Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

моей и без того загадочной для многих в йорлингистской армии персоны…

Теперь это, впрочем, уже не имело значения. Если кому-то я и внушал

суеверный страх, то явно не тем, кто гнался за нами сейчас.

Так что единственная надежда была на Верного. И, периодически

бросая быстрые взгляды через плечо, я убедился, что он все-таки делает

невозможное: разрыв медленно, но верно увеличивался. Причем и сама

погоня уже не мчалась за нами плотной группой, а растянулась вереницей

на десятки ярдов. Задним, похоже, скоро придется смириться с неудачей;

если они до сих пор не повернули назад, то только из страха перед гневом

Ришарда. Лишь бы у Верного хватило сил выдерживать такой темп…

Местность вокруг, озаренная мертвенным светом луны, была ровной и

безлесой — лишь пожухлая степная трава стыла под зимними звездами. Не

спрячешься. Если отрываться, то надо уходить до самого горизонта. Мы

промчались мимо села, испуганно притихшего в ночи; в домах под низкими

кровлями не горело ни огонька. Да и был ли там вообще кто-нибудь живой?

Псы, во всяком случае, не лаяли. Я напомнил себе, что вокруг -

грифонские земли, и йорлингистов здесь, мягко говоря, не жалуют. Что,

впрочем, отнюдь не означает, что кто-то поможет нам избавиться от

погони. Скорее наоборот — это лишь создает лишний источник опасности. Я

сорвал с рукава и скормил встречному ветру сине-желтую повязку. С лентой

в гриве Верного было сложнее, ее так легко не расплетешь. Впрочем, в

ночи все равно не разобрать никаких цветов…

Бешеная скачка продолжалась. Прогрохотал под копытами мост через

незамерзшую реку (яркая белая луна, поднявшаяся уже довольно высоко,

проволокла свое отражение по черной воде слева); справа в отдалении

проплыл угловатый силуэт какого-то замка (я представил себе часовых на

башнях, с замиранием сердца вслушивающихся в далеко разносящийся в ночи

стук копыт); слева придвинулась было к дороге, а затем вновь неохотно

отступила темная громада леса… Откуда-то издали доносился тоскливый и

протяжный вой — то ли псы, то ли волки… Мое лицо совершенно

закоченело, хотя я то и дело тер его перчаткой — да и не только лицо:

казалось, что все тело превратилось в кусок мороженого мяса, лишь в

самой глубине которого еще теплится жизнь. Обычно в этих краях теплее,

но, похоже, жаркое засушливое лето оборачивалось холодной зимой. Если

просто идти, было бы еще терпимо, но встречный поток воздуха на такой

скорости… Я пытался согревать себя мыслью о том, что с каждым ударом

копыта мы все южнее, а значит, постепенно температура должна повышаться

— хотя, конечно, чтобы действительно это почувствовать, надо проехать не

одну сотню миль, а бывает и так, что холодный воздух с севера добирается

до самого южного побережья. Если я наутро не проснусь с бронхитом, это

будет просто чудесно… при условии, конечно, что мне вообще удастся

дожить до утра.

— Эвьет! — окликнул я.

— Да?

— Как ты?

— Ничего, я в порядке! — крикнула она, хотя я чувствовал даже

сквозь куртку, как периодически дрожь пробирает ее руки, обхватившие мой

живот.

— Можешь сосчитать, сколько их?

Короткая пауза.

— Шестеро!

Значит, двое или трое все-таки безнадежно отстали. Но и оставшихся

на одного меня хватит с лихвой.

— Сколько до ближайшего?

— Ярдов сорок!

Плохо. Когда я оглядывался в последний раз, было не меньше

пятидесяти. Я вновь принялся нахлестывать Верного.

Местность уже не была совершенно плоской. Дорога начала полого

подниматься вверх. Плохо. Даже пологий подъем заметно увеличивает

нагрузку для коня. Тем более — для коня, вымотанного несколькими часами

скачки на пределе сил. Ну же, Верный! Только не подведи!

— Тридцать ярдов, Дольф!

Я нагнулся к самой гриве. Так меньше сопротивление воздуха — может

быть, хоть так моему коню будет легче… "Вперед, Верный! — кричал я ему

в самое ухо. — Вперед!" Когда же кончится этот проклятый подъем…

Я понял, что слышу, как мой преследователь тоже погоняет и хлещет

своего коня. Значит, уже совсем близко. Я бросил очередной быстрый

взгляд через плечо. Непосредственную опасность представляет только один

— остальные довольно плотной группой идут сзади и, похоже, не в силах

сократить разрыв. На что рассчитывает этот первый? Ну, допустим, он меня

догонит — и что? В упор я, наверное, не промахнусь даже на скаку. Или он

в охотничьем азарте не заметил, что оторвался от своих?

