Терри Донован - Повесть Вендийских Гор

• Название: Повесть Вендийских Гор
• Автор: Терри Донован
• Издательство: В печатном виде
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009

Конан-киммериец скитается по свету в поисках приключений. Он охотится на загадочных чудовищ, воюет с колдунами и некромантами от Вендии до Кхитая и восстанавливает справедливость по всей Хайбории, спасая невиновных и карая Зло.

---

Серзак сильно изменился в лице. Он подозревал, что Горкан не совсем тот, за кого себя выдает, но до последнего момента надеялся, что подозрения беспочвенны.

Не дожидаясь ответа, Горкан пошел вперед первым. Серзак поплелся за ним, ворча себе под нос что-то о том, что жизнь постоянно подносит сюрпризы — и большинство из них не приносит радости.

Чуть заметная тропинка вывела к запруде, по которой они собирались перейти реку.

Над разорванным телом какого-то животного склонились шакалы. Завидев людей, они поспешили скрыться, ковыляя на своих будто сломанных задних лапах. Ближе стало ясно, что это было не животное. Среди травы лежала белая, окровавленная ткань. Сорванный скальп с золотистыми волосами сказал остальное.

— Кром! — прошептал Конан.

Серзак споткнулся обо что-то. Звякая, покатился пустой медный кувшин с вмятиной на боку.

— Не завидую тебе, — сказал Горкан. — Я-то знаю, каково это увидеть… — Он собирался продолжить, но кулак киммерийца прервал его излияния. Не сильно, но решительно.

43

Серп луны поднимался все выше и выше. Его медные высокие рога бросали дробящийся свет на безлюдный холодный город, черные тени домов и башен врезались в звездную пыль, припорошившую темно-синее небо. Всюду витал тяжелый сладковатый запах разложения. Он непостижимым образом смешивался с тишиной и давил словно крышка каменного гроба.

Царь Воледир находился в одиночестве в Нефритовых покоях. Тонкий нож блестел в его руках. Десять молодых храмовых прислужниц, в каждую из которых царь вошел по два раза — один раз нефритовым жезлом, второй раз — стальным лезвием, лежали в покоях «Цветы и птицы». Они были мертвы, как и все вокруг. Не слышно было больше переклички часовых, неясного гула народа из таверн на улицах, примыкающих ко дворцу, детского плача, страстных женских криков и дрожащей ритуальной музыки из храма. Только издали долетал до стен дворца лай деревенских собак и ослиный рев. Ночь была болезненно чуткой. Воздух застыл бесформенной стеклянной глыбой.

Царя покинули все. Чтобы покарать неверных, он вынужден был расстаться со всеми своими оставшимися воинами и даже с частью телохранителей. Другие придворные не выдержали и покончили с собой и со своими близкими. Воледир даровал милость смерти своим любимым — женам, наложницам и рабам десяти скрытых покоев. Только одного не мог сделать царь — убить себя. Каждый из приближенных напоминал ему об этом, кончая с собой. Воледиру казалось, что их голоса все еще бродят по дворцу.

Гобелены вдруг оживали и трепетали в безветрии. Царь водил лезвием тонкого ножа в серебряном луче луны, падавшем из открытого окна. Сердце царя билось тихо и слабо. Слезы не покидали его глаз. Он встал, поднял голову и пристально взглянул на рогатую луну. Ему показалось, что кто-то черный, в оспинках звезд улыбается огненным ртом. Лезвие задрожало в руках. Воледир попытался приблизить его к себе, но многоголосый шепот, поднявшийся в покоях, не дал этого сделать. «Ты не имеешь права убивать себя!» — шептали мертвецы.

Руки Воледира безвольно опустились.

— Когда ты придешь, избавитель? — спросил он у луны.

Луна надменно промолчала.

В пророчествах немедийских жрецов говорилось о человеке, который придет с запада. Он придет не один и принесет с собой долгожданное избавление от мук царю, оставшемуся одиноким. «Рога луны будут сиять медью и собаки будут проклинать день, когда родились для своей жизни, и утром, когда луна умрет, вскоре умрет и царь», — говорилось в одном из пророчеств.

Всю ночь Воледир простоял на коленях. Он не мог спать уже несколько дней и ему казалось, что тонкий туман окружает его. Туман, подобный савану мертвеца.

Солнце вытянуло свои щупальца из-за горизонта. Оно пошарило по небу, но луна уже растворилась в удушающей синеве. Туман перед глазами царя Воледира сделался красноватым. Фигуры на гобеленах отделились от них и теперь висели в воздухе.

