Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

деятельности Гюнтера был нулевым. Он просто убил без всякой пользы

большое число народу и получил за это от обеих партий неплохие, надо

полагать, деньги. Каковые, скорее всего, просадил по кабакам, раз вместо

того, чтобы мирно уйти на покой, допрыгался до потери руки, а теперь вот

разъезжает по стране, показывая уродов зевакам. Каковые этими уродами

брезгуют, но, чем большее отвращение испытывают, тем больше денег за это

платят.

Очень разумно устроен мир людей, не правда ли?

Я бросил быстрый взгляд на Эвьет, заметив, как затвердело ее лицо и

сжались пальцы, обхватившие ложе арбалета. Но, перехватив мой взгляд,

она заставила себя расслабиться и даже слегка улыбнулась: не волнуйся,

Дольф, я держу себя в руках.

Самому Гюнтеру, столь охотно рассказывавшему о своем прошлом

незнакомцам, похоже, не приходило в голову, что кто-то может захотеть

отомстить ему за пролитую кровь. Если бы он был сторонником Льва или

Грифона, то есть убивал за идею — тогда, конечно, стоило бы попридержать

язык, не зная, с чьими приверженцами имеешь дело. Но он убивал ради

денег, а значит — какие могут быть претензии? Просто работа, ничего

личного. Возможно, впрочем, уверенности в своей безопасности ему

придавало и соотношение сил. В случае ссоры, вероятно, подопечные

Гюнтера встали бы на сторону своего хозяина. Правда, у меня был меч, у

Эвьет арбалет, а ни у кого из уродов я оружия не видел (только у самого

Гюнтера висел на поясе кинжал в обшарпанных ножнах) — но кто их знает,

что они там прячут под одеждой или в своих кибитках…

— Славные были времена, — произнес владелец цирка. — Вы-то, сударь,

не воевали?

— Нет, — не стал кривить душой я.

— То-то я смотрю — хоть и при мече, а осанка не солдатская… Меч

фамильный? — он, очевидно, принимал меня за дворянина.

— Нет, — буркнул я, догадываясь, что иначе он на правах "старого

солдата, знающего толк в таких вещах" попросит посмотреть. Не хватало

еще выслушивать его пренебрежительные реплики о моем мече. Я и сам знаю

цену этому куску железа, но терпеть не могу, когда ко мне обращаются в

покровительственном тоне, тем более — такие вот субъекты.

— А, — понимающе кивнул он, — младший сын, верно? Старшему

достается и поместье, и все дела, а младший даже приличного меча не

может себе позволить? Знавал я вашего брата… то есть не в смысле

вашего брата, а в смысле таких, как вы, сударь. Из них часто получаются

знатные вояки, — он хохотнул над своим нехитрым каламбуром. — На вашем

месте я бы поступил на службу. Война — это лучший способ заработка для

мужчины! Тем паче, сейчас и Льву, и Грифону чертовски нужны люди. Я бы и

сам тряхнул стариной, кабы не… — он покрутил в воздухе свой крюк. -

Приходится теперь сами видите чем зарабатывать. Впрочем, это тоже

честный хлеб. У меня уроды настоящие, не то что у других.

— А что же, другие используют грим? — заинтересовался я.

— Да нет, это-то вряд ли, за такое мошенничество в первом же городе

в смоле и перьях вываляют, это самое малое… Они просто детей покупают

у всякой голытьбы, которой кормить нечем, ну или воруют, но это уж

дурни, купить — оно безопаснее, и обойдется недорого… Ну и делают из

них уродов. В бочку там засовывают и так держат, чтоб горбатый вырос,

руки-ноги ломают и бинтуют, чтоб неправильно срослись, надрезы всякие

хитрые, ну и всякое такое. Иной раз забавно выходит, а иной прямо

оторопь берет, что у них получается…

— И что же вас удерживает от подобной практики? — ровным тоном

осведомился я.

— Ну так, во-первых, долго это, много лет надо ждать, пока из

ребенка урод вырастет, а деньги-то сейчас нужны. А потом, ну,

неинтересно как-то. Ногу сломать всякий может. Интересней, когда само

такое уродилось, а ты его отыскал, и другого такого ни у кого нету. Вот,

к примеру, всем этим искусникам с их инструментами, сколько б ни бились,

ни в жизнь человека с двумя носами и тремя глазами не сделать, да чтоб

третий глаз еще и видел. Верно, Хуго?

— Это точно! — самодовольно подтвердил трехглазый.

— Скажите, Гюнтер, — осведомился я, — а у вас у самого есть дети?

