своим возвращением.