Мэтт Рафф - Канализация, Газ & Электричество

• Название: Канализация, Газ & Электричество
• Автор: Мэтт Рафф
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-20551-6

2023 год. Над Манхэттеном люди и андроиды по заказу миллиардера Гарри Ганта возводят «Новый Вавилон» — самое высокое здание на планете, памятник светлой человеческой мечте, которой исполнилось пять миллионов лет. А в прогнившей насквозь канализации внизу, среди аллигаторов и крыс-мутантов затеваются гораздо более темные игры. При загадочных обстоятельствах гибнет корпоративный налетчик Янтарсон Чайнег, стремившийся захватить империю Ганта, и бывшая жена миллиардера идеалистка Джоан Файн начинает расследование. Ей помогают оживленный компьютером дух русского философа и американской писательницы Айн Рэнд, заключенный в лампу, и веселая компания экопиратов на зеленой подводной лодке в розовый горошек под руководством последнего негра на Земле, а также «фольксваген-жук», в который вселилась личность Эбби Хоффмана, и 181-летняя ветеранка Гражданской войны… Но никто не может предугадать, насколько разросся жуткий заговор с участием большой белой акулы по имени Майстербрау, Уолта Диснея, директора ФБР Дж. Эдгара Гувера и толпы озверевших роботов-убийц…

«Канализация, газ & электричество» — роман об истории недалекого будущего, написанный в популярном жанре трилогии. Но не того будущего, которое настало, а того, что существовало в 1990-х, каким его видел Мэтт Рафф в чулане бостонского дома, где он написал первые из этого великого множества слов. О совершенно ином будущем…

---

Змей улыбалась.

— Ты права, это чудесный заговор, — сказала она. — Электронегр убивает человека книгой, потом прыгает с террасы пентхауса на парашюте в Гудзон, чтобы избавиться от себя, как от улики. Мы этого никогда в жизни не докажем, но я в восторге!

— Я рада, что тебе нравится, — сказала Джоан. — Меня одно беспокоит, помимо абсурдности всей этой череды событий. Предположим, Лекса права, и кто-то из «Промышленных Предприятий Ганта» заказал Чайнега, чтобы предложения по выкупу акций не прозвучало. Но как они об этом узнали? По тексту меморандума, посланного в Патагонию, ясно, что Чайнег впервые заявляет о своих планах на Ганта. И даже если он был перехвачен на факсе в «Дрекселе», это дает убийце лишь несколько часов на то, чтобы вломиться к Чайнегу, перепрограммировать Слугу и сигнализацию и устроить этот чудесный фокус с пистолетом. А этих часов явно маловато.

— А ты уверена, что у него не было записей — даже дома? Которые Франсуа-360 мог уничтожить прежде, чем выпрыгнуть?

— Может, он и писал что-то от руки, либо на компьютере, не подключенном ни к какой сети. Он не стал бы рисковать — из-за возможности взлома. Но тогда кто-то должен был войти в квартиру, чтобы провести физический поиск.

— А как насчет Слуги? Негр вполне мог бы оказаться идеальным шпионом. Он же мебель, тебе и в голову не придет прятать от него записи.

— Так ты предполагаешь, что кто-то перепрограммировал Франсуа-360 на шпионаж еще до того, как Чайнегу пришел в голову этот план?

— Почему нет? Неплохой вроде вариант — следить за человеком, который представляет потенциальную угрозу. Гораздо проще, чем регулярно вламываться к нему в дом.

— Да, Змей, но Янтарсон Чайнег был не единственным рейдером в Нью-Йорке. Он был хорош, но не уникален. Любой мошенник на Уолл-стрит наверняка мечтает о том, чтобы завладеть «Промышленными Предприятиями Ганта». Каковы шансы, что убийца пошлет шпиона в дом именно тому, кто додумается, как это сделать?

Змей прищелкнула языком.

— Джоан, когда расследуешь заговор, в первую очередь необходимо помнить следующее правило: думай масштабно. Масштабно, Джоан.

— Ладно, буду думать масштабно. Но скажи, каковы шансы?

— Это зависит от того, — сказала Змей, — сколько Негров у них под контролем.

МОЖЕШЬ ЗВАТЬ МЕНЯ РОЕМ

Полицейская машина высадила Пауэлла-617 на Таймс-сквер в двадцать минут первого пополуночи, то есть на двадцать минут позже, чем положено: ответственный за него человек задержался на экстренном вызове в Публичную библиотеку. На этот раз его помощь понадобилась швейцару, который утверждал, что пара светящихся щупалец разобрала его Электроскутер и утащила в дождевой сток. Швейцару хотелось знать, возместит ли городская администрация стоимость скутера, если он не застрахован; водитель патрульной машины уверил швейцара, что тот не в своем уме, и отрапортовал о случившемся ночному дежурному по Департаменту канализации.

Сейчас полицейская машина притормозила около входа в метро, и водитель сказал:

— Давай, Пауэлл, пеший дозор. Заберут тебя на этом же месте в 0700.

Пауэлл улыбнулся и отсалютовал сжатым кулаком.

— Я с тобой, чувак! — сказал он.

Он вылез из машины, обвел взглядом тротуар, высматривая уголовников и нарушителей правил парковки, а машина уехала. Не заметив на поверхности никаких преступников, Пауэлл опустился на станцию, приподняв шляпу перед парочкой осторожных шведских туристов, с которыми встретился на лестнице. Внизу, напротив первого ряда турникетов, он нашел свернувшуюся клубочком спящую женщину. Раньше она служила пилотом вертолета, ветеран Войны 09 года за сдерживание Сирии. У женщины были Электроруки — одна сильно изуродована, — а через открытый рот было заметно, что нижняя челюсть у нее утыкана Искусственными Зубами — керамическими протезами, почти как у самого Пауэлла.

