Эвелин Левер - Мария-Антуанетта

• Название: Мария-Антуанетта
• Автор: Эвелин Левер
• Издательство: Феникс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00383-3

Жизнь французских королей, в частности Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, достаточно полно и интересно изложена в увлекательнейших романах А. Дюма «Ожерелье королевы», «Графиня де Шарни» и «Шевалье де Мезон-Руж».

Но это художественные произведения, и история предстает в них тем самым знаменитым «гвоздем», на который господин А. Дюма-отец вешал свою шляпу.

Предлагаемый читателю документальный очерк принадлежит перу Эвелин Левер, французскому специалисту по истории конца XVIII века, и в частности — Революции.

Для достоверного изображения реалий французского двора того времени, характеров тех или иных персонажей автор исследовала огромное количество документов — протоколов заседаний Конвента, публикаций из газет, хроник, переписку дипломатическую и личную.

Живой образ женщины, вызвавшей неоднозначные суждения у французского народа, аристократов, даже собственного окружения, предстает перед нами под пером Эвелин Левер.

---

Король Швеции и его свита задержались в Париже еще на месяц. Они уехали только 20 июля, после того как нанесли визиты всем членам королевской фамилии. Густав был полностью удовлетворен. Он получил обещание в военной и морской помощи Франции на случай военного конфликта Швеции с Россией или Норвегией. Он также уладил проблемы Ферзена, добившись для него содержания в размере 20 000 ливров в год, что позволяло тому безбедно жить при дворе.

Ферзен знал, кто был настоящим героем всех праздников в Версале. Хроники весьма скрытны насчет разговоров Ферзена и королевы, которые, вне всякого сомнения, имели место быть. Не успев покинуть ее, он регулярно писал: 26 июля из Шантильи, 23 — из Дюссельдорфа, 25 — из Доснарбрука и т. д. Сразу по прибытии в Стокгольм он выбрал для нее в подарок замечательного шведского щенка. В одном из своих писем он спрашивает ее, как она назвала его, «если это не тайна». Ведь он потратил несколько недель, чтобы найти его. 9 ноября он написал несколько слов господину де Бойе, умоляя его «отослать ей щенка, который не был уже слишком маленький. […] Скажи, что это для королевы Франции», — отмечал он в своем дневнике. Ферзен, наконец, вернулся на родину, где провел со своей семьей восемь месяцев.

Уже на следующий день после отъезда короля Швеции Мария-Антуанетта переехала в Трианон, где должна была оставаться со своими детьми до 6 августа. Именно в это время она позировала для шведского художника Вертмюллера, который сделал ее портрет вместе с дочерью и маленьким дофином, по настоянию Густава III. Мария-Терезия, будучи еще совсем маленькой, вела себя «как настоящая дочь королевы, очень достойно и послушно. Австрийская гордость чувствовалась в ней с самого раннего детства, так что некоторые считали, что ее надо перевоспитывать». Она общалась с детьми самого обычного происхождения, однако все они проявляли к ней особое внимание. Следуя новым веяниям моды, Мария-Антуанетта устроила для дочери небольшой садик, где та воплощала свои детские фантазии при помощи лопатки и маленьких грабелек. Это был ее собственный садик (который продадут во время революции на аукционе под номером 11 833). Ей принадлежало также небольшое стадо козлят и ягнят, за которым следил специально приставленный пастух. Принцесса ухаживала за своими животными, которых разместили недалеко от оранжереи. Одетый в коротенькие штанишки с помочами, дофин был еще слишком мал, чтобы играть с сестрой, но уже разговаривал. У него было очаровательное личико, наивное и доверчивое. Каждый раз, когда он говорил: «Я хочу», его поправляли. «Король должен говорить: „Мы хотим“, — повторяла няня. „Ну да! Король и я, — рассуждал он, — мы оба хотим; видите, я прав, мой папа не говорит мы для одного себя“». Королева вела вольготную и свободную жизнь, которую она так любила. По вечерам король приезжал к ней ужинать, они играли в лото или смотрели спектакль, который давали в малом театре Трианона.

Визит принца Генриха из Пруссии почти не коснулся ее. Она не принимала его в Трианоне. В июле она снова забеременела, и это был еще один повод, к тому чтобы заняться своим здоровьем.

Глава 16. «НО ЧТО Я ИМ СДЕЛАЛА?»

Счастье и безмятежность королевы были нарушены неприятностями в сложном деле с Голландией, за которым Мерси следил самым тщательным образом. Никогда еще франко-австрийский альянс не был так близок к краху, как в то лето 1784 года.

