Александр Мартынов - В заповедной глуши

• Название: В заповедной глуши
• Автор: Александр Мартынов
• Жанр: Прочие приключения

Четвёртая и пока последняя книга цикла «В заповедной глуши». Помните! Мир, который описан тут — СУЩЕСТВУЕТ рядом с вами и может за вами придти.

---

Своего удивления в тот день, на центральной площади Гирловки, Валька не забудет никогда.

— Армия у Беларуси небольшая, хотя и хорошо подготовленная и оснащённая, — говорил Михал Святославич, пока они ехали лесными дорогами — точнее, мчались. — Кстати, — подумав, добавил Михал Святославич, — намного лучше, чем русская. Поэтому на всякий случай во-первых никто не собирается отказываться от всеобщей воинской обязанности. А во-вторых в лесных районах полуофициально разрешено создание отрядов самообороны. Но это официальное название, а так они сами себя называют Имперская Пехота — это серьёзно — или Батьковы Паляунычники, если для прикола, как вы говорите. На случай оккупации или внутренних беспорядков. Вот в Гирловке такой отряд очень даже солидный. Людям есть, что защищать… А теперь закройте ключики, салабоны, чтобы от удивления не поперхнуться.

— Ну ни фига себе… — пробормотал Витька, рассматривая не очень ровный строй, в котором было не меньше трёхсот человек лет от 15 и до 50–60. Стояли довольно безалаберно, обмундированные в разномастные камуфляжи, с такими же разными рюкзаками (или даже вещмешками), кто в ботинках, кто в сапогах, кто в кроссовках. Разными были и разгрузки — от армейских и охотничьих до самодельных. Объединяли всех во-первых фуражки — небольшие, не чудовищные «аэродромы» россиянских военных — а во-вторых нарукавные нашивки на правом рукаве. Подобную мальчишки видели на лобовом стекле джипа Михала Святославича. Фуражки украшали кокарды — крест в ромбе и круге, окружённом языками пламени.

Одинаковым было и вооружение ополченцев: у каждого — само-зарядный карабин «сайга» с оптикой, большой револьвер «удар», финский нож и топорик.

— Не очень шикарное оружие, — слегка разочарованно сказал Витька. Михал Святославич покосился на него иронично:

— Ты думаешь?.. Ладно. Пошли. Держаться рядом со мной — вы мои порученцы.

— Мы его кто? — шепнул Витька, выпрыгивая из «лендровера» следом за другом.

— Адьютанты, — ответил Валька негромко. Всё в нём пело. — Вить, ты понимаешь… что это? Это же то самое!!!

— Ага, — ответил Витька тоже восторженно.

Михал Святославич изменившимся — пружинистым, чеканным, каким-то звонким — шагом подошёл и встал перед подтянувшимся и примолкшим строем. Вокруг, кстати, собралось почти всё население. Витька поискал глазами Альку… и вдруг сообразил, что она стоит в строю! Да-да, на левом фланге! Дать этому даже мысленную оценку Витька не успел — председатель колхоза, выйдя из строя, ловко вскинул руку к козырьку и отчеканил, замерев перед Михалом Святославичем навытяжку:

— Товарищ командир дружины! Пятая дружина Имперской пехоты имени Петра Машерова[49] для начала смотра перед манёврами построена! Рапортовал начальник полевого штаба дружины сотник Ряга! Рапорт сдан!

— Рапорт принят, вольно, — кивнул Михал Святославич. Председатель, повернувшись с отличной выправкой, крикнул:

— Воль-на-а!..

… — А почему имперская? — поинтересовался Валька. — Мне не кажется, что Беларусь претендует на роль империи… Что вообще может претендовать.

Полевой штаб располагался в большой армейской палатке, разбитой на берегу реки, в густом тальнике, с соблюдением всех правил секретности. Где-то вокруг Гирловки разворачивались манёвры, на которых роль «врага», ищущего «партизан», играли регулярные бойцы спецназа КГБ республики, высадившиеся на железной дороге. Раньше Валька подумал бы: «Царила деловая суета,» — но сейчас понимал: никакой суеты нет. Делалось дело. Не для галочки, как на многих «настоящих» манёврах — а увлечёнными людьми и всерьез.

