Пьер Буль - Загадочный святой. Просчет финансиста. Сердце и галактика

• Название: Загадочный святой. Просчет финансиста. Сердце и галактика
• Автор: Пьер Буль
• Издательство: Симферопольская городская типография
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-2913-26-2

Книга, принадлежащая перу известного французского писателя Пьера Буля, включает в себя несколько остросюжетных новелл.

«Загадочный святой» — динамичная фантасмагорическая притча о страшных, катастрофических событиях, связанных с нашествием черной чумы, опустошившей Европу в XIV веке, которая сразила даже несчастных прокаженных лепрозория Больной горы.

«Просчет финансиста» («Интерференция») — детективная история с любовной интригой.

«Сердце и галактика» — научная фантастика о загадочных сигналах из космоса, которые пытаются расшифровать известные ученые, заброшенные с экспедицией на обратную сторону Луны. В этой новелле автор удачно использовал приемы математической логики, причем сделал это в такой доступной форме, что читатель, далекий от точных наук, легко и с удовольствием откроет для себя этот аспект науки — загадку двоичных знаков.

---

Он крепко зажмурился и осенил себя крестным знамением. Когда же он снова открыл глаза, видение рассеялось. Святой отошел к другим прокаженным, а младенец лишь негромко всхлипывал.

Приор устало провел ладонью по лбу, мысленно упрекнув своего приятеля за кощунственные слова, смущающие сердце.

— Не поговорить ли нам с ним теперь же? — спросил врач.

Приор мешкал. Он чувствовал себя измотанным и подавленным — да и было отчего, — и ему не хотелось выходить к толпе прокаженных.

— Подождем до завтра. Наверное, он остановится здесь передохнуть.

— Пожалуй… чтобы уже в полночь тронуться дальше. А остановится он лишь тогда, когда обойдет весь наш лепрозорий. Он торопится, но где-то у самой вершины мы его непременно догоним. Разве вам, мой приор, не интересно взглянуть, как встретят этого святого в Богом проклятой зоне?

Томас д'Орфей лишь молча передернул плечами. С тем друзья и отправились спать.

III

1

На следующий день приор и врач продолжили свое восхождение. Из поселка они вышли затемно, чтобы подниматься по холодку. Странник же, как и предвидел Жан Майар, отправился в путь еще раньше, и путь его представлял этакую спираль, витки которой сужались по мере приближения к вершине.

Близилась гроза: несмотря на ранний час было душно. Приор дышал тяжело и часто останавливался, чтобы перевести дух. Они миновали ненаселенную местность и наконец добрались до мрачного нагромождения камней, которым отмечался рубеж верхнего лепрозория.

— А вот и девятый круг, пристанище отборных горемык, — сказал Жан Майар и прочел по-итальянски из Данте: —«Жалчайший род, чей жребий несчастливый. И молвить трудно, лучше б на земле Ты был овечьим стадом, нечестивый…»[7]

— Я не понимаю итальянского, — мрачно буркнул приор, — но думаю, что здесь, в верхнем лепрозории, ваш великий флорентиец смог бы присмотреть для своего описания преисподней немало жутких подробностей.

— Одну, по крайней мере, он нашел бы уже на подступах к верхнему лепрозорию, приор, — сказал, с трудом переводя дыхание, вконец запыхавшийся врач и остановился. — Ему Ад представлялся бездной, и туда надо было спускаться. Следовательно, шли легко, не боясь надорвать сердце. Мы же, штурмуя эту адскую гору, сильно рискуем своим здоровьем.

Старик-приор даже не улыбнулся. После короткой передышки он тяжело полез по круче, и вдруг, обернувшись, спросил сурово:

— А эти… здешние, долго еще протянут?

— Месяцы, а может, и годы. Я знал одного прокаженного, чье тело сгнило совершенно, на нем даже черви кишели, а он все жил и жил.

Приор тяжело вздохнул.

— Лепра убивает медленно, и его это радовало: он боялся смерти, — заключил врач.

Они все шли и шли, поднимались все выше и выше. Приор обливался потом, который почему-то начал казаться ему чуть ли не предсмертным. Сегодня он впервые почувствовал бремя своих лет, усугубляемое еще и болезнью.

Духота вконец вымотала путников. Над равниной уже клубились черные тучи, а деревню по-прежнему накрывала красноватая дымка. Врач попытался привлечь к этому внимание своего спутника.

— Странно: этот пыльный покров висит над деревней уже третий день, словно там, на дорогах, творится невообразимая сутолока. Неужели такое может быть от ярмарки или какого-то иного праздника?

— А-а, откуда мне знать? — раздраженно отмахнулся приор. — Может, там паника из-за войны… А вам-то что за дело? Сами ведь давеча говорили, что враги французского королевства нам не страшны…

Друзья долго еще шли молча. Когда они совсем уже приблизились к вершине, им вдруг предстал тот, кто занимал их мысли — странник сидел на скальном выступе перед лачугами, которые ему предстояло посетить. Ни единого прокаженного не было видно, хотя они наверняка смотрели сквозь щели и из-за деревьев: здешние обитатели редко выходили из своих жилищ, предпочитая прятать свое безобразие даже друг от друга.