Он подкрался к женщине, изобразив улыбку дружелюбного полицейского, и, зарядив диск в ладони на минимальную мощность — эквивалент статического электричества, например, если энергично потереть расческу о свитер из ангоры, — резко разбудил бродяжку, схватив ее за голую лодыжку. Женщина подскочила, подняла Руки, чтобы отразить удар, и заорала, увидев прямо перед собой лицо Пауэлла.

— Теперь двигайте отсюда, — добродушно сказал тот. Женщина с трудом поднялась и рванулась прочь, в спешке ударившись плечом о металлический столб. Пауэлл-617 продолжил обход, насвистывая что-то веселенькое.

По ночам лабиринт переходов и платформ на Таймс-сквер патрулировали восемнадцать Электрополицейских, беспорядочно меняя маршруты, что не позволяло нарушителям просчитать их движение. Настоящие полицейские тоже патрулировали либо ожидали, когда их направят провести арест, а координатор по безопасности следил за тем, кто где находится. Ну, по крайней мере, старался; станция большая, тоннели извилистые, и, даже регулярно докладываясь, Электрополицейские в особенности то и дело куда-нибудь девались. Хотя об этом никто особо не беспокоился.

Примерно на полпути своего первого обхода Пауэлл-617 увидела аллигатора. Он шел по зигзагообразному коридору на самом глубоком уровне станции и тут заметил, что за углом впереди скрылся белый кожистый хвост. Случаи попадания мутировавших животных в метро были на удивление редки, так что опыт Пауэлла (бо́льшую часть которого составлял установленный на заводе модуль «Только для чтения») не содержал канализационной таксономии, посему он мог определить громадного крокодила-альбиноса как БОЛЬШУЮ КРЫСУ или ПОТЕРЯВШЕГОСЯ ПИТОМЦА, из-за чего вызывать поддержку не полагалось. Он просто ускорил шаг и последовал за хвостом — еще три поворота за угол и к развилке. Там аллигатор скользнул под решетку ворот, и Пауэлл не успел его поймать.

Ворота были заперты и покраснели от ржавчины. Надпись на английском предупреждала: ВХОД ЗАПРЕЩЕН ПРИКАЗОМ УПРАВЛЕНИЯ ГОРОДСКОГО ТРАНСПОРТА. Под надписью имелся штрих-код: человеку бы он ничего не сказал, а вот Пауэлл прочитал, что за воротами ничего опасного, никаких источников пара или проводов под напряжением, только ценная собственность Управления городского транспорта, которую необходимо защищать от вандалов. Иными словами: давай быстрей, не трать времени, звать на помощь не стоит. Пауэлл вставил отмычку в замок и попытался вызвать по встроенной рации координатора, чтобы сообщить ей, что входит на территорию с ограниченным доступом. В ответ он услышал лишь статику, так что пошел дальше один — несмотря на ржавчину, ворота с легкостью открылись, и он запер их снова за собой на замок.

Наклонный проход, по которому Пауэлл шел теперь, ничем не освещался, но сложностей для него это не представляло: Электрополицейский видел при самом ничтожном освещении, а в случае чего мог включить и высокочастотный звуколокатор. Сонар нащупал впереди крокодила, хотя, когда Пауэлл снова включил глаза, настроив их на инфракрасное излучение, он понял, что тепла аллигатор не излучает. По всей видимости, это означало, что БОЛЬШАЯ КРЫСА/ПОТЕРЯВШИЙСЯ ПИТОМЕЦ либо УМЕР, либо ЗАМЕРЗ, либо ИСКУССТВЕННЫЙ, и Пауэлл — отнюдь не дурак — остановился на третьей версии.

— Эй, малыш? — позвал он. — Кис-кис-кис… Ты электрический? Выключись немедленно!

Он вышел на заброшенную платформу. На ближайших путях стоял единственный вагон с открытыми дверьми, и аллигатор, не обращая внимания на зов Пауэлла, скользнул в темный салон. Пауэлл — за ним. Как только он вошел, произошло много чего.

Звуколокатор известил его о том, что в вагоне присутствуют несколько тел в форме человека, хотя через инфракрасное зрение он все равно не замечал тепла. Не успел Пауэлл отреагировать на поступившие данные, справа раздалось резкое чпок! — и острый металлический снаряд вошел в его шею сбоку. Руки и торс мгновенно застыли; в ногах осталось достаточно гибкости, чтобы не упасть, но шагнуть ни вперед, ни назад он уже не мог. Когда Пауэлл попытался отправить сигнал бедствия, рацию закоротило, а из правого уха повалил дым.

В темноте раздался голос:

— Пымали.

— Мощно пострелял, Ватаман, — добавил второй голос.

В вагоне зажегся свет. Напротив двери, через которую вошел Пауэлл, стояли два Автоматических Слуги в дешевых коричневых костюмах и котелках; судя по значкам, того, что слева, звали Амос, а того что справа — Энди[118], без номеров. Поодаль стоял Ватаман с огромной хромированной пушкой, рядом — четвертый Слуга, карлик в форме парикмахера, и на его белом халате по трафарету было выведено «Коротышка». Между ними сидел аллигатор. Совсем маленький, не больше четырех футов от носа до хвоста, а из головы, словно раковая опухоль, торчал черный ящичек. Ящик — Электрический, а сам аллигатор — живой, хладнокровный и старый-престарый: он один выжил после канализационного сафари Тэдди Мэя в 1935 году. Пауэлл по-прежнему считал его БОЛЬШОЙ ИСКУССТВЕННОЙ КРЫСОЙ.