Маргарет Дуди - Афинский яд

• Название: Афинский яд
• Автор: Маргарет Дуди
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-18565-8

Осень 330 года до нашей эры. Афины взбудоражены — громкие судебные процессы следуют один за другим: избит знатный гражданин, прекраснейшей женщине Греции, вдохновлявшей самого Праксителя, предъявляют обвинение в святотатстве. А кроме того, в руки неведомого убийцы попадает цикута, яд, которым позволяется казнить лишь особо опасных преступников. Страсти кипят так, что вынужден вмешаться величайший философ своего времени, основатель Ликея Аристотель: он понимает, что еще немного — и новая афинская демократия падет…

Маргарет Дуди создала новую разновидность исторического романа, где в политический триллер античности с потрясающей жизненной достоверностью вплетена интрига детектива нуар на фоне очерков древних нравов. «Афинский яд»— впервые на русском языке.

---

— Когда папа прилег отдохнуть, мамы не было дома. А потом я слышал, как он уходил: дверь захлопнулась. Наш старый привратник не всегда был на месте по вечерам.

— А! — понимающе сказал я. — Артимм, лысый фригиец.

— Ага. Нынешний привратник — раб Гермии. В смысле, он приехал к нам вместе с ней. Его, правда, поставили только на время, пока Артимма допрашивали после смерти папы.

— Но ведь слуг уже начали заменять? По крайней мере, это обсуждалось? — спросил Аристотель.

— Да. В тот вечер у двери стоял Артимм — он, правда, то и дело бегал в кухню за едой или принимался искать щепки, чтобы смастерить игрушки для Хариты. Рабыня Марилла тогда еще жила у нас в доме, она была в гинекее с другими служанками. С ней говорил домоправитель. Марилла не хотела есть и отказалась спускаться к обеду, поэтому служанки остались с ней, а домоправитель отнес наверх хлеба. Гермия пошла навестить Фанодема с женой. Она вернулась вскоре после того, как ушел папа. Я знаю, что она вернулась от дяди и тети. Я верю, что она не имеет отношения к папиной смерти, абсолютно никакого…

— Мы понимаем, — вмешался я. — Но как Критону удалось заставить тебя уйти из дома — во время предварительных слушаний, накануне суда? Ты, выходит, бросил свою мачеху.

Мальчик опустил глаза.

— Я знаю, это было низко, — сказал он. — Но когда мы вернулись домой с первой продикасии, Критон стал ругать и дразнить меня. Он обозвал меня убийцей, а потом начал пугать привидением. Когда я заплакал, он сказал, что я безумный. И еще сказал, что либо меня признают сумасшедшим и посадят под замок, либо он подаст на меня в суд. Как только закончится суд над мамой. Говорят, ее ждет казнь. Критон описал, как это будут делать. — Клеофон чуть заметно задрожал. — Я не мог этого вынести! — выкрикнул он срывающимся голосом. — Я не мог оставаться в Афинах и участвовать в этом! Я просто хотел, чтобы все закончилось! — он обхватил голову руками.

— Конечно. Ничего удивительного, — успокаивающе произнес Аристотель. — И все-таки, даже будучи вне себя от горя и страха, ты смог составить план бегства. И, судя по всему, неплохой, раз тебя никто не поймал.

Мальчик убрал руки от лица, на котором смешались слезы и пыль.

— Да, — мечтательно сказал он. — Хороший был план, правда? Если честно, я долго над ним думал. К нам часто приходил угольщик с мулом, иногда с двумя или даже тремя. У него работал высокий, загорелый мальчишка, который ухаживал за лошадками, и я все думал, как это, должно быть, весело. А как-то раз угольщик пришел и начал жаловаться слугам, что его долговязый помощник сбежал. И тогда я выскользнул из дома и нагнал его. Конечно, я подождал, когда он отойдет подальше от дома: я же не хотел, чтобы он догадался, кто я такой. Я нарядился в старые лохмотья и измазал лицо грязью, а то он решил бы, что я из хорошей семьи, и прогнал бы меня восвояси.

— Как он находчив, этот Симмий, — похвалил Аристотель.

— Да… ой, а как ты узнал, что я назвался этим именем? Манто сказала? Несколько дней я работал конюхом. Познакомился с мулами, кормил их, чистил. Даже катался верхом! Побывал в разных частях Афин. И наконец-то выбрался за городские стены! — Глаза мальчугана загорелись от удовольствия. — Но я знал, что долго это продолжаться не может, я видел, что угольщик — его, кстати, зовут Эфипп — того и гляди догадается о моем знатном происхождении. Я, правда, зачесал назад волосы и все время ходил грязный и оборванный.

— Под чужой личиной, — заметил Аристотель. — Весьма уместно в данных обстоятельствах. Хотя если бы тебе вдруг пришлось пойти в собственный дом, тебя наверняка узнала бы собака.

— У меня нет собаки. Я решил сбежать в какой-нибудь порт, подальше от Афин, чтобы никто меня не узнал. Может, в Коринф, а там на корабль. Но для этого нужны деньги. И потом, я не хотел, чтобы мама волновалась обо мне.

— И? — не выдержал я.

— И тогда я поговорил с Эфиппом, выбирая слова, разумеется. А он предложил мне обратиться за помощью к Ликене, его знакомой, которая живет под Ахарнами, но часто бывает в городе. И я пошел к этой Ликене.

— Ты пошел к ней? — я наклонился вперед. — Как она выглядит?

