Анатолий Чупринский - Пингвин влюбленный

• Название: Пингвин влюбленный
• Автор: Анатолий Чупринский
• Издательство: БПП
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009

«Когда любовь нечаянно нагрянет, то от неё хорошего не жди»… Известный писатель, прожжённый людовед, влюбился. И, думаете, в кого? В эстрадную певицу Мальвину, знакомую вам по повестям «Рыжая из шоу бизнеса» и «Бегущая под дождём». Что же из этой сумасшедшей любви выйдет?

---

— Нет, я не Вадик. Валерий! Валерий Суржик.

— Значит, ты… не клиент?

— Нет! — отрезал Суржик.

— Тогда, это… что ты тут делаешь?

— Мне нужна хозяйка квартиры. Надя Соломатина. Мальвина-а! — почти по складам, как ребенку начал втолковывать Суржик.

— Мальвина-а! — понимающе кивнула девица. И добавила. — У тебя пиво есть?

— С утра пить, здоровью вредить! Где Надя?

— Так тебе это… Надька нужна? Соломатина? — наконец-то сообразила девица. — Так нету ее.

— А где она?

— Надька-то? — в тысячный раз переспросила девица. И удивленно добавила. — Умотала за границу. Мне квартиру сдала, сама умотала. На три года.

— Когда-а!? — шепотом спросил Суржик.

— Когда, когда… — наморщила лоб девица. — Как мне сдала, так и умотала. Какие-то гастроли у нее. Год назад это было.

— Когда ты ее в последний раз видела!? — чуть не заорал Суржик.

— На фига мне ее видеть? — удивилась девица. — Я ей вперед за два года заплатила. Она баксы взяла, ключи отдала, свои шмотки упаковала и чава-кавава! Год назад это было. С тех пор и не виделись.

— А ты сама-то, кто? — глупо спросил Суржик.

— Конь в пальто! — хмыкнула девица. И добавила, с некоторой гордостью. — Путана я. Тебя это напрягает?

— Мне по барабану! Мне Надя нужна!

— Ты тупой, да? — раздраженно заявила девица. — Сказано тебе, умотала она. За границу. Год назад, как умотала. Я думала, ты… клиент. С утра приспичило.

Валера поднялся с кресла и пошел к двери.

— Извини, что разбудил. Если Надя вдруг объявится…

— Чего ей здесь делать? — в очередной раз удивилась заспанная девица. — Квартира уже не ее. Она ее продала. С отсрочкой, — бормотала она, провожая Суржика.

— С отсрочкой, это как? — приоткрыв дверь, спросил Суржик.

— Как-как. Деньги Надька уже получила и все документы оформила. На ту, на другую. С условием, что та вступит во владение собственностью через год. Пока здесь я…

Валера не стал вникать в юридические тонкости. Он понял одно. Нади здесь нет.

Выйдя из подъезда, Суржик сел за руль, достал записную книжку и принялся ее листать. Друзей-приятелей у Валеры было пол-Москвы. Где-то был телефон одного парня с таможенного терминала в Шереметьево. Сотовым телефоном Суржик пользовался только в исключительных случаях. Почему-то не любил эти игрушки. Ходят слухи, они облучают наши бедные головы отнюдь не безобидными лучами. Сейчас был тот исключительный случай. Набирая номер, Валера мысленно молил Бога, чтоб Андрей Фунтов оказался на службе. Ему повело и на этот раз. Андрей взял трубку сразу.

— Фунтов слушает!

— Андрей, привет! Это Суржик! Приглашаю на ужин в Дом литераторов.

— Что нужно?

— Так, пустяк. Будь другом, окажи маленькую услугу. Узнай там у своих, когда и куда уехала или улетела Надежда Соломатина.

— Кто такая? — удивился в трубке Андрей.

— Звезда эстрады! Мальва! Мальвина! Надя Соломатина! Очень надо. Просто позарез.

— Ты что, пьяный? — еще больше удивился Андрей. — Моя контора не располагает такой информацией.

— Андрей! Не морочь голову! — продолжал напирать Суржик. — У вас там на каждом столе компьютеры. Все обо всех знаете. Кто, когда, куда выехал. Пустяк.

В трубке некоторое время слышалось только легкое пощелкивание.

— Диктуй данные. Фамилия, имя, отчество, год рождения, номер заграничного паспорта и все такое. Попробую, но не ручаюсь. У нас подобных данных нет.

— Запроси через компьютер у соседей. Вы же все друг друга знаете!

— Давай данные.

— Надежда Соломатина. Приблизительно двадцать два, двадцать три. Это все!

— Легко живете, поэты-писатели. Как у вас все просто.

— На том стоим. И стоять будем. Вечно! — пробурчал Суржик.

— Ты хоть отчество ее знаешь?

— Нет.

— Ладно, не отключайся. Учти, с тебя ужин на четыре персоны.

В трубке опять послышалось легкое потрескивание. Ждать пришлось несколько минут. Суржик успел выкурить подряд две сигареты. Очевидно, за это время на счет Суржика набежала фантастическая сумма. Но он никогда не жалел денег. В этой ситуации, тем более. Наконец Фунтов взял трубку.

