Дарья Лаврова - Текила-любовь

• Название: Текила-любовь
• Автор: Дарья Лаврова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27964-7

Не стерва, не пай-девочка, не Золушка. Настя – яркая и жгучая, как глоток текилы. Ее пятница начиналась в среду, танец заменял ей слова. Пытаясь убежать от самой себя, она прожигала ночи в клубах и барах. Один парень хотел жениться на ней и увезти в Мексику, что не входило в планы Насти; другой предпочел ей гламурную блондинку; третий собирался усадить ее в золотую клетку, однако Настя смогла упорхнуть…

Жизнь потеряла для девушки смысл. И тут появился он, веселый Димка, а вместе с ним – начало нового чувства. Тем более что со временем выяснилось: это не начало, а продолжение давным-давно зародившейся, светлой и самой настоящей любви…

---

– Очень приятно, – улыбнулся Максим, сканируя её зелёными глазами. Сомнений не было – звёздная улыбка принадлежала именно Насте. Она улыбнулась в ответ.

– Настя, может, присоединишься к нашему скромному столику наверху?..

* * *

Отношения с Максимом Шмалько, молодым владельцем диско-бара «Матрица», стали для Насти именно тем, что наконец-то дало ощущение полноты жизни, в которую он вписался, как единственный и самый важный элемент в пустую ячейку пазла. Настя поняла, что весь прошлый год прожигала ночи лишь для того, чтобы встретить его – Макса.

3

– Доброе утро! Вас приветствует радио теплохода «Григорий Пирогов». Через пять минут первая смена может подходить на завтрак. В половине девятого мы собираемся на берегу и идём на экскурсию по Касимову.

Прошло два года. Максим оказался мужчиной, который, как говорят – никогда не женится. Он клялся и божился, что был верен своим многочисленным девушкам, просто срок был фиксированным – его любви, интереса и страсти хватало максимум на год. А после он искал замену. Настя стала исключением. Лав стори затянулась почти на два года. Инициатором разрыва, как и много раз прежде, был Макс.

В начале июня, кое-как сдав экзамены и оставив один «хвост» по высшей математике, Настя отправилась с родителями в круиз по городам России. Она проводила так несколько недель каждое лето с тех пор, как ей исполнилось три года. Ольга, мать Насти, работала помощником начальника круизов на теплоходе «Григорий Пирогов», вела некоторые экскурсии, будила пассажиров по радио утром, объявляла завтраки, обеды, ужины и проводила концерты самодеятельности. Иногда Настя помогала ей.

Настя открыла глаза и посмотрела по сторонам. Ещё два дня назад она бы сильно удивилась, если бы узнала, что спустя сорок восемь часов ей суждено будет ещё раз проснуться в лучшей каюте «Пирогова» под голос матери. Она была твёрдо уверена, что пасмурное утро, наступившее двое суток назад, окажется для неё последним.

Прошлой ночью она тихо вышла на тёмную палубу, влажный холод, казалось, натурально обжигал босые ноги. Она влезла на стул и ухватилась рукой за верхнюю железную перекладину и, поставив одну ногу на перила, посмотрела вниз. «Всё, сейчас всё пройдёт… – шептала она сама себе. – Только бы руки разжать…» Она закрыла глаза и вздохнула. «Всего лишь десяток вдохов ещё, и всё…» – успокаивала она себя. Ей уже начинал нравиться этот ночной влажный холод, запах речной воды, дрожащие бледные звёзды внизу… Сжатые ладони сводило то ли от холода, то ли от страха… А потом она открыла глаза и испугалась. Сползла без сил на палубу и села на стул, поджав под себя ноги. Рубашка стала мокрой от ночной росы. Свернулась в комочек и заплакала, тоненько, как ребёнок. Тем утром её нашли на палубе в одной ночной рубашке, сидящую на стуле, продрогшую от влажного ночного воздуха, бледную, с красными дикими глазами и покусанными дрожащими губами.

* * *

Потрогала лоб – холодный. Горло не болит. Нет даже малейшего намёка на возможный безобидный насморк. После вчерашней ночи Настя рассчитывала как минимум на жёсткий бронхит и температуру под тридцать восемь, однако ей не досталось даже лёгкого недомогания.

– Ты ещё не встала? – спросила Ольга у дочери, внезапно появившись в комнате: только что завтрак объявляла – и уже тут. – Как себя чувствуешь? Покажи горло.

Настя покорно, как в раннем детстве, закатывала глаза, открывала рот и высовывала язык, пока мама, надев очки, серьёзно рассматривала простуженное горло и опухшие гланды.

– Ну надо же… – удивлённо произносила Ольга, снимая очки. – Всё в норме. Любой человек, просидевший ночь в таком холоде, подхватил бы как минимум ОРЗ с осложнениями, а у тебя, Аська, даже насморка нет!

Настя виновато пожимала плечами и опускала глаза. Ольга основательно потрогала её лоб, по-разному прикладывая ладони.

– Холодный… – ещё более удивлённо сказала она. – А глаза больные. Как у побитой собаки…

– Не надо о собаках, – подала голос Настя и наконец встала с кровати.

* * *

…Настя знала теплоход, наверное, даже лучше, чем саму себя. Знала каждый винтик, каждый угол, каждую лестницу, знала всё. Утром и днём экскурсии, вечер – концерты, которые Ольга с Настей иногда вели вместе. А вокруг – море людей, в котором можно утонуть. Всё спокойно и размеренно.