— Она… да никак. Вы же знаете этих женщин, как укутаются в свое покрывало… Ее лицо было закрыто. Я, правда, увидел прядь волос, черных и блестящих. Я думаю, Ликена свободнорожденная. Она была очень хорошо одета, прямо как знатная госпожа, но дом у нее — настоящая развалина. Говорила она очень любезно, но так тихо, что иногда я с трудом понимал. И слов зря не тратила. Но была добра ко мне и поклялась хранить мою тайну. Она сказала, что в Афинах есть один дом, там живут женщины, которые обо мне позаботятся. А она пока пошлет весточку моей маме, чтобы та прислала туда деньги и письмо.

— Дом Манто! — торжествующе воскликнул я. — Ты лакомился там блинами, верно?

— Я съел только один. — Мальчик удивленно взглянул на нас. — А ты откуда знаешь? Я был голоден. Сначала у меня болела голова, и я вообще не хотел есть. Странный это дом, скажу я вам. Кругом женщины, но ко мне почти никто не заходил. Я, правда, выглянул разок и увидел потрясающую девчонку! — Он хмыкнул. — У нее была прозрачная одежда и огромные груди, с такими прямо тянет поиграть. Манто ее мигом спровадила. Она почтенная женщина и все время сидит за ткацким станком. А то я уж подумал, что это — один из тех домов, о которых болтают мальчишки в школе. Я сидел один и скучал, книжек не было, по крайней мере, у меня в комнатке. — Ухмылка Клеофона растаяла, он задумался. — Хотя, наверное, это только к лучшему, что никто, кроме Манто, меня не видел. Я же скрывался. А потом мама прислала мне письмо и денег.

— Через Батрахиона, — уточнил я. — Ты знал его прежде?

— А, ты об этом горбатом коротышке? Нет, мы раньше не встречались. Но Манто пустила его ко мне, и он сказал, что служит Фанодему и хорошо знает маму. Он так забавно говорил: «Я теперь ее глаза». И все смотрел на меня, таращился, как лягушка, так что, наверное, ничего не упустил и рассказал маме, что со мной все хорошо.

— Так ты, значит, получил деньги от мачехи? — подсказал Аристотель.

— Целую кучу. Теперь я мог бежать в Коринф. А она знала, что я люблю ее и что со мной не стряслось ничего дурного.

— Ты написал ей? — спросил я, подумав, что письмо, написанное рукой пасынка, могло бы помочь Гермии.

— Нет, я забыл, я так торопился. И потом — я не мастер писать письма. Хозяйка наняла осла и собрала меня в дорогу. Я поехал в сторону Мегары, где уже был накануне, когда помогал Эфиппу развозить уголь. Но теперь я разжился деньгами и мог сам добраться до Коринфа. Поравнявшись с последним домом, где побывал угольщик, я решил, что пора бы отдохнуть и перекусить. Я помнил эту полуразвалившуюся лачугу, там жили старик со старухой, а по двору шныряли гуси и маленькая овечка.

Я навострил уши и воскликнул:

— Дальше!

— Место, конечно, не из приятных, но я решил, что там меня искать точно не станут. Я купил у стариков еды, они были не слишком гостеприимны и за все брали деньги. Я запасся хлебом и сыром — у меня был с собой кожаный мешок, чтобы складывать туда всякие вещи. И тут вошел один мой знакомый!

— Позволь, я догадаюсь, — сказал я. — Знакомый, с которым ты не желал встречаться. Уж не Эргокл ли часом?

Клеофон окинул меня изумленным взглядом.

— Да, — ответил мальчик. — Он самый. И уж конечно, я не хотел, чтобы он меня заметил. Он метал громы и молнии, по своему обыкновению. Но старики были такие глухие, что кричи, не кричи — все равно не услышат, они в его сторону даже не смотрели. Эргокл кого-то ждал, попросил вина и вскоре начал суетиться. Я торчал снаружи, притворялся, что я раб и кормлю гусей. Хотя вообще-то у стариков не было ни одного раба, представляете?

— Да, легко, — отозвался я.

— Но вы ни за что не догадаетесь, что произошло потом. Явились люди, которых ждал Эргокл. По крайней мере, один из них. Эргокл говорил так, будто ожидал человек двух-трех, причем мужчин, а пришла одна женщина. И стоило ей открыть рот, я уже знал, что это Ликена!

— Неужели? — мы с Аристотелем были чрезвычайно заинтригованы.

— Я колебался, заговорить с ней или нет. Но, поскольку она была с Эргоклом и вполне мог подойти кто-то еще, я решил, что лучше помолчу, и продолжал прятаться. Тут на мое счастье старуха велела мне свернуть гусю шею, чтобы продать его гостям. Я хотел казаться своим, ну, вроде раб, который выполняет всякие мелкие поручения. А еще я вывалялся в перьях, чтобы выглядеть так, словно все время вожусь с гусями, и измазался гусиным… ну, вы понимаете. С таким мальчиком никого не потянет знакомиться! Но Ликена! Странно, что она не узнала меня сразу. Может, покрывало было слишком плотным?

— Она была под покрывалом?

— Да. Хотя она наполовину откинула его, беседуя с Эргоклом, и пышные черные кудри рассыпались у нее по плечам. На самом деле, она сидела возле Эргокла и говорила с ним, пока он ел! Он устроился за маленьким столиком во дворе, там было попрохладнее. Когда мужчина ест, женщине положено сидеть на кухне и не мешать, но Эргокла с Ликеной это, похоже, заботило не больше, чем глупая овца, разгуливающая по двору. Я так понял, им было о чем поговорить. Но овца все время путалась под ногами и, в конце концов, подняла страшный шум. Тогда Ликена отвела Эргокла в дом, а немного погодя вышла к колодцу. Она набрала воды в старую, треснувшую гидрию, вылила ее в кувшин, стоявший на столике, и велела мне отнести кувшин гостю. Я, верный роли домашнего слуги, налил Эргоклу воды, а остаток — глупой овце, которая вертелась под ногами.