Игорь Андреев - На пути к Полтаве

• Название: На пути к Полтаве
• Автор: Игорь Андреев
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-3866-0

Полтавская битва стала крупнейшим сражением Северной войны, предрешившим дальнейшую судьбу России и Швеции. К этой блестящей победе Петр шел долгим и трудным путем. Жестокая борьба за власть, преобразование государства и армии, два Азовских похода, Константинопольский мирный договор и… проигранная битва при Нарве — все это вехи истории России и становления Петра I как государственного деятеля и полководца.

Книга рассказывает о его победах и поражениях, соратниках и недругах, о предыстории и ходе Северной войны.

---

Но вот беда, оригинальный его ум был слишком самостоятельным. Он осмеливался спорить с царем, отстаивая свои представления о приоритетных направлениях внешней политики страны. Афанасий Лаврентьевич считал, что главное — это борьба со Швецией и поиск выхода к морю, ради чего следует идти на сближение с Речью Посполитой, даже ценою территориальных уступок. Однако Алексей Михайлович уступать не хотел, особенно в вопросе о Киеве, который по Андрусовскому перемирию следовало все же отдать. Царь искал любой повод, чтобы обойти неудобные статьи договора и сохранить за собой древнюю столицу. К слову сказать, позиция второго Романова в большей степени отвечала интересам Московского государства, нежели позиция главы Посольского приказа. Ордин-Нащокин отстаивал будущее, игнорируя настоящее. Алексей Михайлович боролся за настоящее ради будущего: в борьбе за Украину слишком много было затрачено сил и средств, чтобы так просто отказываться от приобретенного в пользу соседа, доброжелательность которого не выдержала испытания временем.

Царь, ценя Ордин-Нащокина, терпел возражения старого дипломата, иногда просто не замечая его ворчания, иногда гневно выговаривая за самоуправство. Однако долго так продолжаться не могло, тем более что рядом находился Матвеев. Этот не утомлял государя встречным словом. К тому же он был в прекрасных отношениях с казацкой старшиной и мог поддерживать порядок в склонной к шатанию Левобережной — вошедшей в состав Российского государства — Украине. Алексей Михайлович доверил Матвееву Малороссийский приказ. А в 1671 году Ордин-Нащокин подал в отставку, и царь принял ее. На дворцовом небосклоне закатилась еще одна звезда. Но место не осталось пусто. Посольский приказ получил под свое управление Артамон Матвеев.

«Дружище Артамон» — так Алексей Михайлович называл в своих письмах Матвеева — стал доверенным лицом царя, почти другом. Он одним из первых узнал о желании государя найти себе новую спутницу жизни. Здесь мы ступаем на зыбкую почву предположений и домыслов. Ведь царская женитьба — дело темное. Интриги, надежды, везение и невезение — все сплеталось в тугой клубок, который разрубался выбором государя. Этот выбор можно было просто ждать, а можно было направлять, как это сделал в свое время боярин Морозов. Матвеев, его сторонники и оппоненты при дворе так же предпочли последнее.

В доме Матвеева жила Наталья Кирилловна Нарышкина. По свидетельству современников, девица была статная и красивая. Курляндец Рентенфельс спустя несколько лет так описал мать Петра: «Это — женщина во цвете лет, роста выше среднего, с черными глазами навыкате, лицо у нее кругловатое и приятное, лоб большой и высокий, и вся фигура красива… голос, приятно звучащий, и все манеры крайне изящны».

К красоте Натальи Кирилловны надо прибавить неробкий, веселый характер. Последнее качество для барышень XVII столетия не считалось достоинством — ценились скромность и послушание. Наталья Кирилловна была, несомненно, и скромна, и послушна, но в той мере, какая не сковывала ее бойкого нрава. К тому же Артамон Сергеевич, не являясь сторонником суровых домостроевских порядков, был не особенно строг со своей воспитанницей. Он держал открытый дом, даже завел у себя нечто вроде оркестра и потчевал гостей музыкой и беседой. Его жена не слыла затворницей. Да и трудно было шотландку по происхождению приучить к московским порядкам. Скорее, напротив, она активно соучаствовала в маленькой домашней «обиходной революции», свидетельствовавшей о переменах в жизни элиты: под напором новшеств стала сдаваться самая консервативная и неприступная цитадель старой Руси — уклад жизни.

Источники повествуют, что царь заприметил Наталью Кирилловну в доме Матвеева. Скучающему Алексею Михайловичу бойкость девушки пришлась по нраву. Остальное уже можно домыслить, памятуя о том, что это лишь версия. Женщины вышли приветствовать высокого гостя — это было в обычае (однако далеко не всегда с женской половины вместе с хозяйкой являлись дочери и воспитанницы), после чего Наталье Кирилловне пришлось отвечать на вопросы. Вот тут она не только могла, но и должна была заробеть. Однако не заробела, обратила на себя внимание. Позднее один из сподвижников Петра, князь Куракин, человек проницательный и желчный, заметил, что покойная царица была «легкого ума». Его, в свою очередь, в невольном споре попытался опровергнуть другой сподвижник реформатора, сын Артамона Сергеевича Андрей Матвеев, назвавший Наталью Кирилловну «мужемудреной» женщиной. Поступки и дела второй супруги Алексея Михайловича говорят в пользу Куракина. Его характеристика хоть и злее, но, кажется, точнее. Однако не стоит забывать, что Алексей Михайлович искал не ум, а приятную наружность и добрый веселый нрав. Тот же Куракин должен был признать, что мать Петра обладала «добродетельным темпераментом».