В конце июля Мерси предоставил Вержену ультиматум императора Голландии. Этот ультиматум содержал требования самого Иосифа II, посол которого поговорил с министром за несколько недель до этого, но император попросил у Франции ответный ультиматум Голландии. Этот демарш, разумеется, повлек за собой серьезные проблемы в отношениях между двумя дворами. Франция ни в каком случае «не могла диктовать свои порядки голландскому правительству», — так сообщил Вержен послу Франции в Вене, маркизу де Ноай. Мерси, таким образом, получил вежливый отказ. Последней его надеждой было вмешательство МарииАнтуанетты, которую он старался держать в курсе дела. Выражая свое не слишком сильное беспокойство, она поговорила с королем, который объяснил ей, в какое рискованное положение может попасть Франция от такого поступка. Успокоившись тем, что она сделала все, что могла, королева сообщила о своей неудаче Мерси, который на этот раз умолял еще раз поговорить с мужем и Верженом. Итак, она вызвала к себе министра. «Самым строгим и недовольным тоном она заявила ему, что каждый раз, когда интересы Франции становятся вразрез с интересами Австрии, она балансирует, она не может противостоять народу своего супруга, которому она богом была дана в жены и для которого ей было суждено родить наследников. Но в данном случае, когда она видит, что Версалю ничего не стоит продемонстрировать императору свою добрую волю, она, не колеблясь, заявляет о том, что король потеряет всякое уважение, если не проявит своих союзнических обязательств». Так как Вержен объяснил ей, почему король ограничивается лишь «дружеской поддержкой» по отношению к Голландии, она ответила на это, что Франция просто обязана сдержать свои союзнические обязательства перед Австрией, что станет «настоящим доказательством реального альянса». Серьезно настроенная Мерси и вдохновленная братом, Мария-Антуанетта вновь вернулась к этому вопросу в разговоре с мужем. И начала она сразу с критики всех министров, лишь затем перешла к вопросу об ультиматуме. Людовик XVI повторил ей то же самое, что сказал Вержен, и, следуя его совету, он настаивал на том, что было «опасно представлять Республике, свободной и независимой, такой ультиматум, как желание Франции и французского короля». Королева была в гневе. Она не могла понять, как он, король, мог следовать таким дурным советам. Еще долго она яростно обвиняла министров в некомпетентности, в желании разорвать добрые отношения с Австрией. Людовик XVI покорно ждал окончания бури.

Два дня спустя она вновь атаковала мужа все по тому же поводу. Напомнив ему о традиционной, национальной неверности французского народа, Мария-Антуанетта решила ударить по самолюбию мужа. Она утверждала, что во всем этом она видит лишь его нежелание. По ее словам, народ все больше и больше верит в то, что у его короля нет ни воли, ни собственного мнения, он лишь пешка в руках министров и просто не способен сдержать свои обещания, данные старому и могущественному другу. Если о такой репутации станет известно за границей, то король не может рассчитывать на то, чтобы иметь верного и надежного союзника. Людовик XVI ответил жене довольно резко. Она поняла, что план не сработал. Весь ее гнев обрушился на Вержена. Королева была так откровенно настроена против него, что Мерси, опасаясь взрыва ненависти и презрения с ее стороны, счел необходимым попытаться немного успокоить ее.

Иосиф II и Кауниц по-разному воспринимали волнения во Франции. Сохраняя любящий и нежный тон по отношению к сестре, Иосиф писал ей о том, «что поведение Вержена мало что может изменить в отношениях Франции и Австрии». Император также не проявлял симпатии к этому министру, который, по его мнению «заботился прежде всего о себе, нежели о своем короле», который прислушивался к каждому его слову. «В ничтожных и совершенно бесполезных делах они заставят Вас поверить в то, что Вы обладаете определенной властью, но сами же будут вершить важные государственные дела за Вашей спиной, когда Вы и знать ничего не будете. Они не станут спрашивать Вашего совета или хотя бы считаться с Вашим мнением», — писал он. Задетая упреками императора, Мария-Антуанетта хотела оправдаться и доказать, что это не так. Ответ ему 22 сентября 1784 года стал одним из самых главных писем, которые она когда-либо писала брату. Ее политические мысли как никогда ясные и здравые, она сумела правильно проанализировать политическую ситуацию, а также положение и роль самого короля в ней, поэтому мы приводим его полностью. Королева редко изъяснялась столь логично и верно.

«Не стану противоречить Вам, дорогой мой брат, насчет тех недостатков, которыми обладают все наши министры. Уже очень давно и серьезно я размышляю о том, что Вы написали. Я не раз говорила об этом с королем, но чтобы правильно понять его поведение, нужно его хорошо знать. Он никогда не бывает разговорчивым и откровенным, иногда не разговаривает со мной о политических делах, не потому, что хочет что-то скрыть от меня. Когда я спрашиваю, он всегда отвечает, но никогда не предвосхищает события. Когда я узнаю о каком-либо деле, то прекрасно понимаю, что он сказал мне только половину того, что я хотела бы знать. Тогда я обращаюсь к министрам, делая вид, что король мне рассказал все. Если я упрекаю его о том, что он не сказал мне о каком-то деле, он вовсе не сердится, у него совершенно потерянный и виноватый вид, и он совершенно откровенно отвечает, что просто не подумал, что меня это интересует.