Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

• Название: Падение царского режима. Том 4
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Четвёртый том "Падения царского режима" содержит письменные показания последнего министра внутренних дел А. Д. Протопопова, а также исполняющего должность директора департамента полиции, позже товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого.

---

Когда я показал фотографию письма Горемыкину, то он внимательно прочел, спросил, где находится подлинное письмо и, выслушав мой ответ, сказал мне, что он об этом Григория Ефимовича не просил, затем поблагодарил очень любезно меня и просил передать его благодарность Хвостову. О способе приобретения письма я ему сказал, в той же версии, как мы говорили А. А. Вырубовой, не упоминая, конечно, в виду высказанного мною ряда причин, фамилии Кузьминского.

Затем, когда проводился список нового состава государственного совета, А. Н. Хвостов пожелал принять в нем участие для увеличения правого крыла государственного совета, чему правая фракция придавала большое значение, не будучи уверена в том, что Куломзин поддержит их интересы. По этому поводу А. Н. Хвостов сам вел переговоры с некоторыми из членов государственного совета и мне показал, пред своим всеподданнейшим докладом, набросанный им проект списка. Я теперь не помню, кто был намечен А. Н. Хвостовым, но только знаю, что он, по моему совету, включил в список несколько сенаторов из 1-го департамента, из коих прошли только А. А. Римский-Корсаков и П. П. Гарин[*], хотя я ему возражал против намеченной им кандидатуры Муратова, бывшего только членом совета министерства внутренних дел, указывая на то, что это вооружит против него Муратова[*], кроме того, являясь в служебном отношении большим служебным поощрением для Муратова, вызовет сильные возражения со стороны Куломзина, но А. Н. Хвостов мне ответил, что он ни Куломзина, ни Горемыкина в свои предположения не посвятит, а доложит их непосредственно государю и укажет, что Муратов нужен для выступлений в государственном совете, как выдающийся партийный оратор. Действительно, А. Н. Хвостову удалось эти назначения провести путем доклада государю, причем предварительно об этом А. Н. Хвостов, будучи со мною у А. А. Вырубовой, в подробностях разъяснил ей значение укрепления правого крыла государственного совета в предстоящую сессию, как необходимого, в интересах трона, противовеса Государственной Думе и указал ей на особенности выдвигаемой им кандидатуры, о чем А. А. Вырубова и обещала доложить во дворце.

В данном случае к содействию Распутина мы не прибегали. В наш период управления министерством внутренних дел начались также разговоры и об уходе гр. Игнатьева, как бы подтверждавшие приведенную мною выше точку зрения кн. Андроникова о предстоящем последовательном уходе всех министров, подписавших означенную выше петицию государю и ей сочувствующих.

Хотя мы и знали отрицательное отношение к деятельности гр. Игнатьева правых фракций Государственной Думы и государственного совета, и Замысловский неоднократно говорил с нами о необходимости замены его правым министром, который мог бы восстановить и продолжать в ведомстве министерства народного просвещения политику Кассо в особенности в отношении высших учебных заведений, тем не менее, А. Н. Хвостов и я находили уход гр. Игнатьева в то время не отвечающим нашей задаче умиротворения Государственной Думы. В разговорах с нами А. А. Вырубова неоднократно высказывала, что, помимо родственных связей гр. П. Н. Игнатьева с гр. С. С. Игнатьевой, императрица недоверчиво относится вообще к деятельности гр. Игнатьева, как министра народного просвещения, подыгрывающегося в своей программе к думским настроениям, но что государь, несмотря на неоднократные с ним разговоры о гр. Игнатьеве, продолжает, попрежнему, дарить его своим доверием не только вследствие давних симпатий к нему, но и потому, что ставит в заслугу гр. Игнатьеву успокоение студенческой молодежи высших учебных заведений. Затем, когда началось прохождение смет в бюджетной комиссии и в газетах появились статьи, отражающие благожелательное отношение Государственной Думы к деятельности гр. Игнатьева по управлению министерством народного просвещения, и была приведена переходная формула бюджетной комиссии, ярко иллюстрирующая оценку Государственной Думой всей ведомственной политике гр. Игнатьева, А. А. Вырубова попросила доставить ей печатный экземпляр заседаний комиссии по смете министерства народного просвещения, где приведена эта формула, что мною и было исполнено. Хотя А. А. Вырубова и в этот раз повторила, что государь, попрежнему, продолжает, благосклонно относиться к гр. Игнатьеву, тем не менее, я понял, что позиция А. А. Вырубовой в отношении гр. Игнатьева остается та же, и поручил агентуре, близкой к Распутину, узнать о дальнейших планах А. А. Вырубовой. Но это было уже в последние дни моего пребывания в должности товарища министра внутренних дел; затем я уехал и по приезде летом, при свидании с Распутиным, спросил его по поводу гр. Игнатьева, желая проверить, насколько правильную оценку отношений государя к гр. Игнатьеву дала мне в свое время А. А. Вырубова. Распутин подтвердил мне то, что я услышал от А. А. Вырубовой, и добавил, что он, поддерживая императрицу в смысле необходимости иметь на этом посту своего человека, так же, как и Штюрмер, а в свое время и Горемыкин, настаивал на уходе гр. Игнатьева, но государь отмалчивается.

