Остин Райт - Островитяния. Том третий

• Название: Островитяния. Том третий
• Автор: Остин Райт
• Издательство: Терра
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00750-1

Где истинная родина человека, в чем подлинный смысл бытия — вот вопросы, разрешения которых по-прежнему мучительно ищет Джон Ланг. «Испытание Америкой» показало, что истинные ценности — в самом человеке. Возвращение Ланга в Островитянию — это, по сути, возвращение к себе. Финал романа открыт, это не столько конец пути, сколько его начало, не «тихая пристань», не готовая данность, а нечто, что мы обязаны творить сами — в мире, где острова старинных карт похожи на корабли.

---

— А ваша музыка, Неттера?

Она ответила не сразу:

— Я сказала, что буду играть для вас, и я сдержу слово.

— Мне бы хотелось снова послушать вас, да и Гладисе тоже.

— Стеллина говорила, будто у Гладисы скоро появится иностранный инструмент — «фортепиано». — Она тщательно выговорила это диковинное для нее слово, но чувствовалось, что ей любопытно. — Его уже привезли?

— Пока нет.

— Можно я еще заеду к вам его послушать?

— Наш дом — ваш дом, Неттера… Но почему бы вам не остаться, пока его привезут?

— А когда это будет?

— Его доставят по реке из Тэна, дней через пятнадцать-двадцать.

Неттера снова замолчала.

— Нет, — сказала она наконец. — Если я останусь надолго, я уже никогда не вернусь. Мне так хотелось бы поездить по стране, поиграть для родных людей или просто для себя, познакомиться с другими музыкантами. Но у меня ребенок и муж, который очень любит меня, и я не могу причинять ему боль.

— Но вы еще приедете?

— Мне хотелось бы послушать «фортепиано».

На том мы и порешили.

— Как ваша сестра, Наттана? — спросил я.

— Ах, Наттана! — произнесла Неттера, мысли которой, похоже, витали где-то далеко. — Она все за работой да за работой. И на лбу между бровей у нее появилась морщинка. Иногда вдруг срывается с места, садится на лошадь и уезжает. Случается, навещает и меня, и мы вместе гуляем. Но скоро она забывает об окружающем и снова начинает думать и говорить только о своей работе. Потом прощается и уезжает.

— Она счастлива? — спросил я.

— Она не скучает по вам, — ответила Неттера, — но…

Я ждал, что она еще что-то скажет, но так и не дождался.

Гостьи наши вписались в жизнь усадьбы самым естественным образом. Глэдис не приходилось специально развлекать их. Они не требовали никакого особого обращения и были всем довольны. Планы на день у каждого были свои. Видя Стеллину каждый день у себя в доме, я словно заново узнавал ее. Она стала родной и близкой, как сестра. В ее присутствии все чувствовали себя необычайно легко, и маленькие радостные происшествия случались сами собой. Ее спокойная, уверенная в себе жизненная сила придав вала сил и бодрости каждому. Она то рисовала вместе с Глэдис, то прогуливалась с нею, со мной или одна, выезжала наших лошадей, читала, помогала Станее, навещала Стейнов и Анселей, и при этом не вела никаких глубокомысленных разговоров. Она была просто одной из нас, хотя редкое обаяние ни на минуту не покидало ее.

Неттера была больше похожа на школьницу на каникулах, наслаждавшуюся свободой от всяких обязанностей. Она ни разу не упомянула ни о своем ребенке, ни о муже, ни о жизни у Байнов. Рисование не интересовало ее, но она не без удовольствия позировала для портретов. Стеллина понемногу осваивала масляные краски. Она часто проводила время вместе с Глэдис, так что Неттера иногда оставалась одна, но и в одиночестве не скучала. Пару раз она просилась сопровождать меня во время работы. Играла она по настроению, а оно посещало ее довольно часто. Мы привыкли не просить ее специально, хотя она всегда готова была исполнить любую просьбу; было лучше, когда она подчинялась внезапно охватившему ее порыву, и музыка звучала в доме в самые неожиданные моменты. Иногда, когда я приходил домой, а Стеллина с Глэдис были в мастерской — Глэдис трудилась над портретом Стеллины, а та сидела просто так или читала, — я находил Неттеру по журчащим, как ручеек, переливчатым звукам ее дудочки то в гостиной, то на кухне, в ее, а случалось, и в нашей комнате: полузакрыв глаза, с румянцем на щеках, сложив губы в забавную гримаску, она играла, вкладывая в музыку всю свою душу.

Десять дней прожили у нас Стеллина с Неттерой, когда появился Байн. Он задержался всего на день, и в этот день дудочки Неттеры не было слышно. Байн увез Неттеру, но она обещала вернуться, когда доставят пианино.

Потом, на пару дней, заехал Дорн и попросил Стеллину навестить их с Неккой на Острове.

В усадьбе нашей вдруг стало совсем тихо.

— Было очень весело, и я ужасно рада, — сказала Глэдис, — но, конечно, немножко напряженно, да и с тобой мы почти не виделись.

