Николай Коротеев - Мир приключений 1974

• Название: Мир приключений 1974
• Автор: Николай Коротеев
• Издательство: "Детская литература"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1974

Ежегодный сборник приключенческих и научно-фантастических повестей и рассказов советских и зарубежных писателей.

---

Маша Зыбина, о которой Таня, казалось, забыла, слушала ее с застывшей на лице чуть скорбной улыбкой умудренной женщины, знающей суровую сторону жизни. А Митин все это время мучился, ощущая за пазухой тяжесть камня, каким ему предстояло ударить Таню. Он все оттягивал эту минуту, откладывал. Но сколько можно тянуть?

Наконец, собравшись с духом, проклиная себя и свою профессию, он бесстрастным голосом сообщил ей, в чем подозревается Воронов и почему его все еще не выпускают. Ведь Укладова-то лежит в больнице, у нее пробита голова, похищены вещи и деньги, утешал он себя.

По мере того как следователь говорил, кровь отступала от лица Тани, казалось, она не выдержит повой тяжести. Он отвел глаза в сторону, чтобы не смотреть на нее. Зыбина материнским движением схватила руки Тани в свои. Ее глаза тоже расширились от страха.

— Кстати, можете получить свою сумочку. Произошла небольшая ошибка… Словом, она нам не понадобилась, — торопливо закончил свой рассказ Сергей Петрович.

Он достал из стола сумку и отдал женщине.

К его удивлению, Таня выдержала удар. Неизвестно, где она взяла силы, чтобы справиться с охватившими ее чувствами, по вместо крика и слез, которых он ожидал, она только покачала головой и сказала с глубокой укоризной:

— Как вам не стыдно говорить такое! Это неправда. Не мог он… Он просил не верить вам, я и не верю. Все неправда!

Голос ее окреп, говорила она с глубокой убежденностью. Митину показалось, что она обращается не к нему, а говорит сама с собой.

— К сожалению, Татьяна Акимовна, все так и есть, — вздохнул он. — У нас на руках все улики и доказательства, понимаете? Сам Воронов не может их опровергнуть. Так что…

Он развел руки. Она смотрела на него ясными глазами, с выражением спокойной сосредоточенности на бледном лице.

— Пусть улики, пусть доказательства. Я в этих вещах плохо разбираюсь. Я знаю Степана, и с меня этого достаточно. Не мог он, понимаете, не мог! И я докажу вам это. Пойдемте, Маша!

Митин почувствовал облегчение, когда женщины ушли. Ему понравилось, что Таня проявила силу и стойкость и вместе с тем удивляла ее наивность. Что она сможет доказать? У нее одна эмоциональность, слепая вера в своего Степана, основанная только на любви. А тут неопровержимые факты. Жалко, конечно, женщину и ее сынишку — чуть было он не обрел нового отца, да и она уже стояла на пороге счастья, но что поделаешь!

Следователь был доволен: после беседы с Таней образ Воронова в его представлении стал более полным. Все это время он был для него в какой-то мере фигурой абстрактной, грабителем, и только теперь обрел неповторимые черты характера, словно бы ожил, стал более выпуклым, с биографией и нелегкой судьбой. Судьба у пария, надо признать, была далеко не той, о которой можно мечтать: в дошкольном возрасте лишился родителей, воспитывался в детском доме, сам пробивал дорогу в жизни, служил в армии, потом тюрьма… Ну, тюрьма — это хотя и тяжелый, но случайный эпизод. И до тюрьмы, и после нее жил нормально, работал, пытался, правда неудачно, устроить личную жизнь. И вдруг — следователь поморщился — надо же выкинуть такой номер! Ему казалось, что, идя на грабеж, Воронов, вероятно, хотел лишь получше обеспечить Таню и Андрейку. А получилось хуже, получилось совсем плохо — жизнь и у него самого пойдет кувырком, и Тане будет несладко. Дождется ли она его в этот раз?

«И как это в человеке уживаются такие крайности?» — задавал он себе вопрос, думая о происшествии с «Москвичом» в Рузе. Поэтому и начал перед шахматами теоретический разговор с Владыкиным. Говорят, что понять человека — значит простить его. У Митина не возникало желания простить Воронова, но он поймал себя на том, что сейчас у него уже не было к грабителю прежней холодной враждебности. «Старею, делаюсь сентиментальным…» — подумал он.

Глава восемнадцатая

Очередная встреча с Вороновым в тюрьме — хотя он сам себе в этом не признавался — еще больше озадачила Митина.

Воронов вошел в следственную камеру с видом человека, которому уже нечего терять, все трын-трава. Закрыл за собой дверь, встал в позу и запел:

Прощай же, свобода, опять начинается
Сумрак тюремных ночей…

Сергей Петрович не удивился. Он привык ко всему, еще и не такие номера случалось видывать. Показал на стул, предложил сесть.

— Здравствуйте, Сергей Петрович! Как здоровье? Как спать изволили?

