Всеволод Крестовский - В дальних водах и странах. т. 2

• Название: В дальних водах и странах. т. 2
• Автор: Всеволод Крестовский
• Жанр: Прочая документальная литература

Всеволод Владимирович Крестовский — известный русский писатель XIX века, автор романа «Петербургские трущобы» — книги о «сытых и голодных», «авантюрного романа» в шести частях, где он впервые, задолго до М.Горького, изображает героев столичного «дна». Писатель оставил богатое наследие: романы, повести, отдельные рассказы, многочисленные переводы, дневники и путевые заметки, изобилующие многими контрастами как в стиле, так и привязанностях. Был также широко известен как талантливый военный журналист.

Предлагаемые читателю путевые заметки В.В.Крестовского «В дальних водах и странах» — подробный отчет (несмотря на некоторые сокращения, не повлекшие полноты восприятия) участника экспедиции адмирала С.С.Лесовского и его штаба из Одессы в далекие Японию и Китай через Босфор, Средиземное море, Суэцкий канал и Индийский океан. В произведении раскрылся недюжинный талант писателя как наблюдательного путешественника, обладающего образным языком, талантливого бытописателя.

---

От этой часовни мы повернули по Санджо направо и пересекли по крайней мере десять улиц, прежде чем доехали до Санджо-оохаси, большого моста на Камогаве, от которого, по японскому обыкновению, идет счисление местных (городских и провинциальных) расстояний. Мост построен на каменных цилиндрических сваях, установленных по три в ряд и на близком ряд от ряда расстоянии через всю ширину реки, которая в это время года обыкновенно очень мелеет, так что под серединой моста успела не только образоваться, но уже и порасти травой большая гальковая отмель. Эти каменные сваи — остаток XVI века, и нам говорили, что Санджо-оохаси представляет собой первый опыт постройки каменных мостов в Японии. На каждый ряд свай накладывался во всю ширину моста четырехгранный гранитный брус, а на ряд таких поперечных брусьев настилались продольные деревянные балки, и уже на них клалась поперечная досчатая настилка. Ряды выточенных из дерева и лакированных тумб, с головками в виде луковицы, служат соединительными звеньями для легких деревянных перил этого моста.

От Санджо-оохаси вскоре свернули направо, в веселый квартал Гион, к которому с восточной стороны непосредственно прилегает громадная бонзерия Ясака, смешанного культа (риобу-синто), замечательная своими садами. Мимо ее взяли мы к востоку, на холмы, а через три-четыре минуты были уже на Мару-Яме. На пути сюда указали нам видневшуюся несколько в стороне, вправо, буддийскую пятиярусную пагоду Ясака-но-тоо или "Башню Долголетия", построенную в условном стиле сооружений этого рода, о котором подробнее я говорил уже прежде. Ясака-но-тоо была сооружена еще в VI веке принцем Сетоку-Тайси, горячим приверженцем буддизма, но после постигшего ее пожара перестроена по прежнему плану в начале XVII столетия. Говорят, что с веранды ее верхнего этажа открывается один из лучших видов на Киото.

Гостиница "Мару-Яма" расположена в полугорье, на скате, и состоит из нескольких разбросанных по саду и приспособленных к европейским потребностям японских домиков. Одни из них в два и в три этажа, с верандами; другие же, маленькие, совершенно уединены и походят более на садовые беседки, чем на жилые домики. Эти последние приспособлены для жилья отдельного семейства или для одиноких постояльцев. Одна из таких беседок была занята мною, но она имела то преимущество, что соединялась с главным зданием воздушным мостиком, который избавлял меня от необходимости сходить вниз и подниматься по лестницам высоких бетонных фундаментов. Главное здание гостиницы состоит из трехъярусного павильона на возвышенной главной каменной кладке, соединенного воздушными мостиками с легкими боковыми пристройками. Этажи этого павильона идут в пропорционально суживающемся порядке, отделяясь один от другого пологими выступами черепичных кровель, которые как зонты простираются над легкими, огибающими каждый этаж, галерейками. Нижняя, более просторная, галерея служит прекрасною верандой, с покойными бамбуковыми креслами и качалками, где постояльцы могут предаваться послеобеденному кейфу. Окна столовой залы как раз выходят на эту веранду. Обстановка столовой и "нумеров" смешанная — полуевропейская, полуяпонская. Смотря по желанию, можно спать и на татами с макурой (что даже предпочитается в душные летние ночи), и на пружинной кровати со всеми ее европейскими принадлежностями, кушать с низенького таберо из фарфоровых чашек, или за длинным европейским табльдотом, и сидеть на циновке, или же на гнутых буковых стульях. Стол также по желанию: на обеденной карте вам подают список блюд европейских и японских, — выбирайте любое. Кормят весьма порядочно, десерт роскошный, персики, абрикосы, вишня, бананы и сингапурские ананасы. Английское влияние, конечно, проникло и сюда: в европейских блюдах преобладает английский характер, в сервировке и порядке стола тоже, прислуга говорит по-английски, и даже гравюры на стенах английские: одна из них изображает посещение королевой Викторией какого-то военного судна, другая — сражение при Ватерлоо, а на третьей английский солдат-кавалерист побивает французского. В действительности, как известно, гораздо чаще случалось наоборот. Мы спросили у метрдотеля, откуда у них такие гравюры? Оказалось, что сами же англичане позаботились: кто-то из инженеров, строивших дорогу и проживавших в "Мару-Яме" нарочно подарил для украшения столовой.

