Лавейл Спенсер - Горькая сладость

• Название: Горькая сладость
• Автор: Лавейл Спенсер
• Издательство: АО Издательство «Новости»
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-7020-1014-0

После трагической гибели мужа Мэгги впадает в глубокую депрессию. По совету врача она возвращается в город детства, где когда-то была счастлива, и встречает там свою первую любовь. Старое чувство вспыхивает с новой силой. Но Эрик Сиверсон женат. Путь к счастью оказался долгим. Но они оба одолели его во имя своей любви.

Истинная любовь не знает преград. Ей не страшны ни боль разлук, ни людская молва, ни изощренное коварство соперницы. Мэгги Стерн и Эрику Сиверсону пришлось до дна испить горькую чашу испытаний, выпавших на их долю, чтобы обрести, наконец, долгожданное счастье. «Горькая сладость» — классическая книга о любви, по стилю и сюжету напоминающая произведения Франсуазы Саган.

---

Сегодняшнее занятие было слишком утомительным. Есть многое, о чем следует подумать. Тэмми. Прощание с Филлипом. Как она собирается выполнить свои обещания? Кейти уезжает, а у Мэгги даже не было случая поговорить с ней. И это заслоняло остальные проблемы, угрожая погубить те малые улучшения, которых она добилась в прошлом году.

И погода отнюдь не помогала. Господи, как же она устала от дождя.

Но пока еще Кейти живет дома, и у них в запасе есть минимум два совместных ужина. Не приготовить ли сегодня вечером спагетти с фрикадельками — любимое блюдо Кейти. А потом они могли бы развести огонь в камине и обсудить планы на День благодарения.

Мэгги включила «дворники» и поехала домой — через мост Монтлейк, дребезжащий под колесами, как сверло дантиста, затем на север, в направлении Редмонда. Когда машина начала подниматься к предгорьям, вентиляционная система стала подавать резкий смолистый запах сосен. Мэгги миновала въезд в загородный клуб «Медвежий Ручей», членом которого они с Филлипом были не один год и где после его смерти кое-кто из их женатых приятелей пытался заигрывать с ней. Тогда клуб потерял для Мэгги свою привлекательность.

На Лакин Лейн она затормозила перед домом, построенным в стиле ранчо из высушенного кедра и обожженного оранжевого кирпича. Дом, где живут люди со средним достатком. Располагался он на склоне лесистого холма. Вдоль дорожки, ведущей к фасаду, тянулись заботливо ухоженные ряды календулы, по обеим сторонам ступенек стояли на страже горшки с геранью. Мэгги нажала на кнопку, открыла дверцу гаража и с досадой обнаружила, что машина Кейти отсутствует.

На кухне тишина нарушалась лишь стуком дождя по водосточной трубе за окном да дверью гаража, громыхающей о стопор. На столе, около недоеденной английской булочки и ярко-розового морского моллюска, на блокноте в форме голубой лапы лежала торопливо написанная записка: «Ушла со Смитти сделать кое-какие покупки и достать еще немного пустых коробок. Ужин для меня не готовь. Люблю. К».

Сдерживая досаду, Мэгги сняла плащ и повесила его в шкаф в прихожей. Она побрела по коридору и остановилась в дверях комнаты Кейти. Везде лежала одежда — сложенная стопками, упакованная в коробки, брошенная поперек полупустых чемоданов. Два огромных, набитых ненужными вещами пластиковых мешка стояли между створками шкафа. Две кучи у кровати: одна — джинсов, другая — ярко окрашенных хлопчатобумажных свитеров ожидали стирки. Зеркало туалетного столика было наполовину скрыто стопкой журналов «Семнадцать» и корзиной для чистого белья, заполненной аккуратно сложенными полотенцами и новым, упакованным в пластиковые пакеты, бельем. По всему полу разбросано разделенное узкими проходами семнадцатилетнее богатство воспоминаний: кипа толстых, от старых школьных бумаг, папок со штампами на обложках; мягкая круглая шапочка и рукавица для двенадцатилетней руки; два корсажных букетика: один высохший и пожелтевший, другой, из чайных роз, все еще розовый; пыльный плакат с изображением Брюса Спрингетина; обувная коробка, набитая благодарственными письмами и поздравительными открытками по поводу окончания школы; еще одна — с флаконами духов; корзинка со спутанными нитками, пластмассовыми бусами и дешевыми сережками; чучела животных; футляр для валторны; розовато-лиловая корзинка с последней корреспонденцией из Северо-Западного университета.

Северо-Западный, ее и Филлипа альма-матер, лежит на полпути через Америку. Почему Кейти не захотела выбрать местный университет? Решила уехать от матери, которая весь прошлый год была весьма невеселым собеседником?

Ощущая, как слезы подкатывают к горлу, Мэгги отвернулась, приняв решение сделать это в течение дня, не теряя самообладания. В своей спальне, избегая смотреть на кровать королевских размеров, чтобы не вызвать воспоминаний, она подошла к стенному зеркальному шкафу, открыла дверцу, вытащила оттуда хлопчатобумажный свитер Филлипа с морскими хищниками и, вернувшись в комнату Кейти, сунула его в один из мешков с ненужными вещами.