За пятнадцать лет Настя много раз была в Касимове. Если для матери это было работой, то ей не было необходимости выходить в город. Его она тоже как будто наизусть выучила, и он давно не представлял для неё интереса. Настя включила мобильник, сама не понимая, зачем она это делает. Увидев привычное сообщение о поиске сети, Настя облегчённо вздохнула и выключила его. «Дима-а, у нас ещё есть пиво?» – резковатый женский голос из той же каюты. Нет сообщений, нет звонков – нет и проблем. Как же надоело ей за эту последнюю неделю, что она провела в Волгограде, отвечать на эти бесконечные звонки с дурацкими вопросами о том, как дела, как настроение, и всё такое! Ну какое могло быть настроение у двадцатилетней девчонки, расставшейся две недели назад с парнем после двухлетних отношений? По большей мере – ей просто хотелось сдохнуть. Так вот, не вставая с этой постели, в этой каюте. Просто сдохнуть под лёгкую качку в Рыбинском водохранилище. По меньшей – чтоб оставили в покое и ничего не спрашивали.

Единственное, что её увлекало, – это море людей на теплоходе. За неделю так привыкаешь к этим лицам, всё время мелькающим у тебя перед глазами, что думаешь, будто расставаться будет больно и грустно, обещаешь не терять связь, общаться, думаешь, это навсегда, а потом понимаешь: это всего лишь фантом. Иллюзия чувств, ложная проекция виртуального на реальное. Настоящая грусть и настоящая боль совсем другие. «Трёхмерные…» – сказал чей-то голос в голове у Насти. Это была Машка. Настоящие чувства, неважно какие, любовь или боль – трёхмерны.

* * *

В одиннадцать Настя забралась на верхнюю палубу, окрашенную в голубой цвет, и, постелив большое махровое полотенце, легла под жгучие лучи солнца. Через полчаса она начала испытывать лёгкое горячее покалывание на бёдрах и плечах. Пощипывание первого загара в начале июля. Дни тянулись долго, а лето представлялось теперь огромным и бесконечно ослепительным от солнца. Иногда ей казалось, будто Макс был уже давно, где-то в прошлой жизни, лет двадцать назад. Будто это была вовсе не она, а потом понимала, что пролетело всего-навсего две недели.

Солнце ушло за облако, значит, можно открыть глаза, не боясь, что ослепнешь от невыносимого блеска и света.

– Из-звините, – сказал кто-то за её головой. Настя неловко обернулась. За ней стоял коротко стриженный мужчина лет тридцати, в растянутых тренировочных штанах тёмно-синего цвета и мятой белой майке. То ли пьяный, то ли «с похмелюки», как выражалась буфетчица в университетском кафе. – Вы не з-знаете, во сколько мы отплываем?

– Полпервого, – ответила Настя, снова закрывая глаза.

– Спас-сибо, – поблагодарил мужчина и, непонятливо почёсывая затылок, пошёл вниз. Люди на берегу делали последние фотографии и покупали сувениры. Среди русских выделялась небольшая группа китайцев. Пять девушек и парень, выбравший себе, несомненно, самую хорошенькую из них.

– Смотри, не сгори, Аська!.. – шутливо-строгий голос Ольги. Она сидела рядом с Настей и держала в руке бутылку минеральной воды «Угличская». – Ты поела?

– Да, немного… – соврала матери дочь. С прошлого вечера у неё и крошки во рту не было.

– Надень-ка, я тебе купила на прошлой неделе в Угличе… – сказала Ольга, протягивая дочери белую льняную кепку, украшенную парочкой голубых цветочков из замши. Настя послушно надела. – Тебе идёт.

– Угу… – лениво промычала Настя.

– Сейчас внизу будет небольшой концерт. Русская народная песня. Народ очень просит. Буду вести одна, – говорила Ольга, отпивая воду из бутылки. – Вечером ещё один. Задолбали. Поможешь?

– Угу.

– Жарко. Искупаться не хочешь? Папа с Дашкой на берегу.

– Не хочется… – вздохнула Настя.

– Ну как хочешь…

Ольга снова спустилась на берег. После прогулок и экскурсий пассажирам было дано время на пляж и на искупаться. Настя встала с полотенца и подошла к поручню. Пляж в Касимове был довольно забавным – этакие песочные дюны. С верхней палубы было видно Дашку, растерянно стоящую у воды, и Ольгу рядом. Сначала Дашка не хотела лезть в воду, боялась. Интересно было наблюдать, как она с собой борется: то зайдёт, то выбежит, потом опять зайдёт, поглубже. Так продолжалось ещё минут двадцать. Ольге с большим трудом удалось вытащить её из воды, а когда наконец она Дашку достала, одела и на секунду отвернулась, она опять влезла в воду и искупалась прямо в одежде. Настя улыбнулась.

Когда теплоход отошёл, Ольга попросила Настю посмотреть за сестрой. Они лежали на верхней палубе вместе с ещё парой десятков полуголых пассажиров. Дашка нашла себе новое интересное развлечение – душ. Она обращалась с ним примерно так же, как и с речкой: то забежит, то опять выбежит. Ни секунды на месте. Приставала к загорающим на палубе. Одна женщина полила её из пульверизатора. Дашка сначала боялась, а потом вовсю лезла поливаться сама. Но очень скоро ей это надоело, и сестру потянуло на нижние палубы. Вверх-вниз по лестницам – и так несколько десятков раз. С такой не посидишь на месте – Насте пришлось одеться и исполнять свой долг. Дашка, схватив её за руку, потащила на нижнюю палубу в кинозал, где Ольга вела концерт русской народной песни. Свободных мест не было, и им пришлось стоять в дверях. Выступали двое: мужчина играл на баяне, а круглолицая женщина с короткими тёмными волосами в обычном домашнем халате – пела, а все, кто был в салоне, охотно ей подпевали. Сильный и пронзительный голос, типичный для подобных песен. «…прошу тебя, в час розовый, напой тихонько мне, как дорог край берёзовый в малиновой заре…»