Алексей Дещеревский - По реке Великой (под созвездием кузькиной матери Леонида Янина) - 1996

• Название: По реке Великой (под созвездием кузькиной матери Леонида Янина) - 1996
• Автор: Алексей Дещеревский
• Жанр: Путешествия и география

---

Рометелло: В одной палатке спим... А не поцеловались!

Уйду, меня там комары заждались.

О Джульдемона, будь поласковей немножко!

Хор: Любовь - не картошка!!

Любовь - не картошка!

(Из трагедии " Туристская невеста")

Ночи стали холоднее. Утром еще раз сходили на месторождение, набрали два больших котелка, сварили и залили варенье в двухлитровые баллоны. Потом сходили еще раз, доесть чтоб и про запас. Ели-ели, но ничуть не доели. Разочарованные, вернулись в лагерь и стали вспоминать страшилки про Красную Руку, Белый Рояль, Синие пальцы и Черную простыню. Ксюша напряглась и поведала жутковатое детсадовское предание про Розовую Буханку. То ли люди ее ели, то ли она их, не помню. Я вспомнил остросюжетную быль про Темного человека, Зеленую байдарку и Белое весло. Встреча с ним сулила то же, что и встреча с Белым спелеологом или, например, c Черным альпинистом. Но я отвлекся, потом расскажу.

Тем временем под каменьями отмели отважный Миша Иванов поймал голыми руками двух раков, большого и маленького. Самого маленького отпустили, а остального бросили в кипяток. Представляю, что бы он нам сказал, если б умел ругаться... В общем, сварили и кровожадно сожрали, как голодные.

Опасаясь мести родственников рака, собрали палатки и смылись. Прошли порожки, чисто прошли, классически. Сияло солнышко, но не радовало оно первооткрывателей - совсем перестали попадаться приличные места на берегах. Даже причалить нельзя - обрывы, поросшие корнями и крапивой или бурелом. Терпение наше через несколько часов лопнуло и мы отчаялись. И вот у очередного поворота я вскарабкался на берег и полез сквозь чащу искать какое-нибудь ровное местечко для лагеря. Продирался-продирался, оставляя на сучьях клочья бороды и вдруг, о чудо! увидел прекрасное место, чистое, ровное, удобный спуск к воде и старое кострище. И проплыть нам нужно было за поворот 100 метров всего. Когда байдарки проковыляли эти 100 метров, я встречал их на берегу уже как сторожил. Ура, отмучились!

Этот волнующий момент вдохновил Рубенса на создание исторического полотна "Нимфа, указывающая место для лагеря преподобному Леониду" (холст, масло, темпера).

Бухтой Нежданной Удачи назвал я это место. Наверх от лагеря вела тропиночка. Поднявшись на перевал, нашли немного черники, брусничка кое-где, кучи грибов и немецкие пулеметные ячейки по гребню. Наверно, они стерегли брод внизу. За перевалом текла точно такая же река, как Великая, только в обратную сторону. Может, Великая и делает такой крутой поворот впереди, но мы не дошли до него.

На ужин был подан роскошный плов. К плову официант принес спирт, настоянный на чернике. Стол был сервирован со вскусом и чисто спелеологической утонченностью...

Лишь только златокудрый Феб позолотил верхушки деревьев, и свежий ветр от уст Авроры долетел до наших палаток, мы все еще дрыхли без задних ног. Годы берут свое... Утром Леша с Олькой ходили по воде на левый берег. Олька вернулась. Леша - нет. Видать, усомнился. Мы подождали-подождали, подумали и стали есть кашу. Лешина порция осталась. Уже собрались ее по-честному поделить, как он вернулся и сам все съел, чем крепко обидел бригаду. Но мы не злопамятные. Леша принес баллон брусники, мы вспомнили, зачем пришли и полезли на перевал собирать, что вкусно. Пока я ковырялся в окопе, а народ подбирал отдельно стоящие брусничины, Леша ушел куда-то и вернулся с благой вестью. За дурацким полем, густо засеянным березой, лежит второе месторождение черники, еще более мудрое, чем вчера! И - точно. Казалось бы ну не бывает больше и гуще, - ан нет! Присесть негде, всюду ягоды! Обжуешь себе место для задницы, сядешь и ужаснешься: Да я же столько никогда не съем! Да куда ж я все это дену-то?! И великая, всепоглощающая страсть овладела нами. Глотали, не разжевывая, не было времени жевать.

Вот здесь обратите внимание на дар флорентийского живописца "Второе благовещение Алексея". Картина совершила переворот в итальянской живописи, положила начало новому искусству, которое порвало с догмами средневековья и поставило в центр творчества не бизнесмена и не политика, а нормального человека, собирающего чернику. С фиолетовыми губами и грязными руками, улыбаясь друг другу чернозубыми улыбками, мы напоминаем шахтеров-забастовщиков, которые в забое за несколько месяцев голодовки в ожидании зарплаты наловчились питаться углем. Хотя эти образы крепких людей с простонародными грубоватыми чертами лиц не наделены еще той идеальной красотой, которую придаст нам искусство Возрождения, в нас есть героическая сила, восхищающая и пленяющая вас сегодня. Прорвавшейся страстью дышит полотно...