— Дольф, у него огнебой!

Ага. У меня тоже. И пора уже, кажется, его достать… Я расстегнул

куртку, впуская за пазуху режуще холодный ветер.

— Остановись! — услышал я. — Или я застрелю девчонку!

Ну правильно! В меня им стрелять нельзя, в мою лошадь тоже — при

падении с коня на такой скорости недолго свернуть шею. Но в отношении

Эвелины приказ, очевидно, был не столь строгим.

— Дольф, не вздумай! — вскрикнула Эвьет. В этом крике было не

просто предостережение против неразумного поступка. В этом крике был

весь ужас перед перспективой вновь оказаться в руках правителя,

интересующегося чужими тайнами. Лучше уж быстрая смерть от огнебоя, чем

опять это! И совершенно неважно, как этого правителя зовут…

— Я и не собираюсь! — заверил я ее. Никто, никогда и ничем не

заставит меня добровольно пойти на заклание. Грифонцы уже убедились в

этом, теперь, очевидно, черед йорлингистов. Я вытянул из-под куртки

огнебой. Черт… пальцы окоченели, несмотря на перчатки, и почти не

слушаются…

Выстрел! Я вздрогнул всем телом. Нет, это всего лишь звонкий щелчок

плети, которой он хлещет коня. Я, примериваясь, посмотрел сперва через

правое, потом через левое плечо. Черт, он скачет сзади и немного слева,

в такой позиции прицелиться в него правой рукой почти невозможно. Зато

спина Эвьет перед ним, как на ладони! Мой учитель одинаково хорошо

владел обеими руками и более того — даже умел писать ими одновременно

два разных текста. Но я, увы, так и не освоил это искусство. Никогда не

пробовал стрелять левой, и вряд ли у меня хорошо получится…

Выстрел! Теперь уже настоящий! Я почувствовал, как дернулось тело

Эвьет.

— Ты…

— Я цела, Дольф! Он промазал!

А может, и нет, подумал я. Он мог выпалить мимо специально. Слабое

место любого шантажиста в том, что реализация его угрозы автоматически

означает его проигрыш. Но у него только четыре заряда — теперь уже три -

и он не станет тратить их впустую и дальше… Я с сомнением переложил

огнебой в левую руку.

— Дубина криворукая! — издевалась над врагом Эвьет. — Стрелять

научись сначала, деревенщина! Дождались с охоты Жеана-холопа: прицелился

в утку — попал себе в…

Окончание стишка скрыл шум тяжело рухнувшего тела; отрывистый звон

сбруи, хруст ломающихся костей и сдавленный крик слились практически в

один звук. Я еще успел додумать до конца мысль о том, откуда

благовоспитанная баронесса знает такие стишки (не иначе, научили

дворовые девки во время совместных походов по грибы), и лишь потом

сообразил, что случилось.

— Он упал! — радостно кричала Эвьет. — Вместе с конем!

— Но я не стрелял!

— Я знаю! Это все его конь!

Споткнулся? Вряд ли, дорога ровная, и луна, висящая уже прямо по

курсу, хорошо ее освещает. Скорее всего, сокращая разрыв с нами, всадник

просто загнал своего скакуна так, что тот даже не успел остановиться -

умер прямо на бегу. Даже лошадиное сердце может не выдержать…

— Он не встает, — поведала Эвьет, все еще глядя назад и имея в

виду, конечно, всадника.

— Кто-нибудь из них остановился ему помочь?

— Нет! Перепрыгнули через него, чуть не затоптали!

Ну еще бы. У них есть задача поважнее. Даже его огнебой так и

оставили валяться на дороге, а уж это куда существенней какой-то там

человеческой жизни. Приказ Йорлинга на сей счет поблажек не допускает,

но тут два приказа вступают в противоречие. Наверное, надеются подобрать

на обратном пути.

Подъем, наконец, закончился, хотя и не сменился спуском, как я

ожидал. Впереди, у самого горизонта, я различил несколько слабо

светящихся искорок — видимо, огни какого-то поселения. Нам, конечно,

нечего было надеяться найти там убежище, но в любом случае дорога вела

туда.

По словам Эвьет, продолжавшей наблюдать за нашими преследователями,

теперь среди них не было явного лидера. То одному, то другому удавалось,