Странник сидел, опустив голову, и, казалось, дремал. Он не заметил приближения приора и врача, а когда мэтр Жан заговорил с ним, даже подскочил от неожиданности.

— Странник, ты явно переутомился или, по крайней мере, близок к этому. Твои великодушие и усердие достойны всяческого восхищения, но ведь это же сущее безумие — губить себя, расточая милосердие! Не благоразумнее ли рассчитать свои силы? Наш приор — такой же святой человек, и он скажет тебе то же, что и я: если уж ты вознамерился посвятить жизнь ближним, следует щадить свое здоровье, чтобы всегда быть готову послужить им. Ты же, по-моему, близок к обмороку.

— Это из-за духоты, — прошептал Святой, как всегда, почти не размыкая губ, отчего лицо его исказилось неприятной гримасой. Голос его потерял мелодичность и глубину, стал грубее.

— Брат мой, — заговорил приор, — советы мэтра Майара весьма разумны. Если речь идет о здоровье, то нет человека, который присоветовал бы тебе лучше, чем он. Доктор прав: даже ради твоей миссии тебе стоило бы поумерить усердие.

— Ты же весь дрожишь! — воскликнул врач. — У тебя наверняка сильный жар.

Он подошел к Святому, собираясь взять его за руку, но тот вскочил и попятился от него. В тусклых глазах странника вспыхнули злые огоньки.

— Я должен побывать еще вот там, — сказал он тем же приглушенным голосом и повел рукой в сторону лачуг.

Явно превозмогая слабость, он решительно подошел к ближайшей лачуге и вошел в нее.

Врач тотчас двинулся следом, сокрушенно качая головой: он лучше многих знал, что это за логово. Брат Роз с лекарствами последовал за врачом, приор же так и не смог заставить себя подойти к жилищу, от которого разило, как из клоаки. Он присел на землю и стал ждать.

Когда Жан Майар вышел из убогой юдоли, он выглядел странно: трудно представить себе озабоченного сатира. Совершенно серьезным тоном, какой обычно был ему не свойственен, он сказал приору:

— Приор, не сочтите за шутку, но этот человек и впрямь не от мира сего. Я видел, что он там делал… это переходит границы естества — ведь здешних больных можно сравнить разве что с разлагающимися трупами. Я врач, да и сам прокаженный, и то не могу пересилить себя и прикасаюсь к ним только кончиками пальцев в перчатках, при этом отвернув голову в сторону. А этот даже не вздрогнул…

— И с ними он тоже?..

— Да, мой приор. Он и с ними обнимался, прижимался к ним так же пылко и самозабвенно, как раньше к другим прокаженным.

Томас д'Орфей был ошеломлен. Казалось, дар речи покинул его — он никак не мог найти слова, чтобы выразить всю меру своего восхищения. Наконец, сделав над собой усилие, он выговорил тихим голосом:

— На какую же смелость, на какое великодушие подвигает Бог своих избранников! Я потрясен… устыжен, уничтожен!

— Я тоже, — признался врач.

— Все люди братья, не правда ли? — раздался за их спинами приглушенный голос странника.

Друзья вздрогнули от неожиданности. От этого голоса, почти лишенного интонации, мороз продирал по коже.

Обойдя все лачуги, Святой присел отдохнуть перед дальнейшей дорогой. Сидел он неподвижно, сложив руки на груди.

Врач с приором направились было к нему, но их внимание отвлек порыв ветра, неожиданно налетевший сзади. Они невольно повернулись, чтобы подставить потные лица упругой струе воздуха, и тут заметили перемену в пейзаже, открывающемся с высот Больной Горы: пыльная завеса, еще недавно покрывавшая равнину, слегка переместилась, сквозь разрыв пробилось солнце, на какое-то время высветив то, что творилось внизу.

Как они и предполагали, на дорогах царило необычайное оживление. Брат Роз, обладавший весьма зоркими глазами, смог даже описать, как выглядят повозки, всадники и пешие. Насколько он мог разобрать, все они двигались в одну сторону — из города.

— Это похоже на какой-то исход или паническое бегство, — задумчиво сказал Жан Майар, — Понятно, сейчас война, но чтобы такое… Странно все это.

Ветер то налетал, то затихал ненадолго. Вдохнув полной грудью новую струю воздуха, приор вдруг встрепенулся и не без тревоги глянул на своего друга. Тот озадаченно вынюхивал что-то в воздухе.

— Вы, кажется, тоже уловили этот запах?

Жан Майар кивнул и снова повернул нос навстречу порыву ветра.

— По-моему, это запах тления… Может, это от наших несчастных собратьев?

— Но ведь он идет не с горы…. Мы стоим спиной к лачугам, а это зловоние несет ветер. И я готов поклясться, что лепра пахнет по-другому.

Друзья еще какое-то время стояли молча, размышляя об одном и том же. Постепенно ветер стих, и зловоние рассеялось. Они вновь обратили свои взоры к страннику — тот по-прежнему неподвижно сидел на земле. Тут их внимание опять было отвлечено, на сей раз пронзительным дробным звуком трещотки. Он доносился откуда-то сверху и, кажется, приближался.