Иван Поляков - Краснов-Власов.Воспоминания

• Название: Краснов-Власов.Воспоминания
• Автор: Иван Поляков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Иван Алексеевич Поляков (1886–1969), генерал-майор Генштаба Русской императорской армии. Окончил Николаевское инженерное училище и два класса Императорской военной академии (в 1914 году). Участник Первой мировой войны. Во время гражданской войны воевал с Добровольческой Армией на Дону, был начальником штаба Донской армии. Выехал в Константинополь после победы большевиков, затем переехал в Югославию. Во время второй мировой войны был в непрерывном контакте с атаманом Красновым и генералом Власовым. После войны эмигрировал в Америку, умер в Нью-Йорке. Одна из самых интересных и еще совсем не исследованных до конца страниц русской истории: борьба генерала Власова и его армии с большевиками на стороне немцев в период Второй мировой войны. Поляков который не был участником Второй мировой войны, был непрерывно в контакте с обоими генералам с начала декабря 1944 года до марта 1945 года. Он пользовался их доверием и был в курсе всего, что касалось непростых отношений между генералом Красновым и Власовым. Беседы часто записывались автором, поэтому он приводит подлинный материал эпохи. Интереснейший материал, живое свидетельств одного из очень важных феноменов русской истории в эмиграции: власовского движения.

---

Свои подозрения, я высказал Ген. Трухину, на что он ответил как-то уклончиво, сказав, что это ему неизвестно, а потому он не может пи утверждать, ни отрицать. В этих словах, как будто бы, не было фальши и они меня не только не разубедили в моем предположении, но скорее в нем укрепили.

Из штаба Р.О.А., я поехал к Ген. Краснову. Передав ему мой разговор с Ген. Трухиным, я поделился с ним моими подозрениями, относительно возможного источника газетной заметки. Петр Николаевич, не отрицал правильности такого предположения и сказал, что после заявления Ген. Трухина, не исключается возможность, что автор заметки есть один из казаков, хорошо известных штабу Р.О.А.

Я знал, что в этот день вечером, Донской Атаман едет в Прагу, где находились генералы Б. и А. Я решил поехать с ним и там попытаться выяснить этот вопрос у названных генералов. Обоих их, я знал еще из времен Гражданской войны и глубоко уважал. Хотя мое намерение понравилось Петру Николаевичу, но он заметил, что я напрасно льщу себя надеждой, что моя поездка увенчается успехом.

Однако я все-таки поехал и на другой день утром, Донской Атаман, я и Полк. С. прибыли в Прагу. Ген. Татаркин устроил, кажется, в русском ресторане, «Огонек», казачье заседание, на которое были приглашены и оба генерала. Ген. Б. пришел во-время. Вскоре, к сожалению, загудел «аларм». Тамошние сторожили, заверили нас, что воздушные эскадрильи, обычно мирно перелетают город, почему мы остались в помещении, ожидая Ген. А. К нашему огорчению, последний не пришел и после «отбоя».

В виду этого, мне пришлось о появлении газетной заметки, говорить только с Ген. Б. в присутствии Донского Атамана и Полк. С. В конце разговора, я спросил его — не исходит ли она от него? Очень решительно он ответил, что казачьими делами он не интересуется, т. к. является в Праге, представителем Ген. Власова, по гражданской части.

— «Тогда, быть может, ее автор Ген. А.? — спросил я. Еще более категорически, он заявил мне, что названный генерал не проявляет интереса, к казачьим вопросам. Сомневаться или не верить словам генерала, у меня не было оснований и сказанное пришлось принять за чистую монету. Но из разговоров с Петром Николаевичем, у меня создалось впечатление, что оба генерала, занимают в отношении его не особенно дружескую позицию.

Ночью я оставил Прагу, будучи очень расстроенный полной своей неудачей. Крайняя усталость, даже измученность, две бессонных ночи и ненужная трата денег — таков был результат моего путешествия.

О моих разговорах в Праге и о встрече там с Ген. В., я подробно информировал Ген. Краснова, не скрыв от него и своего разочарования безрезультатностью моей поездки. Заметив мое подавленное настроение, Петр Николаевич, старался меня ободрить и доказать, что, если даже автором газетной заметки и был один из генералов, то он, конечно, в этом бы не признался. Наиболее важным было то, что этот вопрос фактически уже потерял свою остроту и, так сказать, был снят с повестки дня. Ген. Краснов больше о нем не вспоминал, будучи, видимо, удовлетворен той формой, как он был улажен, а, значит, не было смысла дальше его дебатировать.

Мое очередное посещение Ген. Трухина, носило опять прежний дружеский характер. Я замалчивал мой предыдущий визит к нему, не вспоминал и он о нем.

К этому времени, у меня окончательно созрело решение о необходимости встречи Петра Николаевича с Андрей Андреевичем, что, по моему, сблизило бы их и послужило прочным фундаментом для их дружной совместной работы. Этой мыслью, я поделился с Ген. Трухиным, желая знать его мнение. Я сказал, что по моему убеждению, все наши усилия установить и поддерживать постоянный деловой контакт между Р.O.A. и Казачеством, не будут прочны и не дадут желательного результата до тех пор, пока, генералы Краснов и Власов, не встретятся лично.