И вот тогда мне в голову пришла гениальная идея колонизации псковских земель хохлами и промышленного освоения чернично-брусничных месторождений. Дальнейшее вы все знаете. Вошедшая в моду черничная жвачка с необычайно устойчивым цветом потеснила и вытеснила на мировом рынке хваленый Dirol и Blend-а-med и принесла России многомиллиардную прибыль... А началось все там, на этой черничной поляне. Этому периоду посвящены две скульптуры Родена "Хохлушки в брусничнике" и "Двуглавый хохол, поедающий чернику". Бронза, конец 20 века....

...Измученные, спустились в лагерь. Оказалось, опять наша палатка дежурная. Миша сварил макароны, а питательный витаминный отвар вылил! На землю! Зато добавил сыра в котелок. Очень вкусно, но еще больше мало. После обеда народ опять ушел на уборку. Росли кучи лисичек у костра, на котором унылый Игорь варил варенье, скорбно наблюдая, как довольные други вываливают очередную порцию поднятой на-гора высоковитаминизированной добычи.

- Да куда ж я все это разливать буду?!!

Бруснику оборвали всю. То eсть они подумали, что всю. Я благоразумно промолчал о том, что за полянкой начинаются новые заросли брусники. А то эта уборочная страда никогда не кончится. Началась "черничная лихорадка". Люди трескали, не жалея живота своего. Работали, как вирусы, пожирающие экран, а лес все не кончался и не кончался, и дети уже начали писать чернилами и черничные щупальца сплетались вокруг обезумевших старателей...

Преодолев дьявольское искушение и затаптывая россыпи ягод, я вернулся в лагерь. Там только один Олег варил что-то на костре в консервной банке.

- Леня! Я пеку пирог! - похвастался он. Я пригляделся. В банке жарился мокрый песок.

- Его надо варить 85 минут,- открывал свои кулинарные секреты Олег, потом добавить волчьих ягод.

- Ну-у... Это, наверно, невкусно будет... Кто ж такой пирог станет есть?

- Ты! - разогнал мои сомнения радостный кондитер. - Модар аркан курбаши чойхона байрам? Аллах акбар мурдоги ту!

На всякий случай я ушел подальше в лес. К ягодам, грибам. Ибо не желудок должен подсказывать человеку выбор, но - сердце.

Вернулись старатели, прикинули: а действительно, куда это все изобилие девать? В канах - ягода, все баллоны залиты вареньем... В чем варить грибы для внутренней переработки? В чем варить ужин? Легли спать, а у всех в глазах одно и то же - черника, черника, черника.

Наступило утро нового дня. Заклеены пробоины и сварены грибы. Потяжелевшие байдарки уверенно, без капли воды в трюмах прошли несколько водопадов, завалов и порогов. Лидировали, конечно, мы. Но на одном повороте пропустили Дещер-курбаши с нукерами вперед. Это была наша роковая ошибка. Роковая.

Расслабившись, я начал сочинять приключенческий роман-быль из жизни пиратов. Вот начало: "...Два пиратских брига, залатав за день полученные в бою пробоины, покинули залив Нежданной Удачи, вышли в открытое море и взяли курс на Бермуды. Впереди шла "Глория", неся в трюмах все золото испанских галеонов, которые выбросило в шторм на камни острова. Сзади, поскрипывая старыми мачтами, шла "Святая задница" с грузом невольников и серебра. Легрен де Люк, молодой, дерзкий и удачливый капитан "Глории", торопливо листал вахтенные журналы с погибших кораблей, пытаясь вычислить точные координаты того форта, где "Кассандру" загружали золотыми слитками. Неожиданно появившиеся рифы заставили его отложить промокший журнал. Легрен дал команду убрать все паруса и корабль замедлил ход.

Барон де Щер, капитан "Святой задницы", обошел бриг, повернул к узкому проходу в рифах и тоже стал убирать паруса. Развернувшись правым бортом, злопамятный флибустьер загородил проход в море и дал команду канонирам открыть орудийные люки и запалить фитили. На залп в упор с "Глории" могла ответить только одна вертлюжная пушка, и Легрен, не поднимая красного вымпела к черному флагу, приказал команде готовиться к аббордажу.

Они сошлись через четыре минуты..."

В действительности все было еще кошмарней. У следующего порога меж двух валунов байдарка Дещера остановилась и стала думать. Как мы ни тормозили, стремительное течение Великой реки почти вплотную сблизило нас и прижало к валуну. Подумав, курбаши в черной штормовке весланул плескателем и угреб. Черный человек, зеленая байдарка и белое весло, вспомнил я, - что-то это напомнило... Но вспомнить не успел.