Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

• Название: Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
• Автор: Олег Верещагин
• Жанр: Прочие приключения

Где-то есть мир, в котором тяжело жить и тяжело умирать — и тем не менее, он чем-то привлекателен…

Эта книга никогда не была предназначена для коммерческой публикации (в отличие от остальных моих книг — каюсь в гордыне…) Поэтому сюжеты и образы из неё могут встречаться моим читателям в других моих произведениях. Роман написан полностью, но, к сожалению, в те времена, когда у меня не было компьютера, и это занятие меня угнетает — переписывать с бумажных листов в файл. Тем не менее, перед вами — вполне самостоятельный роман. Откройте его. Может быть, он вам понравится.

---

Верещагин Олег Николаевич Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Мы будем помнить

Путь в архипелаге…

В. П. Крапивин

Авторское признание

Эту рукопись читало уже немало людей. Удивительна была их реакция на неё — столь же разнообразная, как и сами читавшие.

«Опять ты расизм пропагандируешь…» — кривились одни.

«Ну ты молодец, это прямо сага!» — трясли мне руку другие.

«Ну и зачем ты это написал?» — удивлялись третьи.

«Что, нравится описывать, как малолетки трахаются?» — подмигивали четвёртые.

«Учебник по фехтованию и выживанию», — пожимали плечами пятые.

«Неплохой сборник бардовской песни», — сухо замечали шестые.

«Спасибо, это о нашем детстве», — довольно сентиментально благодарили седьмые.

«Сплошной плагиат», — даже определили некоторые.

В ответ на все эти реплики я только морщился. Иногда открыто, чаще — «про себя». Не было ничего удивительного в том, что каждый читавший книгу нашёл в ней что-то своё. Просто я — Я, автор — не писал роман ни об одной из этих вещей.

А собственно, о чём я его писал?

Ближе всех к истине были «седьмые». Я просто писал о друзьях своего детства, о наших играх, надеждах, снах, фантазиях, ссорах и мечтах, о нашей дружбе и о том, как больно рвалась она временами…

И всё-таки книга выходила не только об этом.

Это был, конечно, Барри с его «островом Никогда-Никогда» и Потерянными Мальчиками. И, конечно, Толкиен — «отдых в пути миновал, пройден последний привал… путь бесконечен и прост — вдаль, на сияние звёзд!» И несомненно Лукьяненко со всеми Сорока Островами. И разом все авторы «географических романов», которые я так любил в детстве. И Крапивин — тут я ничего и объяснять не стану. И ещё сотни прочитанных мной книг — вплоть до михалковского «Праздника непослушания» — да-да! Так что это наверняка плагиат. Или пастиш.

Или?..

Я не собирался — и не собираюсь — получать за эту рукопись какие-то дивиденды. Её не напечатают по множеству причин. Но я всё-таки прошу прощения у авторов тех многочисленных стихов, которые я навставлял в текст, не указывая, кто их сложил, а то и впрямую приписывая другим людям — реально существующим или выдуманным.

Может быть, кто-то в книге узнает себя. Свои мысли и желания. Свои надежды и свою веру. Я же только могу сказать, что, когда мне плохо или мне хочется отступить перед чем-то — в душу мне каждый раз заглядывают глаза того мальчишки, которым я был. Он выступает из какой-то мглы, похлопывая по штанине длинным прутиком и смотрит, а следом выходят другие. Молча. Они не осуждают меня. Они просто смотрят. И я нахожу в себе силы жить дальше…

…Если вы дочитаете книгу до конца, то поймёте, что я писал её ради последней сцены.

И это правда. Или, по крайней мере, её основная часть.

Счастливого пути. Hoott vejkki. Счастливого пути.

-*-*-*-

Отдых в пути миновал.

Пройден последний привал.

Кончены долгие споры.

Путь бесконечен и прост:

Вдаль — на сияние звёзд!

Вдаль — через реки и горы!

Вы же, кого я любил,

Знайте: я вас не забыл,

Вашими жив именами!

Пусть не оставлю следа —

Истинна наша звезда —

Та, что сияет над нами!

Дж. Р. Р. Толкиен

Только эхо в горах

Как прежде, поёт

Голосами друзей-мальчишек…

Голоса их всё тише…

Время не ждёт.

ЧайФ

Я посвящаю эту книгу моим друзьям —

тем, кто своей жизнью опроверг слова

«Игра важнее тех, кто в неё играет»,

доказав, что все игры на свете делаются

ЛЮДЬМИ

РАССКАЗ 1 Чужая земля

Это было, это было

в той стране,

О которой не загрезишь

и во сне…

Н. Гумилёв

* * *

… - Продавец и спрашивает: «Мужик, а кто там у тебя сидит-то?!» «Не знаю я. Но сыр любит — офигеть!»

Танька рассмеялась, но тут же ойкнула и запрыгала на одной ноге:

— Ой, я, кажется, на что-то наступила…

— Не на бутылку? — забеспокоился я. — Погоди, сейчас… вот сюда давай.