— «Только при личном свидании,» — сказал я, — «они сами смогут обо всем договориться, смогут высказать свои основные взгляды, сделать некоторые утупки, внеся нужные коррективы, а дальше дело начальников штабов, проводить в жизнь их указания. Их встреча, могла бы в корне изменить нынешнее ненормальное положение, когда Вы, например, не знакомы с начальником штаба Глав. Управ. Каз. Войск С. Н. Красновым и даже никогда не говорили с ним по телефону. При таких условиях, конечно, трудно ожидать, что вопросы, каковых с каждым днем будет все больше и больше, будут разрешаться и улаживаться полюбовно. Я бы считал свою миссию успешно законченной, если бы состоялось свидание, каковое привело к искреннему примирению генералов Краснова и Власова и тогда, я бы, с легким сердцем, вернулся в Вену».

Желая ярче пояснить мою мысль, я сказал Федору Ивановичу, что, говоря о возможности свидания вождей и считая этот вопрос чрезвычайно щекотливым, я отнюдь не намереваюсь предложить одному из них посетить другого. Такое предложение могло бы задеть их амбиции, особенно, при наличии между ними какой-то личной предвзятости.

— «Я не знаю,» — сказал я — «как бы это расценивал Ген. Власов, но что касается Ген. Краснова, то мне думается, такая форма, едва ли была бы им приемлема».

Развивая свой план, л высказал Федор Ивановичу, предположение, что на свидание с Ген. Власовым, где либо на нейтральной почве, мне бы, возможно, удалось уговорить Ген. Краснова. Но, при этом я решительно подчеркнул, что это лишь мое личное мнение, но никак не утверждение, ибо по этому вопросу я с Ген. Красновым еще не говорил, намереваясь это сделать в ближайшие дня.

Мое предложение встретило сочувствие у Ген. Трухина. По его мнению, личное свидание Андрей Андреевича с Петром Николаевичем безусловно необходимо, иначе все наши усилия, в сущности, беспочвенны и висят, как бы, в воздухе. Он одобрил также, предложенную мною форму свидания, сказал, что зная характер Ген. Власова, нельзя надеяться, чтобы он согласился первым поехать с визитом к Ген. Краснову. Встречу же в нейтральном месте, он, вероятно, примет. Однако, этот вопрос, по его словам, надлежало провести тонко и дипломатично, подготовив, постепенно, для этого почву.

После всестороннего обсуждения возможности устройства свидания и, придавая этому факту чрезвычайно важное значение, было решено, что я беру на себя задачу добиться согласия Ген. Краснова, а Ген. Трухин займется исподволь подготовкой в этом направлении Ген. Власова, с целью облегчить мне успех, при моем разговоре с последним.

Самая встреча, по нашему расчету, могла состояться, не раньше десяти дней. Нам пришлось учесть отъезд сегодня ночью Ген. Власова и Федор Ивановича в район расположения 1 дивизии Р.O.A. и предполагаемое их возвращение не раньше 2-го января 1945 г. Мы условились, что во время этой поездки, Ген. Трухин в нужном смысле информирует Ген. Власова, а главную атаку должен буду выполнить я, после их возвращения. Здесь же, Ген. Трухин, предупредил меня, что Андрей Андреевич, спрашивал обо мне, а потому предложил вместе с ним пройти к нему.

Ген. Власова я нашел в очень хорошем и даже веселом настроении. Сегодня он особенно много рассказывал интересного из своей жизни, вспоминал свое детство, временами шутил и что мне было весьма приятно, избегал острых вопросов и шпилек по адресу Казачества.

Но вдруг он сделался необычайно серьезным и сказал: «Хочу Вам рассказать Иван Алексеевич, как широко популярна и какой любовью пользуется Р.O.A. среди русских, находящихся в Германии. Вот Вам наглядное доказательство» и он показал 15–20 штук золотых десятирублевок, лежавших на его письменном столе. «Сегодня утром», — продолжал он — «ко мне пришла наша русская, самая обычная работница на одной из немецких фабрик, пришла и говорит: «Вот тебе Андрей Андреевич, весь мой капитал, все мои долголетние сбережения, возьми их на свою армию». Такая жертвенность простой работницы, которая, не колеблясь, дала на армию все свое состояние, так глубоко меня тронула, что я сразу не мог ответить ей, что то сдавило мне горло. Только овладев собою, я горячо поблагодарил ее, поцеловал и крепко сжал ее честную, мозолистую руку».

После небольшой паузы, Андрей Андреевич сказал, что, если бы нужны были только деньги, он крикнул бы клич и русские засыпали бы его деньгами. Но, к сожалению, в первую очередь, требуется сейчас то, что за деньги купить нельзя. И он долго и ярко рисовал положение Р.O.A., ее нужды, безмозглую политику немцев, посылая в их адрес далеко нелестные эпитеты и временами раздраженно стуча кулаком по столу.

— «Известно ли Вам» — спросил он меня, — «сколько сейчас в Германии русских, включая женщин и детей?» Я ответил отрицанием.

— «Тогда я Вам скажу», — продолжал Андрей Андреевич уже громким голосом, — «не менее 16 миллионов. Возьмите только 10 %. Получилась бы огромная армия, которая бы смела все на своем пути. А немцы все еще не понимают, что связывая меня, они сами роют себе яму».

В такие минуты Ген. Власов напоминал мне льва, впервые попавшего в клетку и тщетно пытающегося вырваться на свободу. И должен признать, что в эти моменты он был необычайно красив в своем гневе. Вся его фигура дышала безграничной энергией и огромной внутренней силой воли, что невольно тянуло и привлекало к нему слушателей.