— Ну а у какого мужчины их нет? — хохотнул он. — По всей стране, я

полагаю. Правда, ни одного из них я не видел…

— Возможно, видели, просто не знаете об этом. В каком-нибудь цирке.

Их матерям едва ли был в радость такой подарок, не так ли? Или на поле

боя. Самым старшим из них ведь уже должно быть хорошо за двадцать? Так

что кто-то из тех, кого убили вы или ваши люди…

— Хха, — он тряхнул головой, ухмыльнувшись. — А ведь и впрямь может

быть. Никогда об этом не задумывался. Жизнь вообще — забавная штука,

верно?

На его лице не было ни тени смущения, так что я решил не стучаться

в глухую стену и вернуться к сугубо практическим вопросам.

— Как нам лучше доехать до Комплена? — спросил я.

— А вот по этой дороге прямо до второй развилки, на ней направо, а

как лес кончится, до разрушенной крепости и за ней опять направо, через

разоренные виноградники, потом дорога изгибается налево и в конце концов

сливается с другой, что с юга идет. Вот по той уже на север прямо до

Комплена, — объяснил он, не удивляясь резкой перемене темы.

— Лес еще долго тянется?

— Миль двадцать будет. Так что до жилья скоро не доберетесь.

Хотите, тут ночуйте, место в фургоне найдется. Если в общий котел чего

добавите, совсем хорошо будет.

Я посмотрел на Эвьет. Ошибиться в значении ее ответного взгляда

было невозможно, и я хорошо ее понимал. Впрочем, с научной точки зрения

мне было бы интересно обследовать столь редкие патологии — однако едва

ли мне позволили бы сделать это бесплатно. Гюнтер, судя по всему,

нуждался в собеседнике, точнее, в слушателе его разглагольствований о

войне, коими он, вероятно, уже успел утомить своих подопечных — однако

не стал бы ради этого отказываться от денег за то, чем, собственно, вся

компания зарабатывала на жизнь. Все же я закинул удочку, сообщив о своих

врачебных познаниях и предложив осмотр циркачей.

— Благодарю, но в этом нет нужды — у нас все здоровы, — ответил

Гюнтер, как мне показалось, чересчур поспешно (и, разумеется, не подумав

узнать мнение своих "здоровых" подчиненных). Не иначе, он опасался, что

мое искусство способно превратить кого-нибудь из них в нормального

человека. Опасался он зря: возможно, некоторым из них хирургическая

операция и могла бы помочь, но риск смерти от болевого шока и

кровопотери был бы слишком велик, да и желания браться за столь сложную

работу без солидного вознаграждения у меня не было. Но как было убедить

невежественного наемника, что мой медицинский интерес не опасен для его

бизнеса?

— Я не возьму платы, — уточнил я. — И ничего не буду с ними делать,

просто осмотрю.

— Вы очень добры, сударь, но — не нужно, — повторил он уже с

нажимом.

— Ну, в таком случае мы, пожалуй, поедем дальше, — пожал плечами я.

— Как вам угодно. Доброго пути, — ответил он с явным облегчением.

— Ну и мерзость! — с чувством произнесла Эвьет, когда фургоны

циркачей остались позади. — Неужели люди платят деньги, чтобы смотреть

на такое? По-моему, если им и платить, то за то, чтобы они никому не

показывались.

— Людей влечет все отвратительное. Даже шуты и скоморохи,

родившиеся совершенно нормальными, стараются как можно сильнее

изуродовать себя нелепым костюмом и гримом, дабы собрать больше денег.

Человек, опять-таки, единственное существо, которое ведет себя столь

нелепо. Животные сторонятся своих уродливых собратьев, бывает, вообще их

убивают. Это перебор, конечно, и все же стремление сохранять свою породу

в чистоте куда логичней, чем поведение человека… Мы, кстати, еще не

всех видели. В шести фургонах явно едет больше народу, даже учитывая

реквизит. И кого-то среди них Гюнтер очень не хотел показывать врачу.

Пожалуй, я догадываюсь, почему. Вопреки его словам, не все они родились

уродами. Кого-то сделала таким болезнь, и эта болезнь опасна. Скорее

всего, речь идет о проказе на поздних стадиях. Такие больные очень редко

демонстрируют свою внешность на публике, и потому невежественные зеваки

не в состоянии отличить ее от безвредных форм уродства…

— Они возят с собой прокаженного? Но это же безумие! Они заразятся

сами!

— Проказа — очень хитрая болезнь. Она внушает людям едва ли не

больший ужас, чем чума и холера, но, на самом деле, она куда менее