Осмотр киотских достопримечательностей начали мы с ближайших к "Мару-Яме", подвигаясь к югу с таким расчетом, чтоб, обогнув весь город по его внешней округе, вернуться домой с севера. Знакомство с дворцом микадо решили отложить до завтрашнего дня, чтобы не слишком уже обременять и не путать свои впечатления.

Бонзерия Дайбуддса занимает довольно обширную площадь в виде длинного параллелограмма, обнесенного невысокою, но массивною стеной из грубоотесанных снаружи гранитных глыб, между которыми есть немало монолитов от двух до трех аршин в поперечнике. Камни спаяны между собою прочным цементом, а поверх стенки идет живая изгородь из прелестных пунцовых и розовых азалий. К западному фасу этой ограды симметрично приделаны две одинаковые каменные лестницы; над левою (от зрителя) высится массивная кровля буддийских священных врат, а над правою — еще более высокое синтоское тори. Когда мы вошли внутрь ограды, первое, что остановило на себе наше внимание, это громадный буддийской колокол, установленный на гранитном цоколе. Он имеет форму древней ассирийской тиары и увенчан массивным ушком в виде двух драконовых голов, приподнятые шеи которых сливаются между собою. Орнаментация колокола состоит из четырех рубчатых поясов и рубчатых продольных борозд, образующих в пересечении с подобными же горизонтальными бороздами четыре крестообразные фигуры. В центре двух таких противолежащих фигур помещены выпуклые круглые медальоны, а в четырех параллелограммах между двумя верхними поясами насажено в четыре ряда по 36 бронзовых шариков. Высота колокола 14 шак (7 аршин), а вес его, как говорят, 20.000 пудов.

До сих пор мы все думали, что только наша Москва обладает единственным в мире Царь-колоколом; оказывается, что и в Киото есть свой Царь-колокол; и даже не один, потому что подобными же монстрами, хотя и несколько меньших размеров, обладают здесь еще два храма: Тоози, в юго-западном углу города, и Чиони, неподалеку от "Мару-Ямы". и в последнем он называется "госпожей" или "царицей-колоколом", в отличие от дайбуддского, которому присвоено почетное название "сама", то есть "господина". Кроме того, киотский колокол лет на полтораста древнее московского, так как он был отлит еще при Хидейеси Тайко-сама, в конце XVI столетия. И выходит, что "не гордись перед Киото златоглавая Москва!"

Замечательно, что судьба обоих царь-колоколов, московского и киотского, имеет много общего. Надо сказать, что Тайко-сама воздвигнул здесь колоссальную деревянную, позолоченную статую Будды (Дайбуддс), в 60 шак (10 сажен) высоты, и построил для нее вместилище, грандиозный храм, высота которого в 250 шак (41 2/3 сажен) далеко превосходила все постройки в Японии. Тогда же был отлит для этого храма им царь-колокол, и поставлена для него особая колокольня. При поднятии колокола, он оборвался, но не разбился; тогда приладили к колокольне новые устои и скрепы и вторично подняли колокол, при необычайно торжественной обстановке, с участием в церемонии сановников, духовенства и народа. Некоторое время он гудел во славу Дайбуддса не только на весь город, но и на всю провинцию Яма-сиро, как вдруг случился в Киото большой пожар, от которого сгорели дотла и храм, и самая статуя Дайбуддса. Когда загорелась колокольня, царь-колокол упал с нее вторично и с тех пор для него уже не строили более отдельного здания, а ограничились тем, что подняли его на прежнем месте, внутри двора, на цоколе, и оставили в нынешнем виде, как вечный памятник величия и славы Тайко-сама. На месте сгоревшего Дайбуддса соорудили нового идола, на сей раз уже не из дерева, а из бронзы, и притом значительно меньших размеров. Он изображен в сидячем, самоуглубленном положении и помещен в особом двухъярусном храме, где перед ним всегда горит множество восковых свечей, поставляемых поклонниками.

В другой стороне двора находится главный синтоский храм, которому присвоено название "императорского", но это сооружение столь недавнего времени, что даже его дерево не успело еще утратить вид свежести.

По выходе из ограды Дайбуддса, проводники обратили наше внимание на находящийся насупротив ее курган, вершина коего украшена довольно приземистым каменным монументом, по которому вырезаны какие-то надписи. На трехступенчатом цоколе поставлен невысокий четырехгранный пьедестал, где лежит большое элипсоидальное яблоко, отчасти напоминающее несколько приплюснутую форму репы, накрытое четырехскатною каменною крышей с приподнятыми кверху краями полей и курносыми наугольниками; крыша эта увенчана низенькою цилиндрическою болванкой, на которой утверждена каменная луковица. Нам объяснили, что это знаменитая в своем роде Мими-дзука, сиречь ухорезка, воздвигнутая Тайко-сама после его корейской экспедиции (1586-87) в память того, что на этом месте резали пленным корейцам уши, зарытые потом в одну общую могилу, над которою и насыпан этот курган. Надпись на памятнике гласит о сем событии.