Это меня несколько успокоило. Хотя в это время я узнал, что Распутин начал посещать сенатора Кульчицкого, но так как он никому не проговаривался о цели своих посещений, а в ту пору начались определенные уже поиски Распутиным нового обер-прокурора и его поездки к Раеву, кандидатуру которого усиленно выдвигал митрополит Питирим, в силу старых хороших отношений ко всей семье Раевых, но Распутин, как мне передавали, вначале неохотно поддавался желаниям владыки, то у меня явилось естественное предположение о намерении Распутина провести Кульчицкого в обер-прокуроры св. синода, так как Кульчицкий помимо своей религиозности и преданности династии, всегда поддерживал хорошие отношения с православными иерархами и относился доброжелательно, будучи попечителем округов, к деятельности церковно-приходских школ, которым императрица придавала особое значение в деле духовно-нравственного народного образования.

Возвратившись, затем, в сентябре с семьею с Кавказа в Петроград и войдя постепенно в курс новостей, я узнал, что мнение императрицы относительно гр. Игнатьева поддерживал и Н. А. Маклаков, имевший два свидания в частной аудиенции у государя, что в том же направлении, желая окружить государя и государыню верными им людьми, действовал и Протопопов, и Штюрмер, и что Распутин выдвигает кандидатуру Кульчицкого, с которым уже по этому поводу говорил Протопопов. При этом весь вопрос об уходе гр. Игнатьева шел таким ускоренным темпом и держался в таком большом секрете, что пока я, после своего возвращения в ноябре из командировки по комитету Марии Павловны, получил определенные сведения о возможности неожиданного для гр. Игнатьева увольнения его от должности и собирался предупредить гр. Игнатьева, то указ о назначении Кульчицкого министром народного просвещения уже состоялся. В первое время, по назначении Кульчицкого, правая фракция Государственной Думы ожидала от него резкого изменения политики гр. Игнатьева, но затем Замысловский несколько раз высказывал мне, что его несколько удивляет нерешительность Кульчицкого в определении своей ведомственной политики, что я, мало зная Кульчицкого, объяснял Замысловскому трудностью положения Кульчицкого в особенности в период предстоящих тогда обсуждений ведомственной сметы. Но затем, встретившись с Кульчицким на обеде у Чаплинского, из разговора с ним на эту тему я вынес убеждение, что Кульчицкий — человек спокойный и осторожный, каждый свой служебный шаг обдумывает, понимая всю затруднительность своего положения в министерстве после гр. Игнатьева, и, как он мне сам сказал, не склонен к коренной ломке всех начинаний гр. Игнатьева, признавая за некоторыми из них ценное значение.

В заключение я приведу пример того, поскольку Распутин был неискренен в своих отношениях к высоким особам и как он старался в каждом случае найти возможность подчеркнуть им, что все его помыслы и действия направлены исключительно к служению их интересам, доходящему до забвения им даже своих личных обязанностей к семье или родным. Я не помню за весь период моего знакомства с Распутиным, чтобы, при каждой смене министерства внутренних дел или председателя совета, не подымался вопрос о таком материальном обеспечении Распутина, которое бы исключило возможность проведения им дел во многих случаях сомнительного характера, причем, зная или слыша о далеко не бескорыстных в этом отношении побуждениях Распутина, никто из нас не имел мужества честно его разоблачить перед государем, а всегда старался как государю, так в особенности государыне и А. А. Вырубовой оттенить, что Распутин является жертвой своих лучших бескорыстных пожеланий помочь каждому к нему обращающемуся, и что широко оказываемая им денежная поддержка бедным поглощает все даваемые ему на этот предмет добрыми знакомыми небольшие суммы. При этом каждый из министров обсуждал с А. А. Вырубовой как вопрос о материальной поддержке Распутина, так и способы парализования эксплоатации его доброты, причем, уходя, держал в тайне от своего заместителя, не желая подчеркивать свою близость к Распутину, секрет своих влияний и сношений с Распутиным. Распутин старался не разуверять в этом ни министров, ни окружающих его лиц, а в особенности высоких особ. Если же государь иногда делал Распутину замечания, когда он представлял августейшему вниманию его величества какой-нибудь коммерческий проект, в особенности за последнее время, по поставкам на армию, явно подозрительного свойства, то Распутин в таких случаях всегда отговаривался тем, что он ничего в этих делах не понимает, а исполняет лишь просьбы прибегающих к нему лиц, думая, что быть может эти дела и принесут какую-либо пользу государю, а затем в добродушном тоне рассказывал окружающим его лицам о том, как его хотели подвести под немилость царя. Все свои денежные дела Распутин вел в большом секрете даже, как я думаю, и от А. А. Вырубовой, всегда говорил о своих дырявых руках, не умеющих держать деньги, и настолько этим уверил высоких особ, что по его смерти Протопопов принял ряд мер к материальному обеспечению семьи Распутина. Со времени моего вступления в должность, наблюдая за Распутиным внимательно, я убедился, что он был погружен как в проведение больших коммерческих дел, так и в отстаивании своего влияния на государя и по всем этим соображениям не желает и боится оставлять Петроград.[*]