Сергей Болотников - Новелла о туманном лодочнике

• Название: Новелла о туманном лодочнике
• Автор: Сергей Болотников
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

— Ну и? Первый охотник вздохнул: — Сравнивали с Хароном, мол, тоже плавает, тоже забирает души, или что-то в этом роде. Hо я думаю иначе. Я думаю… — Что? — спросил Спицын, он внимательно смотрел на Коршунова. — Я думаю, на лодке просто удобней плыть над туманом. Темно же, земли не видно, можно споткнутся. Секунду Спицын еще смотрел на него, а потом прыснул и затрясся в приступе дерганного истерического смеха. Коршунов с непроницаемым выражением лица смотрел на него. — Боже мой, какой идиотизм! — простонал охотник сквозь смех, — идиотизм же! Утопленники, лодочник. Да зачем мы вообще сюда ввязались? Тут недалеко город, люди, цивилизация, жизнь простая, карьера, деньги. А здесь лодочник. Лодочник, который плавает в тумане на челне, чтобы не замочить ноги. — он хмыкнул. — Да успокойся ты — произнес Коршунов тихо, — в жизни все бывает, и все может случиться. Но тот продолжал тихо смеяться, последнии дни они неизменно прибывали в напряжении. Да они были готовы к схватке. У них был талисман. Hо они боялись. Как все-таки они боялись. Весь это солнечный день они готовились к походу. Проверяли автомобили, чистили ружья, и настраивали на одну частоту СВ рации внутри автомобилей. Над каждым из них возвышалась длинная, мотающаяся при езде антенна. Спицын то и дело бросал настороженные взгляды в сторону леса, щупал рюкзак со скрытым в нем талисманом. И они думали. Думали напряженно, вспоминали легенды, вспоминали все, что слышали о лодочнике. Вспоминали и всю прошлую жизнь — далекую и спокойную жизнь в Москве. Еще до того, как загорелись желанием поймать и убить лодочника. Это уже вспоминалось с трудом, с начала лета они были одержимы одной легендой. Как и многие до них. Потому, что тому, кто собственноручно убьет лодочника и пустит его в челне на текущую воду, а не в туман, достанется вся его сила, чем бы она ни являлась. Может быть, он сам и станет лодочником. А может, и нет. Охотников это не волновало, они стремились к иррациональному, они желали иррационального, и он получили его. Хотя часто это иррациональное и ломало хрупкие преграды здравого смысла. Они собирались. Иногда приходили местные, пристально смотрели на них с расстояния. О чем-то переговаривались друг с другом, печально кивали головами, а потом уходили. Без всяких сомнений они решили, что и Спицына с Коршуновым ждет та же незавидная доля, что и остальных охотников. Но они не знали о талисмане. — Ничего, — бормотал себе под нос, Спицын поглядывая на скопившихся местных, скоро сможете вздохнуть спокойно. А мы даже не потребуем платы. Когда все было проверенно, они просто закрыли дверцы машин и присели на песчаный бережок, глядя, как вода течет мимо них, чтобы в конечном итоге влиться в речку Волгу. Солнце перевалил через полдень, но нельзя было сказать, чтобы жара от него стало намного меньше. В конце концов, они перебрались в тень, под развесистую плакучую иву, моющую грязноватые июльские листья во все той же речке. Там и задержались до вечера, глядя на воду и перекидываясь ни к чему не обязывающимися фразами. Местные постояли еще и ушли, махнув на это дело рукой и принявшись ждать новую пару охотников. Судьбу этих они видимо меж собой уж решили — сгинут. Как-то, когда солнце уже двигалось к горизонту, а звуки вокруг затихали, готовясь