Царь поднялся с колен, отбросил нож и переступая через трупы наложниц и прекрасных храмовых дев, умерших со счастливыми улыбками на устах, пошел к выходу из дворца. Шаги царя блуждали среди стен и никак не могли найти себе покоя. Воледир вошел в тронный зал, заметив свое искаженное отражение в огромном гонге оповещения о приходе царя. Чернокожий раб лежал рядом с ним, сжимая деревянный молот в руках. На этот раз он забыл ударить в гонг, и Воледир нахмурился. Но придворный палач тоже забыл о своих обязанностях. Он лежал возле трона и глаза его смотрели на пустое сидение. Смотрели с преданностью, но никого не видели.

«Я здесь!» — хотел вскричать Воледир, но язык и губы тоже больше не повиновались ему и из горла вырвался лишь слабый хрип.

Дверь из зала была распахнута настежь. Золотые накладки на ней горели ярким пламенем. Яростный свет солнца плясал на золоте, словно обезумевшая танцовщица в красном. Воледир поднял деревянный молот и ударил в гонг. Забытый звук расплылся по дворцу.

Снаружи загалдели вороны. Под полом послышался громкий крысиный писк. Царь бросил молот на труп вестника. Крысы и воронье — вот кто теперь приветствует царя, вот кто теперь единственные его подданные.

Воледир вышел и спустился по лестнице в судейский двор, обагренный кровью солдат и горожан, пожелавших в недобрый час увидеть своего царя. Лица трупов были искажены злобой. Глаза выедены черными птицами, поднявшимися с мертвецов при виде царя. Крылья замелькали в затуманенном красном воздухе.

Двор замыкался огромными воротами, которые открывались один раз в месяц для приема обиженных, жаждущих царского суда. Сквозь них входили с печальными лицами, а выходили с радостью, если выходили вообще, избегая царского гнева. Воледир славился своей справедливостью и строгостью. Теперь настало время последнего суда. Справедливого суда для самого Воледира. Левая створка дворцовых ворот висела всего на двух из десяти железных петель и была погнута.

Улица встретила царя настороженным взглядом ослепших окон. Под крышами еще кое-где шелестели праздничные флаги с лапами белого тигра. Скрипели вывески таверн. Пахло перебродившей брагой. Некому теперь было снимать пену и некому пить. Приближаясь к площади Согласия царь Воледир услышал странные звуки. Сердце его забилось как пойманная в силки птица.

Сквозь расползающийся в сознании красный туман, царь ступил на площадь и ужас холодными змеями обвил его грудь.

Словно рассыпавшееся ожерелье лежали на площади человеческие черепа. Между ними бродили жирные крысы, задевая черепа боками и хвостами. Стоял непрерывный сухой треск сталкивающихся костей.

Слезы полились из глаз Воледира. Он снова опустился на колени, словно просил у своего народа прощения. С немой мольбой он протянул руки к безжалостному солнцу.

Гулкие удары во внешние городские ворота заставили царя вздрогнуть всем телом. Он решительно встал, наконец, впервые за долгие дни одиночества, обретя конкретную цель. Крысы с писком разбегались из-под его ног.

Две башни Облачной Обители маячили над крышами, словно два указующих перста. Воледир не спускал с них глаз. Он покинул площадь по улице Отрады Царей, не глядя по сторонам, миновал квартал с красными фонарями, прошел по Кровавой и вошел в один из больших домов на улице Бычьих Кож. Здесь находился тайный механизм, запирающий город.

Душераздирающий скрип заполнил улицу Бычьих Кож. Малые внешние ворота Облачной Обители раскрылись. В город Хорто вступили три человека — черноволосый северный варвар, седой высокий кешанец и старик маленького роста.

Царь Воледир вышел из дома и остановился, глядя на приближающихся гостей. Они словно бы не замечали величественной фигуры царя. С каждым их шагом, сила уходила из Воледира. Холод охватывал его члены один за другим. Холод из глубин преисподней. Дойдя до груди, холод стальными тисками сжал бьющееся сердце царя. Сердце толкнуло кровь в последний раз и остановилось.

44

Таверна на улице Бычьих Кож была пуста, если не считать за посетителей полсотни трупов — мужчин, женщин, детей — заполнивших два этажа и подвал. Дети в основном находились в подвале, где их пытались спрятать и защитить. Мертвые тела плавали в разлившемся из разбитых бочек красном вине, смешавшемся с кровью. На лестнице, ведущей в подвал из кухни, лежала девушка с обнажившейся грудью. Она была красива. Ее длинные черные волосы разметались по ступенькам, а открытые глаза смотрели в потолок. Тонкий нож с золотой рукоятью торчал из ее шеи. Туфелька с левой ноги слетела и плавала теперь в вине, словно заблудившаяся среди скал утлая рыбацкая лодка.

Над девушкой, в наполовину открытой двери, головой вниз лежал огромный человек в богато украшенных доспехах. Он был без шлема. На волосах запеклась кровь. В правой руке он все еще сжимал меч, острый с одной стороны и зазубренный как пила с другой.