Я подставил ей руку и помог допрыгать до пенька, бросив в траву свои туфли и её кроссовки. Танюшка прыгала и жалобным повизгиваньем обозначала свои невыносимые страдания, но я всерьёз беспокоился — мало ли, что валяется тут в траве? С тех пор, как нашу речку почистили, на её берегу повадились устраивать пикники — в меру своего понимания, то есть: бухали, закусывали и били бутылки о деревья, а иногда — друг другу о головы.

Если Танюшка распорола себе ногу, то в следующий раз колоть головы об их бутылки буду я. Можно и наоборот. Бутылки о головы.

Я усадил её на пенёк и взял в руки левую ступню девчонки — холодную и мокрую от росы. Танюшка сопела мне куда-то в район правого виска, это было щекотно и невероятно здорово. Я задержал ногу девчонки, хотя уже отчётливо видел, что на нежной коже ничего нет — скорее всего, просто наступила на сучок. Сердце у меня постукивало где-то в горле, и я уже почти решился её поцеловать (не ногу, а саму Таньку). А то что же это такое, мы знакомы уже год и ещё…

— А ты, Олег, фетишист, — сообщила Танька мне в ухо. — Ногу-то отпусти, раз там ничего нет.

— Да ну тебя, — сердито отстранился я. — Я думал, ты правда порезалась или ногу проколола.

— Я тоже думала… Кроссовки дай. И носки.

Я нашарил в чёрной траве нашу обувку, передал Таньке кроссовки и присел рядом на пенёк. Но обуваться мы не стали — просто сидели и смотрели на редкие огни за булькающей и шипящей на плотине рекой. На этой плотине хорошо стоять, кидая в белёсую от пены воду камешки. Многим кажется, что вода там пахнет затхлостью, а мне нравится этот запах…

— Сколько времени? — спохватилась Танька. Я посветил зажигалкой на свою «Ракету». — Двенадцатый час?! Ой ёлочки зелёненькие! Я же должна на сахарный к папке ехать. Последний автобус через пятнадцать минут!

Она лихорадочно обувалась. Это был серьёзный облом, у меня, словно молоко, оставленное в тепле, скисло настроение.

— Я с тобой поеду, — вызвался я.

— А обратно пешком? — поинтересовалась она. — Автобус-то последний… Нет уж, ты пойдёшь домой и ляжешь спать — приятных сновидений.

— Ну хоть до ручья провожу, — буркнул я, обуваясь. Танюшка независимо хмыкнула, но возражать не стала. — Завтра увидимся?

— Завтра будет завтра, знаешь такой мультик? — вопросом ответила она. — Ладно, пошли.

По хорошо знакомой тропинке мы углубились в тихую рощу. Справа, за ручьём, Урчали тритоны-«бычки», печально покрикивала какая-то птица. Было абсолютно темно, лишь в проёмах высоких крон временами серебристо подмигивали нам звёзды, да впереди нет-нет проглядывал жёлтый фонарь — как раз над остановкой. Собственно, до неё было не так уж далеко.

Я первым перешёл по брёвнышку через сонно шепчущий в зарослях ручей, подал руку — Танюшка оперлась, легко скакнула.

— Тут я сама, — махнула она рукой по тропинке, ведущей на подъём через кусты.

— Давай я автобуса с тобой подожду, — предложил я. У меня на языке вертелось: «Тебя там что, ждёт кто-то?!» — но я помалкивал. Потому что в ответ вполне можно было получить: «Ждут», — и зрелище молча удаляющейся спины. А так прощаться совсем не хотелось.

— Да нет, не надо, — Танька сделала два шага, потом остановилась. На фоне кустов я её почти не различал — говорил с голосом из темноты, так странно… — Олег, знаешь что… — я вопросительно поднял голову, и она, похоже, угадала это движение, как я безошибочно угадывал, что она сейчас улыбается. — У нас ведь сегодня последний день практики был.

— У нас тоже, — кивнул я и ощутил стремительное удовольствие от того, что теперь я на два месяца с лишним совершенно свободен; от того, сколько всего будет за эти два с лишним месяца…

— Я папку уговорила, — как-то излишне медленно сказала Танька, — и он из нашей школы документы забрал. И отдал в третью. Пока!

Она двинулась к кустам, а я остался стоять, приоткрыв рот. И закрыл его только когда из-за кустов послышался вновь её голос:

— У кинотеатра, в десять!

— Ага, — пробормотал я и. спохватившись, гаркнул: — Приду!!!

В ответ раздался весёлый смех…

…В роще было одно место, где царила полная темнота — кусты и деревья тут не позволяли видеть огни ни с шоссе, где остановка, ни с улицы Пурсовской. Я шагал, не особо торопясь (но всё равно получалось быстро, я по-другому просто не умею ходить) и думал, что завтра всё-таки встану пораньше, чтобы успеть до встречи с Танюшкой заскочить в ДЮСШ и оправдаться за две пропущенные тренировки по фехтованию. А где-нибудь после обеда в штабе наверняка соберутся все наши — должны собраться, первый по-настоящему свободный день лета непременно нужно посвятить Большому Хуралу и обсуждению планов на это самое лето… Но больше всего, конечно, думал я о Танюшке.