даровать деревне потрясающий, тихий и спокойный летний вечер, Коршунов понюхал воздух, глянул на небо. Потом сказал: — Будет. Сыро, а вечером будет туман. Самое время. Спицын медленно кивнул, не отрываясь от лениво текущей воды: — Туман… Часов в десять в деревне залаяла собака — одна единственная, оставшаяся после рейдов лодочника. Пес лаял громко, истерично, захлебываясь. Брех его несся на рекой, бился о правый ее берег, отлетал назад слабеньким эхом, что тут же тонуло в проточной воде. Потом на пса кто-то рявкнул, и животина замолчала, может быть спряталась под крыльцо. Стало совсем тихо, а солнце ярким оранжевым шаром висело над самым горизонтом, для селян уже скрывшись за зубчатой кромкой хвойного леса. Мягкие тени пали на пали на поле. Стрижи перестали сновать над водой и попрятались в своих норках, вырытых прямо в песчаном обрыве правого берега. В деревне закрывали ставни и подпирали изнутри двери — это уже вошло у селян в привычку. Стало прохладнее, тени от лесных деревьев налились темнотой. Бирюзовое и глубокое небо на западе оттеняло фиолетовое-барахатное небо на востоке. Единственная звезда смотрела как маленький, но очень острый и ледяной глаз. В одиннадцать очень легкий, но бодряще-холодный ветерок пронесся над окрестностями. Охотники смотрели в небеса. В половину двенадцатого появился туман. Этот был не высокий, но очень густой и холодный, он поднимался с реки и как вязкая жидкость, медленно, но верно вплывал в поле. Он скрывал приникшую к вечеру траву, закрытые бутоны цветов, он загонял мелких полевых зверьков обратно в норки, он был как медленный, белый прилив, почти неосязаемый, но столь же неумолимый и пунктуальный. Погода для лодочника. Коршунов был прав, как всегда в вопросах погоды. Без четверти двенадцать охотники, без слов поднялись. Глянул друг на друга, и почти бегом отправились к машинам. Спицын оглядывался на поле, на туман, против воли выискивал вожделенную фигуру на челне, парящую над землей, вместо воды. Сели в машины, завели двигатели, перекинулись пару слов по радиостанциям, Спицын оглянулся и напарник кивнул ему, еле видимый через два автомобильных стекла. Раз-два, вынут талисман из своих многочисленных оберток. Его кладут на торпеду, и серебряные, очень острые рога угрожающе смотрят направо. Вязь непонятных символов мимолетно вспыхивает в свете приборной доски. Ночь вокруг сгущается стремительно, быстро минуя фазу мягких сумерек. Обычна летняя ночь. Короткая, и в четыре снова будет восход. Поэтому они должны успеть, уложиться в эти четыре с хвостиком часа. Успеть найти и убить лодочника. Напарники расчехляют ружья, кладут их на сидения рядом. Слышно как Спицын взводит курок. Пули в стволах серебряные, страшно дорогие. Глупо, возможно, но для охотников все средства хороши. Hа предохранитель, стволом от себя. Машина заводится. С секундной задержкой оживает и второй автомобиль. Включаются фары, разрывая на куски окружившую было ночь. — Пошли? — говорит Спицын, чуть нервно. — Пошли! — Чуть искаженный голос по рации. На лодочника. Нива трогается, и катится вдоль речки, в сторону леса. Тяжелый джип держится чуть позади. Мощные фары режут ночь, бросают блики на воду, и подсвечивают изнутри туман. Они поворачивают в поле и все быстрее и быстрее мчатся к лесу, посверкивая яркими красными задними фонарями. Многочисленные глаза провожают их из-за плотно притворенных ставень. Деревня ждет, и против всяких разумных доводов — надеется.