В своей комнате она переоделась, натянув красно-белый свитер с надписью «Пепси», прошла в ванную комнату, взяла баночку с тональным кремом и стала замазывать фиолетовые тени под глазами.

Проделав половину работы, она почувствовала, что подступают слезы и руки опускаются. Она похожа на пугало, сорокалетнее пугало. Со времени смерти Филлипа она похудела с двенадцатого размера до восьмого и даже бюстгальтер теперь носила на номер меньше, а ее золотисто-каштановые волосы утратили свой блеск, потому что она перестала правильно питаться. Она не извергала проклятий, вынужденная готовить, работать, убирать в доме или хорошо одеваться. Она делала это, потому что знала — должна, и к тому же не хотела кончить так, как Тэмми.

Она остановилась у зеркала.

Я скучаю по нему, и мне чертовски хочется плакать.

Пожалев себя секунд пятнадцать, она швырнула банку с кремом в ящик, погасила свет и выскочила из ванной.

На кухне Мэгги смочила тряпочку и смахнула крошки от булочки Кейти. Но по пути к мусоросборнику она совершила ошибку, проглотив кусок холодной булки. Вкус корицы с изюмом и арахисового масла, так любимого и Кейти, и ее отцом, вызвал слишком сильную реакцию. Она больше не могла бороться. Вновь выступили слезы страха — горячие, жгучие.

Она с такой силой швырнула булку в раковину, что та, рикошетом отскочив в противоположную сторону, упала возле банки с мукой. Мэгги сжала край стойки и наклонилась вперед.

Проклинаю тебя, Филлип, зачем ты пошел на тот самолет? Тебе следовало быть сейчас здесь. Мы должны были пройти через это вместе!

Но Филлип ушел, а вскоре уйдет и Кейти. И что тогда? Одинокие ужины до конца жизни?

Спустя два дня Мэгги стояла возле машины Кейти, наблюдая, как ее дочь запихивает за сиденье последнюю дорожную сумку. Предрассветный воздух был прохладен, и легкая дымка образовала нимб вокруг ламп гаража. Машина у Кейти была новая, дорогая, с откидывающимся верхом. Куплена она была на небольшую часть страховой суммы, полученной после смерти Филлипа, утешительного приза для Кейти от авиалинии в связи с тем, что остаток жизни ей придется провести без отца.

— Туда, вот именно.

Кейти выпрямилась и опустила сиденье на место. Она повернулась к Мэгги — прелестная девушка с карими отцовскими глазами, раздвоенным подбородком Мэгги и подходящей для обложки научно-фантастического романа космической прической, к которой ее мать так и не смогла привыкнуть. Рассматривая эти волосы сейчас, в час расставания, Мэгги с ностальгической болью вспомнила, какие они были пушистые и как она расчесывала завитки на макушке.

Кейти нарушила унылое молчание:

— Спасибо, мам, за булки с арахисовым маслом. Я их съем где-нибудь в районе Спокана.

— Я еще положила туда немного яблок и пару банок вишневого сока. Ты уверена, что тебе хватит денег?

— У меня все есть, мама.

— Помни, что я сказала о превышении скорости на границе штатов.

— Не беспокойся, я воспользуюсь системой регулирования средней скорости.

— А если ты захочешь спать?

— Тогда поведет Смитти. Я знаю, мам.

— Я так рада, что она едет с тобой, что вы будете вместе.

— Я тоже.

— Ну ладно.

Реальность разлуки давила. Они стали очень близки за последний год после смерти Филлипа.

— Я лучше поеду, — сказала Кейти тихо. — Обещала Смитти, что буду возле ее дома ровно в пять тридцать.

— Да, лучше поезжай.

Их глаза, затуманенные слезами расставания, встретились, и тоска разверзла устрашающую пропасть между ними.

— О мама... — Кейти бросилась в объятия матери, крепко к ней прижалась, ее голубые джинсы потерялись в складках длинного стеганого халата Мэгги. — Я буду скучать по тебе.

—Я тоже буду скучать, милая.

В воздухе висел крепкий запах ноготков, капли влаги шлепались с крыши дома на цветочную клумбу. Прижавшись друг к другу, они горестно попрощались.

— Спасибо, что позволила мне уехать и за все, что ты купила.

Мэгги ответила легким кивком: у нее сдавило горло, и она не в силах была издать ни звука.

— Я не хочу оставлять тебя здесь одну.

— Я знаю.

Мэгги крепко держала дочь, ощущая, как слезы (свои ли? Кейти?) бежали теплыми струйками вниз по ее шее и как крепко прильнувшая Кейти покачивает ее из стороны в сторону.

— Я люблю тебя, мама.

— Я тоже тебя люблю.

— Я буду дома в День благодарения.

— Надеюсь. Будь внимательна и почаще звони.

— Хорошо. Обещаю.

Нехотя, бок о бок, опустив головы они подошли к машине.

— Знаешь, мне трудно поверить, что ты — та самая девочка, которая билась в истерике, когда я первый раз оставила ее в детскому саду, — сказала Мэгги, поглаживая руку Кейти.