— Ну да ну да, — кивнул лесник. — В Пруссии половина населения была славяне. А в Пьемонте — французы и швейцарцы. Обе этих территории были маленькими и слабыми. И тем не менее Пруссия объединила Германию, а Пьемонт — Италию. История ходит непредсказуемыми путями, Валентин. Может быть, лет через пятьдесят мы увидим Славянскую Империю от Тихого океана до Балтики, Средиземного моря и Индийского океана — а столица будет в Минске…

Неясно было, шутит лесник или говорит серьёзно. Валька и не пробовал этого понять. А Михал Святославич добавил — уже точно серьёзно:

— Беларусь — это последнее свободное славянское государство. И кто знает, долго ли останется оно свободным… но мы приложим все усилия к тому, чтобы так было подольше!.. Хватит болтать… — Михал Святославич наклонился над разложенной на столе схемой организации дружины. Валька заглянул через плечо, с интересом разглядывая аккуратный чертёж — да, это были не самозарядные карабины…

Стрелковая пятёрка состоит из:

— командир: «сайга» + «удар» — снайпер: «мосин» или «маузер» + «удар» — пулемётчик: ДП-27 или МG42 + «удар» — гранатомётчик: ГМ94 + АК-104 + «удар» — стрелок: АК-103 (ГП-30) + «удар»

Пятёрка полусотни разведки состоит из:

— командир: АК-103 (ГП-30) + «удар» — снайпер: «мосин» или «маузер» + «удар» — снайпер: «сайга» + «удар» — минёр: АК-104 + «удар» — следопыт: АК-103 (ГП-30) + «удар»

В полусотню огневой поддержки входят десятки:

1. пулемётов:

— командир:

3 расчёта 12,7-мм ДШК

2. миномётов:

2 расчёта 82-мм БМ-41

3. РПГ:

5 расчётов РПГ-2

4. бронетехники:

2 экипажа бронированных «газелей» с 82-мм миномётом БМ-41 и ДШК

5. мотоциклов:

— командир на двухместном мотоцикле «урал»

3 колясочных мотоцикла «урал» с ДП-27 или МG42

Прим.: револьвер «удар» может заменяться любым личным оружием.

— Ну — ка… — лесник-командир поднял голову, — ну-ка дуй вот сюда, — он пододвинул карту, — и передай код «13–13».

— Йййесть! — Валька козырнул и спросил: — Последний вопрос можно? А почему распоряжения передаются через вестовых?

— А потому что есть такая вещь, как радиозаглушка и радиоперехват, — невозмутимо отозвался Михал Святославич.

* * *

В лесное озеро садилась луна. Огромная и красная, она предвещала скорую непогоду, но пока что небо было чистым и звёздным.

Двое сидели возле воды в кустах, скрытые ото всех взглядов густым переплетением веток. Слышался еле различимый, но выразительный голос мальчишки — он читал стихи, и стихи были не о любви…

— Из песка возникает солдатская каска,
Рассечённая надвое трещиной длинной.
Я опять просеваю песок с опаской:
Иногда война возвращается миной,

Громыхает в детской руке гранатой,
Из прошедшего в окна стучит снарядом…
Вот язык её — страшный, но мне понятный…
Вот и череп виднеется — с каской рядом.

Поднимаю бережно и осторожно.
Взгляд живых моих глаз в те, что жили когда-то…
Следом тянется пояс с флягой порожней.
Время выпило воду — иль губы солдата?

Не хотел умирать, в свою гибель не верил?
Перед смертью рану зажал ладонью?
Или он не поймал наступления смерти,
Не успел захлебнуться кровью и болью?

Я, как Гамлет, стою над раскопом тревожным.
Только мой-то вопрос потрудней, чем у принца…
«Быть — не быть?» — это просто, это несложно.
Трус? «Не быть.» «Быть?» Иди насмерть биться.

Может, был этот мёртвый солдат героем?
Десять танков подбил, с поля вытащил друга?
Всё равно мне. Меня он закрыл собою.
Я — живу. И это — его заслуга.

— Это ты после наших раскопок написал? — Алька, поставив подбородок на колено, внимательно слушала Витьку. В её глазах отражались алые точки луны. — слушай, а ведь очень хорошо…

— Да ну… — мальчишка пошевелился, отгоняя комаров.

— Нет, правда! — настаивала девчонка.

— Я ещё написал, — Витька вздохнул. — Про немца… Почитать?

— Спрашиваешь…

— Ну вот. В общем, примерно так…

Жетон немецкий: «Петер Клас»
И гильз рассыпанные дыры.
Вот жестяной противогаз
И клочья серого мундира.

Двадцать второй — рожденья год.
Сорок четвёртый — гибель. Крышка…
…Был тридцать третий — поворот
В судьбе немецкого мальчишки.

Поверил в то, что фюрер — бог.
Что есть Германия… Он верил!
И вот он — веры той итог.
Июль. Нарочь. Озёрный берег.
Сюда пришёл он — жизнь отдать
В бою с советскою пехотой.
И — не спешите упрекать! —
Его мне жалко отчего-то…

— Послушай, — Алька покачала головой, — ты настоящий поэт.