— Есть две Соломатины. Одна Владимировна, сорок первого года рождения…

— Не моя! — поморщился Суржик.

— Вторая Игоревна, тридцать шестого года рождения. Подходит?

— Значит… ты в этом уверен? — задумчиво пробормотал Валера.

— В текущем году твоя Надежда Соломатина границы Российской Федерации не пересекала! — жестким официальным тоном сказал Андрей и отключился. Явно в тот момент рядом с ним был кто-то из посторонних. Фраза звучала как строка из приговора Верховного суда. Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал. Но он внушал надежду в ближайшее время найти Надю.

2

Суржик уже собирался сунуть ключ в замок зажигания, как у него вдруг, уже в который раз (!), дико заболела голова. Виски стиснуло раскаленным обручем, а затылок налился свинцом. Подобные приступы начались около года назад. Совладать с ними можно было только абсолютным покоем. Никакие таблетки не помогали. Валера осторожно откинул голову на подголовник и, тяжело дыша, застыл в неподвижности. Надя, Надя…. Она единственная, кто могла помочь. За четыре дня, проведенных вместе, она дважды ухитрялась какими-то пассами вокруг его головы снять эту дикую боль.

Неожиданно опять, как вязкий болотный туман, наплыло воспоминание…

Под утро они лежали на широкой кровати, укрытые только простынями. Оба не спали. Спальню заливал нервный неоновый свет от фонарей с набережной.

— О чем молчишь? — вполголоса спросила она.

— Так… ни о чем, — вздохнул Суржик.

И вдруг его прорвало. Уже долгие годы он ни с кем не говорил откровенно, не делился тем, что в действительности волновало, что тревожило и в глубине души даже страшило. Бесконечные общения с друзьями-приятелями, редакторами, режиссерами и просто шапочно знакомыми — не в счет.

— Как жизнь? Все отлично?

— Все тип-топ.

Новые сплетни, новые анекдоты, якобы, новые идеи, которые из года в год оставались все теми же, пересказами старого, много раз слышанного, уже навязшего на зубах. Все это, все эти поверхностные общения, контакты, встречи на бегу очень выматывали к концу дня, наполняли душу каким-то мутным студнем, от которого можно было избавиться только долгим глубоким сном или хорошей порцией спиртного. По душам, откровенно, до донышка Суржик не говорил ни с кем уже много лет. Рядом с Надей он вдруг ощутил упоительное чувство свободы, когда можешь высказать что угодно, все, что думаешь на самом деле, не боясь показаться глупым, слабым или несостоятельным.

Суржик резко сел и, глядя прямо перед собой куда-то в стену, проговорил:

— Понимаешь… я боюсь! У меня идиотский характер. Мне нужно постоянно преодолевать свой страх. Если вокруг нет ничего такого, я сам, искусственно создаю ситуацию риска, чтоб довести конфликт до идиотизма, а потом преодолеть страх.

— Чего ты боишься сейчас?

— Многого. Очень многого.

— Надо же… — в темноте усмехнулась Надя. Лица ее Суржик не видел, не поворачивался, но был уверен, что она именно усмехнулась. При этом явно слегка покачала головой. — Ты не производишь впечатления испуганного человека. Ты самый бесстрашный мужчина из всех, кого я знаю. Чего ты боишься конкретно?

— Утром боюсь, что не смогу больше написать ни строчки. Вечером грабителей и убийц, которые могут, походя отнять жизнь у меня или у тебя. Или у обоих вместе. Или у моего сына. Постоянно боюсь нищеты и старости…

— Старость тебе не угрожает, — попыталась пошутить она.

— Да, да… — горько усмехнулся Валера, — Знаю. Я буду жить вечно. Боюсь сильных мира сего. Богатых и сытых. Боюсь сказать, что… люблю тебя… потому, что боюсь сглазить. Люди злы и завистливы. Всегда завидуют тому, чего лишены сами. Хочешь, открою секрет?

Суржик резко повернулся, схватил Надю за плечи, приподнял с подушки. Теперь они сидели напротив друг друга почти в полной темноте. Под утро все фонари на набережной всегда отключали. Он видел только очертания лица, да едва заметный блеск ее глаз. Крепко держал ее за плечи и взволнованно говорил:

— Каждому человеку отпущена не одна, а три жизни. Понимаешь, солнышко? Целых три! Работяги! Бездельника! И мистификатора, шарлатана! Было время, я вкалывал как никто другой, и даже находил в этом радость и удовлетворение, понимаешь? Получил несколько литературных премий, признание и все такое. Потом только развлекался, лентяйничал и жил свое удовольствие. Сейчас я — ни то, ни другое. Я — имитатор, понимаешь? Вожу всех за нос. Выдаю себя за то, чем не являюсь в действительности. Мельпомена отвернулась от меня. Боюсь, что навсегда. За последние полгода я не написал ни строчки. Это наказание. Это проклятие! И я его заслужил! Нельзя одновременно хапать, хапать и заниматься творчеством. Сейчас я всех обманываю!