Александр Адабашьян - Транссибирский экспресс

• Название: Транссибирский экспресс
• Автор: Александр Адабашьян
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1981

В книге рассказывается о советском разведчике Касымхане Чадьярове, который, действуя в Харбине в 1927 году, сумел предотвратить опасную политическую провокацию японских милитаристов, направленную на подрыв международного авторитета молодого Советского государства.

---

Сосед его, железнодорожник Полозов, поспешил сообщить о Пашином решении домоуправу, тот обещал разобраться, но все не приходил, а когда Полозов вновь поинтересовался в домоуправлении, как Пашу будут наказывать, домоуправ сказал, что никаких санкций применить не может — не имеет на то полномочий.

Поначалу Паша объяснял, пытался пристыдить соседей, потом начал ругаться, по перестал, потому что в таких случаях враждебность по отношению к нему начинала приобретать угрожающий характер. Тогда Паша стал просто меньше бывать дома, тем более что давно уже пришла весна и в середине апреля приятней находиться на улице, нежели сидеть в своей неуютной комнате.

Однажды Паша Фокин вместе со своим знакомым Ипполитом Николаевичем сидел на террасе небольшого кафе. Сквозь жалкий прошлогодний плющ, обвивающий недавно выкрашенную изгородь, просматривалась солнечная московская улица. Разгоряченный несколькими кружками пива, Паша перегнулся через стол и с жаром говорил, дыша прямо в лицо Ипполиту Николаевичу:

— И вообще, я больше не могу, клянусь вам, чем хотите клянусь, я погибаю! Мне конец. Перед вами нормальный живой труп. Меня нет. Понимаете, как личности, как Паши Фокина меня нет! Я ничего не помню, все забыл. Вот, например, какой там был магазин? — Паша указал на дом напротив.

— Где? — испуганно обернулся Ипполит Николаевич. — Здесь? В этом доме была шляпная мастерская Валуцкой.

— Вот видите! — с торжеством сказал Паша. — А я не помню! Я деградирую! Я уже четыре месяца без работы. Я инженер, специалист, таких, как я, — он доверительно понизил голос, — надо на руках носить, пыль сдувать, а я только что на паперти не стоял...

— Ну, насчет паперти, допустим, уж слишком. — Ипполит Николаевич оглядел элегантный костюм Паши. — А насчет работы — кто же мешает? Поступите на службу.

— Это на какую же?

— Ну-у... — Ипполит Николаевич водил пальцем по краю пивной кружки. — Есть разные возможности... Смотря кому служить... Вообще-то, я от таких дел далек, но, если вспомнить, у меня были знакомые из этих... тоже из бывших. Я сам в этом ничего не понимаю, но они говорят, что сложа руки не сидят. — Он взглянул на Пашу и снова опустил глаза.

Паша, медленно соображая, в упор смотрел на Ипполита Николаевича, брови его поползли вверх.

— Что-о?! Чтоб Паша Фокин лез в политику! Да за кого вы меня?.. — Паша начал было угрожающе приподниматься, но Ипполит Николаевич бойко перебил его:

— Сядьте и не кричите. Я сам никакой политикой не занимаюсь и другим не советую. А вам я предлагал помочь устроиться в советское учреждение по специальности.

Паша саркастически захохотал, откинувшись на спинку стула, потом вновь перегнулся через стол.

— Принципиально не пойду, — сверкая глазами, тихо сказал он. — Я и ушел из принципа. Ко мне начальника «спустили», как они теперь говорят, из рабфака, из раб-фа-ка! — Тут Паша вдруг замер, сделал паузу и громко, не торопясь, заговорил снова: — А канареек, уважаемый Иван Иванович, нужно фосфором кормить и кальцием!

— Что с вами? — изумился Ипполит Николаевич и недоуменно уставился на Пашу.

Фокин глазами показал в сторону, туда, где молоденькая официантка смахивала на поднос остатки с пустых столиков.

— Подслушивают, здесь все подслушивают! — страстно зашептал Паша, потом громко сказал: — Барышня, принесите нам с товарищем еще по кружке!

— Ой! А пива вся кончилась, я вам последнюю налила, — простодушно огорчилась девушка.

— А-а-а, она кончилась! — протянул Паша, с иронией посмотрев на Ипполита Николаевича. — Видали? Пивы и той нету! Пи-вы! — И опять пригнулся к Ипполиту Николаевичу: — Нет, я понял, только бежать, бежать отсюда! Нет-нет, без политики, упаси боже, никакой политики! Я не с ними, я не против них, я уеду — и все! И вам, между прочим, советую.

— Это куда же вы советуете?

— А хоть в Харбин. Мне Зверев — может, слыхали — писал оттуда. Он получает... — Паша наклонился к самому уху Ипполита Николаевича и зашептал: — Шестьсот долларов! В неделю!

— Ну, это вы, допустим, загнули, — усомнился Ипполит Николаевич.

— Ну пусть не шестьсот, но он все имеет, все! Там русских полно, Вертинский! Что вы! И никакой политики! Никакой борьбы! Инженер — и все! Как бог буду жить!