Она взяла меня за руку, и мы медленно прошли по всем комнатам. В доме, кроме нас, осталась только хлопотавшая на кухне Станея.

— Отложи работу, — сказала Глэдис. — Побудь со мной.

Я остался, и мы прошли наверх, в мастерскую. Она была заставлена неоконченными этюдами; были здесь и две явно неудачные работы маслом Стеллины, пейзажи Глэдис, в которых, на мой взгляд, она уловила дух поместья, и несколько портретов, грубоватых по исполнению, но живо передававших характеры Стеллины и Неттеры.

Глэдис, не выпуская моей руки, оглянулась кругом и рассмеялась:

— Так или иначе, твой друг Стеллина заставила меня стронуться с места. Думаю, теперь дело пойдет. Причем она вовсе не пыталась меня учить… Забавный она человек. Рядом с нею хочется что-то делать.

— Она тебе понравилась?

— Я просто влюбилась. Да и любой другой на моем месте не устоял бы…

В словах ее я уловил некую недоговоренность.

— Она красивая, — продолжала Глэдис. — Я всегда буду рада ее видеть. Такие, как она, не дают успокаиваться… Мне это тоже нужно… Разве ты не знал? Вы договорились, что она приедет снова?

— Мы говорили об этом, я не знаю точно.

— А она?

— Она слишком проста для этого, Глэдис.

— Не уверена. Она умная.

— Разве это ум? Скорее уж наивность.

— Для меня она — загадка, но я всегда буду любить и ценить ее как друга… Впрочем, можно быть наивным и умным одновременно.

— Она приехала не для того, чтобы помочь тебе чем-то определенным.

— Да, я понимаю.

— Ее ум — в ее сердце.

— Слишком умна, слишком бесстрастна, — задумчиво произнесла Глэдис… — И все равно я рада, что познакомилась с нею, — добавила она. — Неттера мне тоже понравилась, хотя, мне кажется, я так и не смогла ее по-настоящему почувствовать. Но думаю, мы познакомимся ближе, когда привезут мой рояль. У нее замечательный слух… Нам будет интересно вместе, она поможет мне в настройке. Неттера сказала, что ей кажется, она понимает, как строятся наши тональности. Я хочу вспомнить весь свой репертуар. А скоро мы и сами сможем сочинять, правда, Джон? Попробую научить ее читать наши ноты. Я рассказывала ей о Бахе, и Бетховене, и Шумане… Но она тоже немного странная. Такая откровенная! Ничего от тебя не скроет.

Глэдис бросила на меня быстрый взгляд и сжала мою руку. Уж не рассказала ли ей Неттера, что Наттана была моей любовницей?.. Но этот вопрос уже решен.

— Правда, иногда я просто была в отчаянии! — продолжала Глэдис. — Они все — в себе. И такие красивые! Я пробовала заговорить со Стеллиной о нравственности, но, похоже, она даже не знает, что это такое. Она может влюбиться просто потому, что сегодня такая погода. Стеллина сказала, что никогда не принадлежала мужчине и, возможно, этого никогда не случится. Все это для них — дело вкуса, и только… Она говорила, что хотела бы почувствовать анию… Наверное, вся островитянская мораль — в ании… А Неттера! Вот уж поистине безнравственный человек! Я, естественно, стала расспрашивать ее о муже и о ребенке, а она ответила, что все так странно сложилось, что ребенок даже кажется ей чужим!.. Нет, Джон, я не понимаю, как женщина может говорить такое! Она же совершенно искренне призналась, что никогда не чувствовала ании к Байну.

— Вероятно, в этом-то и состоит дело, — предположил я.

— Конечно!

Глэдис отпустила мою руку и, подойдя к очагу, села на скамью.

— Какой забавный мир, — сказала она. — Ты не представляешь себе, что я чувствую. Вот, например, ты и я, мы любим друг друга и семья наша кажется прочной. Но почему? Думается, все дело в наших чувствах. Но только ли в них? А здесь, похоже, живут одними чувствами. Это производит на меня странное впечатление, Джон. Я не знаю, как поступить. Не знаю, чему верить, а чему нет. Оказывается, чтобы принадлежать тебе, вовсе не достаточно просто быть мне — твоей женой, а тебе — моим мужем. Я должна постоянно заботиться о своих чувствах и о том, как я отношусь к тебе, и ты — тоже. И только тогда можно избежать краха… Вспомни, что случилось с Севином: я жила, вполне довольная одним сознанием того, что я замужем, не думая о своих чувствах. Я скучала… Разумеется, я всего лишь позволила поцеловать себя. Потом мучилась, потому что чувствовала себя изменницей. Вот что было главным, а вовсе не мое отношение к тебе. Я чувствовала себя напроказившей девчонкой. Хотела, чтобы ты наказал меня. Да просто отшлепал. Мне казалось, что, если ты рассердишься, дашь себе волю и побьешь меня немного, мы будем в расчете. Но ты смотрел на вещи иначе. И конечно, был прав. Я даже ненавидела тебя за то, что ты прав.

— Все позади, — сказал я.