Существует еще одна, просто фантастическая версия встречи Нарышкиной с царем в доме Матвеева. Ее в XVIII веке поведала академику Якобу Штелину внучка А. С. Матвеева, графиня М. А. Румянцева. Будто бы Наталья Кирилловна так понравилась государю, что тот, прощаясь с Артамоном Сергеевичем, поинтересовался, не ищут ли родители мужа для этой девицы. Хозяин подтвердил — да, ищут, и посетовал на то, что небольшое приданое отпугивает женихов. Тогда царь призрачно намекнул, что есть люди, которые красоту и достоинство девушки ставят много выше размеров приданого, и пообещал помочь своему любимцу в поисках. Спустя некоторое время Матвеев пожаловался царю на молодых людей, которые приходят полюбоваться красотой воспитанницы, не помышляя при этом о женитьбе. Алексей Михайлович успокоил его: «Я оказался удачливее тебя и нашел жениха, который, возможно, придется ей по вкусу. Это весьма почтенный человек и мой добрый знакомый… Он полюбил твою подопечную и хотел бы жениться на ней и составить ее счастье. Хотя он еще не открыл ей своих чувств, она его знает и, надо думать, не отвергнет его предложения».

В полном соответствии с жанром галантного «осьмнадцатого столетия» тугодум Матвеев и после этого не мог угадать имя жениха. Однако воспитанница, объявил он, захочет узнать, кто же сватается, и «против этого, по-моему, трудно возражать». Царь наконец открылся: «Что ж, скажи ей, что это я сам».

Бессмысленно в этом семейном предании пытаться отделить правду от вымысла. В истории, записанной Штелиным со слов графини, слишком много от XVIII века и очень мало от века XVII. На самом деле Наталья Кирилловна приглянулась Алексею Михайловичу, но, похоже, вовсе не сразила его.

Во всяком случае, царь не стал нарушать на этот раз традицию и отказываться от выбора невест. Похоже, решил еще присмотреться. Но не тянуть. И не только потому, что еще не старому вдовцу государю было тягостно в одиночестве. К мысли о новом браке и законных детях подталкивали семейные неурядицы — слабое здоровье царевичей. Многочисленность романовского семейства никого не могла обмануть — династия могла повторить судьбу царственной ветви Рюриковичей, прекратив свое существование во втором колене. В самом деле, следом за Марией Милославской смерть уносит шестилетнего царевича Симеона (14 июня 1669 года). Не успели оправиться от этого удара, как заговорили о неизлечимой болезни наследника Алексея Алексеевича.

Смотрины невест начались поздней осенью 1669 года, в тяжелой атмосфере ожидания близкого конца старшего царевича. 17 января столь много обещавший 15-летний Алексей Алексеевич умер. Должно быть, в эти скорбные дни царь с болью оглядывал своих хворых сыновей — Федора и Ивана. Умри он сейчас, и судьба династии повиснет на волоске. Новая женитьба государя должна была стать выходом из династического тупика, пускай еще и не вполне явного, но возможного. Не дожидаясь истечения траура, царь возобновляет смотрины. За пять месяцев — с конца ноября 1669 года по апрель 1670 года — перед его глазами предстали 70 красавиц. Это были дочери дворян, которых привозили во дворец не только из столичных теремов, но из Великого Новгорода, Владимира, Рязани, Костромы и Суздаля. Нарышкину привезли в «середке» смотра — 1 февраля. Кольца и платка — знаков царского выбора — в тот день она не получила и вместе с тремя другими девицами, представленными государю, была отпущена домой.

Последней в середине апреля 1670 года из суздальского Вознесенского женского монастыря привезли Авдотью Беляеву. Девушку сопровождали родной дядя, Иван Шихарев, и бабка, старица Ираида, под присмотром которой, по-видимому, девушка-сирота воспитывалась в обители. О Беляевой упомянуто не случайно. Она стала главной соперницей Нарышкиной.

18 апреля прошел новый смотр. Привезли тех, кто особенно запомнился Алексею Михайловичу. Царь, однако, и на этот раз не объявил о своем решении. Красноречивая пауза, похоже, вдохновила многих. Царь колеблется — нельзя ли его как-то подтолкнуть в нужном направлении? Особенно суетился дядя Беляевой, Иван Шихарев, пытавшийся всеми способами склонить царя к выбору племянницы. Кто-то шепнул, что у Авдотьи боярин Хитрово нашел «изъян» — худые руки. Расторопный Шихарев попытался столковаться с «дохтуром Стефаном», чтобы тот опроверг столь опасное мнение. Он даже придумал, как доктор узнает племянницу: девица должна была «перстом за руку придавить». Для верности Шихарев подпустил слезу: мол, племянница его — «беззаступная сирота». Соответствующим образом им был истолкован апрельский смотр невест. Царь, мол, взял во дворец Авдотью, а Наталью Нарышкину велел отослать. Значит, быть Беляевой царицей!