Ипполит Николаевич, давно уже с тоской оглядывающийся по сторонам, выждал для приличия паузу, потом забрал с соседнего стула шляпу и портфель:

— Ну, мне пора!

Паша оставил на столе деньги, и они направились на улицу. При выходе с террасы обоим пришлось задержаться, пропуская грузовик с поющими молодыми людьми и девушками в красных косынках. Грузовик выскочил из-за поворота и, разбрызгивая лужи, оставшиеся после недавно прошедшего дождя, скрылся за углом соседнего дома.

— Ну вот, — сказал Паша, показывая на забрызганные водой ботинки, — нет, кто куда, а я в Харбин! Хватит с меня! — И вдруг кинулся бежать.

— Вы куда? — растерянно спросил и без того перепуганный Ипполит Николаевич, но Паша уже уцепился за поручни переполненного трамвая.

4

Казалось, что приближенный мощными окулярами бинокля японский флаг, развевающийся над зданием «Фудзи-банка», находится совсем рядом. Чадьяров повел бинокль вниз, перед ним промелькнули окна и стали видны улица и подъезд здания. Улица была пустынна, только на углу, то и дело озираясь, маячил какой-то человек. Сквозь шум воды в ванной Чадьяров слышал доносившийся из кабинета монотонный голос Ильи Алексеевича, который, копошась в его бумагах, как всегда, докладывал о событиях минувшего вечера.

Последние три дня наблюдений за «Фудзи-банком» совершенно убедили Чадьярова в том, что там готовятся к чему-то серьезному.

Солнце зашло за облако, и Чадьяров чуть приоткрыл узкую створку окна ванной, прижался к стене и слегка высунулся, чтобы лучше было видно улицу. Он не делал этого раньше, потому что солнечный луч, отразившись в стеклах бинокля, мог привлечь к себе внимание тех, за кем наблюдал. Теперь Чадьяров видел не только того, кто стоял рядом с «Фудзи-банком», но и второго, прохаживающегося в конце улицы. Вдруг этот второй замахал руками, и тот, что стоял у банка, кинулся в подъезд. Через мгновение оттуда вышли несколько хорошо одетых господ, а в конце улицы появились два больших лимузина. У банка машины остановились. Встречающие замерли в низком поклоне.

«Ну вот наконец... — подумал Чадьяров. — А то мы совсем заждались... Господин Хаяси?» — изумился он, увидев вышедшего из первой машины карлика. Из второй машины вылез полковник Сугимори.

«Та-ак... кажется, дело серьезнее, чем я ожидал...»

Хаяси и Сугимори поздоровались со встречающими, и все скрылись за тяжелыми стеклянными дверьми.

Чадьяров повел биноклем вверх, и через несколько секунд сквозь окна кабинета управляющего господина Тагавы он увидел входящих гостей. Хозяин, низко кланяясь, предлагал всем садиться.

После положенного обмена любезностями заговорил Сугимори. Он говорил довольно долго и, судя по тому, как его слушали, — о вещах чрезвычайной важности. Чадьярову даже показалось, что внимавшие Сугимори были ошеломлены его сообщением. Затем Тагава, видимо, о чем-то спросил. Ответил Хаяси. Тогда Тагава обратился к одному из своих помощников, тот вышел и скоро вернулся, пропустив впереди себя довольно молодую миловидную блондинку. Ей подвинули кресло, она села. Хаяси что-то сказал управляющему, тот встал и медленно зашторил окна.

Чадьяров опустил бинокль. Он еще не знал, что делать, как поступить, но был совершенно уверен: происходящее имело прямое отношение к интересам Советского Союза.

А вечером он выступал на сцене своего кабаре. Выступал по сокращенной программе — вместо четырех номеров отрабатывал только два — «Маленькие футболистки» и «Шляпа-метеорит».

Первый номер был для Фана несложным. Танцовщицы, наряженные футболистками, сначала разыгрывали непритязательную пантомиму, изображавшую футбольный матч, а затем на сцену сверху падал большой пестро раскрашенный мяч. Танцовщицы по очереди ударом ноги посылали его в зал, а хмельные посетители кабаре кидали мяч обратно. Фан комментировал происходящее.

Второй номер был сложнее. Фан выходил на сцену один в белом смокинге и в черном, оклеенном золотыми звездами цилиндре. После несложных трюков, когда он жонглировал мячиками и кольцами, на сцене появлялась Вера Михайловна, наряженная астрологом — в длинном черном плаще и высокой конусообразной шляпе, вся облепленная звездами, — и останавливалась у края портала. Через всю сцену она кидала Фану его цилиндр, и тот неизменно оказывался на голове владельца кабаре. Вера Михайловна бросала цилиндр, даже повернувшись спиной к Фану, но тот все равно успевал подбежать, и цилиндр точно опускался ему на макушку.

Своих коронных номеров Фан сегодня не исполнял: он опешил к себе в кабинет, где был накрыт столик для гостей — богатого купца Коврова и начальника китайской полиции. Разгримировавшись, Фан присоединился к ним, вернее, он потешал их, рассказывал смешные истории, показывал фокусы, танцевал.