Говорил весело, бодро, с чуть заметной насмешливой интонацией. Но жизнерадостность была напускной, нервной. Мити и это видел.

— Веселый вы сегодня.

— А что мне? Все равно жизнь — карта черная. Для кого тюрьма, а мне горница! Слышали такую песню?

— Приятно, когда человек в хорошем настроении. Значит, сегодня темнить не будем и признаемся во всем?

— Это почему? — Парень, казалось, искренне удивился. — Нн в коем случае! Говорил — не грабил, и сейчас говорю то же самое.

— Значит, опять? Где же логика, гражданин Воронов? А побег? Если не виновен, почему же из-под стражи бежали? Ведь вас подстрелить могли запросто. Если человек жизнью рискует, то…

Воронов нахмурился. На щеках заиграли желваки. Митин говорил негромко, вразумительно.

— Вот ведь о чем говорит логика. Молчите? Отвечать нечего?

— Вам этого, Сергей Петрович, не понять.

— А что тут понимать? Тут и так все ясно.

— Вам всегда все ясно, на то вы и следователь. Убежал — и все! Что хотите, то и думайте… с вашей логикой. Если хотите знать, из-за Тани убежал. Поняли?

«До чего же они любят всюду приплетать романтические мотивы! И этот туда же…» — подумал Митин.

— Не мог я иначе! — волнуясь, продолжал тот. — Вы постарайтесь понять… Я всю ночь думал, после того нашего разговора. Прикинул — все по-вашему получается: и пуговица, и часы золотые, и отпечатки пальцев. Ну все, как нарочно! Надо же такое… II понял: не выкрутиться мне. Крышка! Я даже вас не виню, Сергей Петрович. Вы тут ни при чем. Не вы — так другой, какая разница! Сложилось так. Вы свое дело как надо сделали, улики собрали, доказательства там разные. II все они против меня. А я не грабил. Вот и закрутило меня, как щепку в мутном ручейке.

От жалости к себе глаза у пария стали влажными. «Не хватало еще, чтобы он истерику закатил», — подумал Митин и попытался перевести разговор в прежнее русло:

— Поняли, что улики против вас, и… А при чем тут Таня?

— А Таня для меня знаете что? Не понять вам. Виноват я перед ней… ну, это длинный разговор! Смотрите, — он показал татуировку на пальцах, — шесть лет назад наколол. Вот что она для меня! Поверила она в меня, а тут снова… Мне главное было — ей сказать, что не виноват я, поняли меня? Лишь бы она поверила.

— Она верит, — сказал Сергей Петрович.

— Ну и все! Больше мне ничего не надо. Вы не знаете ее, это такой… такой человек! Для нее и рванул вчера из больницы. Э, думаю, была не была! Все равно плохо… Характер у меня. Из-за него я и в тот раз подрался, в тюрьму угодил. Теперь поняли, почему побег совершил? Вы этого не пишите в протокол, все равно там не поверят. А подстрелить — верно, могли! — Он почему-то радостно улыбнулся.

«А улыбка хорошая», — мелькнуло у следователя.

— Характер! Им надо уметь владеть, — сказал он.

— Вы умеете? — насмешливо спросил парень.

— Пытаюсь, тоже не всегда удается, — с улыбкой признался Митин. — А вы, я смотрю, что-то часто деретесь. За что избили какого-то пассажира недавно? Судить еще вас хотели.

— А-а! — отмахнулся тот. — Обошлось… Тоже, конечно, погорячился. Везу вечером каких-то, видать, мужа с женой — у нее ребенок грудной на руках. Молодые оба. Слышу, он, подлец, измывается над ней. Да еще как! Она все рот себе платком зажимает, чтобы я, значит, не слышал, как она плачет. Представляете? Я аж зубы стиснул. На нашем деле мы иной раз чего не наслушаемся. А тут сил нет терпеть. Да что же ты, гад, думаю, над женщиной вытворяешь? Она же твоего ребенка на руках держит. А он ее кроет, будто меня тут и нету совсем. И ведь не пьяный… Ну, терпел я, терпел, а потом взял и выкинул его из машины. Ее, говорю, повезу, а ты, скотина, ножками топай, ножками!

Сергей Петрович рассмеялся, представив себе эту сцену.

— Проверить можно, он в заявлении свой адрес оставил. А в суд не пришел. Должно, жена не пустила. А мне теперь легко! — опять с наигранной бодростью заявил он. — Таня верит — это главное. А тюрьма — что тюрьма! Тюрьмы только слабаки боятся, клянусь честью! Тоже жить можно, особенно в колонии. На лесозаготовках мы по полторы нормы давали. Если питание, конечно… Я здоровый, работы не боюсь. За примерное поведение получу выход за зону, буду на машине вкалывать. Чем плохо?

— Позавидовать можно, — улыбнулся Сергей Петрович — Встретите там Митьку-Хобота.

— Погорел-таки Хобот?! — ахнул Воронов. — Ну, силен! Взяли его? За что?