Вадим Месяц - Лечение электричеством

• Название: Лечение электричеством
• Автор: Вадим Месяц
• Издательство: Терра
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-273-00176-5

Автор «Ветра с конфетной фабрики» и «Часа приземления птиц» представляет свой новый роман, посвященный нынешним русским на Американском континенте. Любовная история бывшей фотомодели и стареющего модного фотографа вовлекает в себя судьбы «бандитского» поколения эмиграции, растворяется в нем на просторах Дикого Запада и почти библейских воспоминаниях о Сибири начала века. Зыбкие сны о России и подростковая любовь к Америке стали для этих людей привычкой: собственные капризы им интересней. Влюбленные не воспринимают жизнь всерьез лишь потому, что жизнь все еще воспринимает всерьез их самих. Счастливый случай спасает их от верной гибели, — видимо, любовь еще не потеряла своего изначального очарования.

---

ФРАГМЕНТ 50

Впереди шел черный лакированный «Кадиллак» со скрученными деревенскими занавесками на окнах: кисточки, пушистики, плюш. Бабочки летели за ним следом и обрастали все новыми крыльями. На номерах горело имя Девы Марии.

— До чего могут дойти католики, — сказал Грабор. — Мексиканы любят красоту, да? Статую Свободы им на бампер, северного оленя.

Грабор гуднул и стал нарочито грубо обходить блестящую машину. Он заметил, что шофер ведет ее с закрытыми глазами. Растительно-животный мир чавкал и свистел со всех сторон.

— Это катафалк, — отозвалась Лизонька неохотно. — Какой ты ребенок. Ты не видел никогда? Ха-ха-ха! Сам попросишь так тебя покатать после своей бесславной кончины. Вставь в завещание.

Грабор двинулся дальше, ему нравилось двигаться впереди смерти.

ФРАГМЕНТ 51

Они заползли обратно в горы: становилось темно, скучно, вышли на большое шоссе. Радио бряцало гитарами молодых Дона Фелдера, Дона Хенли и Гленна Фрея, шестнадцать тактов вступления, достаточно, чтобы зарыдать.

— Лиза, давай потанцуем, — сказал Грабор. — Сейчас ты увидишь океан. И мы поклянемся никогда не лгать друг другу. Давай, медленный танец.

— On a dark desert highway, — парни щелкнули. — Сool wind in my hair, — проиграли. — Warm smell of co-li-tas, — растянули. — Rising up through the air. — Понюхали и переглянулись. — Up a head in the distance, — хором подняли головы. — I saw a shimmering light. — Щелкнули. — My head grew heavy, — вздохнули. — And my sight grew dim. — После чего начали шарить, с каждым тактом все лучше и лучше. — Welcome to the Hotel of California…

— Тебе сломали ребра за эту пластинку?

— За другую.

— Как хорошо. «Some dance to remember; some dance to forget.» — Нежные люди, я люблю нежных людей, самые полезные, — отозвалась Лиза.

— So I called up the captain: «Please bring me my wine». He said, «We haven't this spirit here since nine — teen six — ty nine». — Вокалист плакал, ни у кого из знакомых Грабора не было такого голоса. — And still those voices are calling from far away; wake you up in the middle of the night just to hear them say: Welcome to the Hotel of California. — Они опять включили свою акустическую мощь: стучали и чухали на своих гитарах, не обращая внимания на поздний час.

— Это песня про проститутку?

— Про гостиницу. Называется «Best Western». Мне надо. Терем с балконом на море.

Они опустились в низину, мелькающую гаснущими огоньками, где-то рядом опять зашумели волны и камни.

— Such a lovely place, such a lovely face. Мест нет. Рождественские каникулы. Ты мне подбила глаз. Зачем ты мне подбила глаз? Мне нужен сейчас левый глаз. Свои очки одень на свинью. — Он двинул рукой, стараясь не повредить прически Лизоньки. — Где мой поросенок? Я так старался. — Он кривоного выбрался из машины, цепляясь рубашкой за все, что попадалось по пути. — Хорошо быть такой дурой, — бормотал, беззлобно злился.

Потом открыл багажник, дунул в него табаком, оторвал бирку международных перелетов со своего чемодана, накорябал на ней буквы и цифры вперемежку. Вытащил Лизу, поцеловал ее в лоб, залез половиной задницы в машину, чтобы включить свет и посмотреть, закрыты ли двери.

Я пошла к начальнику НКВД, к Трындину, он меня принял так хорошо, такой замечательный человек, все расспросил, как живу, какая семья, кто был муж, какое образование у мужа и у меня, и говорит: «Пиши заявление на имя меня», продиктовал мне адрес. Я говорю: «Я плохо пишу». — «Вот, говорит, и хорошо.» Он мне сказал: «Поезжай домой, пойди к юристу, расскажи все и немедленно высылай по этому адресу».

ФРАГМЕНТ 52

В офисе сидел среднего возраста мужчина нейтральной внешности без предрассудков, его тень страдала и корежилась на стене. Лампы, эстампы, хороший отель: Грабор протянул ему номер своей брони.

— Мы устали, как собаки, — сказал он и сделал движение, прикрывающее кровоподтек левого глаза и свистящую щербину во рту. — Мы искали вас… Мы много работали.