Она еще не знает, как не знают, все быстрее мчащиеся к лесу охотники, что в конце концов, лодочник все-таки будет убит.

Шли ровно. Сначала держались накатанной по полю дорожке (что впрочем, уже начала зарастать, как и все остальные тропы в лесу), потом, свернули чуть в сторону, и по просеке углубились в лесные дебри. Сразу стало темнее, льющийся с неба звездный свет был заслонен темными кронами, а желтоватый свет фар, стал бросать странные блики, прыгая как живое существо между корявыми стволами. Дорожка уходила вглубь, сквозь не слишком высокий подлесок, в самую темноту, где стволы деревьев становились все толще, а массивные кроны не давали ни малейшего шанса прорваться свету. Здесь и днем должно быть сумрачно и прохладно.

Дорога была не слишком ровной, машины кидало, и глухо бухал задний мост, переваливаясь через кочки. Фары джипа светили в заднее стекло, создавая ощущение некоторый защищенности, можно сказать прикрытости. — Как там впереди с дорогой? — ожила рация. Коршунов позади, мог видеть только проносящиеся по бокам обшарпанные деревья с торчащими, обрубленными сучьями. — Да нормально с дорогой, — сказал Спицын — прокатали за лето, и зарасти не успело. Идет под уклон, в конечном итоге выйдет к речке. Трава тут не росла, только чахлый измученный кустарник пытался цеплятся за жизнь, выставлял свои черные листья туда, откуда никогда не падал свет — мощный ковер опавшей хвои, давил любую попытку роста в зародыше. Свет фар прорезал в темноте причудливые просеки. Дальше плясали тени, всегда разные, всегда на что-то похожие. Кривлялись, прятались за стволами, чтобы на повороте неожиданно перебежать дорогу бешено прыгая по утоптанной земле. Один раз фары осветили опаленное место, чуть в стороне — вроде бы остаток кострища. Хотя пойди разбери в такой темноте. Спицын напряженно вел ниву вперед, двигатели взревывал на пониженной, надежно глушил звуки ночного леса, за что охотник был ему благодарен. Даже здесь в этой жестяной коробке на колесах чувствовалась ночь. Может быть даже сильнее, чем снаружи. Он поддал газу, проходя поворот, а потом темно-серое тело метнулось прямо перед капотом, вынудив его круто затормозить. Спицын тихо выругался. С дороги на него смотрел волк. Hе очень крупный, с поджатым хвостом и какими то проплешинами на крупе. Зверь замер перед машиной скалил клыки, и нервно переступал передними лапами. Он не щурился, а и глаза его отсвечивали в свете фар зелеными огоньками пусто, бездумно. — Что там у тебя…отвечай…зачем остановился?! — кричал Коршунов по рации. — Подожди, — произнес Спицын — тут волк. — Что?! — донеслось их динамиков, но охотник не слушал, он приоткрыл окно, и крикнул на волка: — Hу ка ты…пшел!! Волк нервно дернулся, отпрянул назад, а с оскаленных клыков на землю пал ком желтоватой, скверно выглядящей, пены. Глаза светили как две маленькие луны. И не ушел. Больше того, еще двое таких же невысоких зверей вышли из темноты, один нагло присел на тропе, выжидательно глядя на машину. Спицын снова ругнулся, потом тронул автомобиль прямо на волков. Как он и ожидал, те отошли в стороны, их хвосты нервно били по ногам. Глаза блеснули последний раз и погасли, когда хищники пропал из света фар. Он рванул вперед и скоро оставил это место позади. — Волки, — сказал Коршунов, — разве здесь водятся волки? — Водятся, — произнес его напарник — и всегда водились. Не смотри ты на них, они трусливы. — Идут сзади, — донеслось в ответ. — Что!? — Идут, говорю сзади, за машиной трусят. Спицын помотал головой, оглянулся, но джип ослепил фонарями: — Так прибавь скорость, отстанут. Мало что им в голову взбрело. Прибавили, машины крушили лесную темень, мелкое земляное крошево летело из-под колес, лес безмолвно внимал сдвоенному вою моторов. — Hу как? — спросил Спицын, дорога впереди плясала, причудливо изгибалась, вынуждала притормаживать. Однажды по правому борту открылся овраг, на миг мелькнув в электрическом свете, напугав зияющей бездонностью, и тут же сгинул в чернильной тьме. Охотник не был уверен, но вроде бы заметил на дне оврага смутное движение. А еще там светилось что-то — неприятным, синевато-зеленым светом. Гнилушка, наверное. А может и нет. Радиостанция захрипела, звук пробился с трудом. Словно лес глушил любой сигнал своим тяжелым хвойным пологом. Потом донесся ответ напарника: — Хорошо, вроде отстают. А то только что на колеса бросались, пытались кусать, вроде. Может бешенные? — Hе знаю я — сказал Спицын — может бешенные, а может на лодочнике сдвинутые. Он же вроде лесных зверей не трогает. — Понял, — сказал Коршунов и отключился. В своем массивном джипе, которого из за габаритов мотало поменьше, он оглянулся — позади темень, да вроде поблескивают красноватым волчьи глаза, те неслись за машинами, но с каждой минутой се больше и больше отставали. Да зеленые их глаза теперь стали красными — вероятно из-за задних фонарей. Коршунов тряхнул головой, а потом резко затормозил, стремясь избежать жесткого контакта с задним бампером нивы. Одна рука нервно коснулась ружья, и тут же отпрянула, чтобы вцепиться в руль. Временами колеса попадали на узловатые, вывернутые из земли корни деревьев, бесцельно проворачивались, рвали на части мелкие корешки, остальные только выгибались, все сильнее цепляясь за протектор, мешались. Мотор взревывал на зеленоватой, как гнилушка, панели дико прыгали красные стрелки. В окна глядела ночь. Волков больше не встретили, да и вообще живности кругом не наблюдалось, охотники чуть успокоились, сбавили ход. Ночь была душной — типичная ночь середины июля. Люди мучались о жары, чуть ли не задыхались, но не открывали окна, не пускали ночь внутрь. Дробящиеся тени служили им безмолвным парадом. В какой то момент взошла луна, поднялась над горизонтом — массивная, интенсивно желтая, полная. Потом поднялась повыше, уменьшилась в размере и засверкала, как маленький прожектор. Или единственная фара автомобиля. Узкие, но яркие лучи пробились сквозь хвою, пали на лесную землю, на холмы, на темные овраги, налитые тьмой, на речку, заставив ее серебрится — маленькая мертвая копия солнечных зайчиков. Пали на деревню, заставив селян снова и снова оглядывать поле. Над похороненным в земле дорогим джипом цвета металлик неприятно запела ночная птица. Hо, пятерым пассажирам, зарытого автомобиля было на то совершенно наплевать.