Мужик застенчиво улыбнулся, Толстая вкатила чемодан, села на него и начала красить губы. Она сморкалась, почти плакала. Она ненавидела Грабора за постоянную, настойчивую ложь. Она вдруг захотела жить иначе. Грабор заметил это и начал деликатно.

— Мне сделали бронь ребята из Сан-Франциско, — он показал рукой на свой глаз. — Вот и дружи с русскими. Я не понимаю, я до сих пор не могу понять… Россия, такая умная страна, да?

— Умная, большая. Но у вас нет никакой экономики.

— Нет. Конечно, нет. Ни в коем случае.

Мужик повертел в руках багажную картонку, посмотрел на молодоженов, посмотрел на часы, потом в потолок. Там вертелся медленный пропеллер. Лиза заплакала.

— Есть выпить? — спросила она голосом секретарши. — Дорожная полиция. Сами понимаете. Я сейчас умру. Я сейчас умру от смеха!

— У нас нет мест, — сказал человек голосом с колебаниями в сторону нет. Его тень превратилась в египетскую и четкую, прическа показала проплешины, а глаза американскую детскость. — Что за акцент?

— Вам не нравится моя речь? — встрепенулся Грабор. — Позвоните менеджеру. У меня молодая жена. У меня травма. Прошлогодние люди.

— Я и есть менеджер, — сказал он не колеблясь. — Я вам очень рад. Удивительная история. — Он прошел к полкам и взял большую желтую телефонную книгу. — За кого русские были во Второй Мировой войне? За нас?

— За Израиль, — встряла Лизонька. — Русские были за Израиль, только за Израиль. Русские всегда за Израиль и Америку. Мне нужно в душ! У нас первая брачная ночь! — Она погрозила пальцем эстампу со своего чемодана. — Вы знаете, что это такое? Я хочу! Я ждала всю жизнь.

Мужчина потрогал себя за щеку рукою без колец, обозначилась тонкая незагорелая белизна его кожи. Оставалась татуировка на запястье: что-то длинное, зеленое, оно выползало из-под рукава.

— Про евреев я ничего не знаю, — сказал менеджер. — Я цыган. Мне любопытно. Из Европы. — Он достал из ящика коробку спичек размером со скворечник. — У меня есть комната. Моя специальная комната. Я думаю узнать по остальным гостиницам: здесь три «Best Western-a», они могут оштрафовать ваши кредиты. Всем позвоню. Если что, завтра переедете в другую комнату. Тут написана глупость, — он посмотрел на свет бронь Грабора. — Такую чушь могут написать только русские. Достоевский?

— Нам нужно с выходом на океан, — встрял Грабор. — Она беременна, что ты медлишь? Где твое сердце? Миро илэса ромэнса.

— Мозга как у канарейки, — ответил парень. — У меня сегодня жена умерла. — Потом посмотрел в упор на Грабора. — Григорианский календарь. Интересно. Мой отец из Македонии. Григорианский?

ФРАГМЕНТ 53

До обеда Лиза похабно позировала на веранде, хотела швырнуть пустую бутылку шампанского в океан, остановилась. Она нарядилась в свои мелколинзовые очки, сообщила:

— Мир — это амеба. И она так раскручивается, раскручивается. Лента Мебиуса… Ты думаешь, это шутка про Левант? Море разверзлось. Прямо в точку. Тектонический разлом. Байкал — грядущее море. Балканы — смещение скал. Всё поэтому. Надо знать детали. Я вижу, как все сжимается и раздвигается, как все летит в многомерном пространстве. У меня из глаз разлетаются какие-то маленькие красные штучки. Теперь пошли великаны. Грабор, ты кто по национальности?

— Mare Libycum, Mare Siculum, Mare Aegyptium.

Она запела свою французскую песенку. Сделали любовь. Потом вспоминали родственников, но глубокого родства найти не смогли. Поехали на рыбный рынок в соседнюю деревню. Оказалось, что это маленькая столовая, с очередью, состоящей из людей, лишенных очарования. Покупателей выкрикивали две девочки с выразительной в некоторых местах внешностью. Приходили заскорузлые семьи в шортах, ждали банкета: спирали лука, рыба, обсыпанная хлебной пудрой, газировка в пластмассовых стаканах. Каждый занимал свой столик в порядке регистрации. Они с горем пополам допросились устриц и куска сырого тунца.

— Сырого? — подростковая девочка испугалась.

— Мы сыроеды. Черноморы. Соевый соус, пожалуйста. Васаби есть?

— Гепатита, пожалуйста, — Лиза приплясывала, приподнимая одежды.

ФРАГМЕНТ 54

Дорога на Монте-Дьяболо была перегорожена неподкупной, болотистой лужей. Ворота настежь, а дальше грязь-топь. Лиза хотела в воду, потом сообразила, что у них нет бензина.

— Езжай, на тебя похоже. Встретим Русское Рождество в самой заднице. К утру доковыляем до телефона.

— Мы и так в заднице. В самой красивой заднице на свете.

Кружили по проселкам, заправки не работали. Когда нашли, поняли, что лучше заехать с южного входа. Вышли обратно на шоссе, проехали мимо дощатого университета и высоких бревенчатых храмов небольшого размера. Растительность хватала машину ветками, раздумчиво отпускала. Направления на гору нигде указано не было, ориентировались по вчерашнему движению лошадей, продуманным жестам беседок, по росту листвы, перелетанию пыли.