Ирина Ободовская - После смерти Пушкина: Неизвестные письма

• Название: После смерти Пушкина: Неизвестные письма
• Автор: Ирина Ободовская
• Издательство: "ТЕРРА"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-02724-3

В этой работе авторов, являющейся продолжением книги «Вокруг Пушки­на», собраны письма Н. Н. Пушкиной и ее сестер, написанные ими после смер­ти А. С. Пушкина. Эти письма позволяют расширить наши представления о личности Натальи Николаевны, узнать о ее дальнейшей судьбе и жизни детей Пушкина после гибели поэта. Особенный интерес представляют публикуемые в книге письма Александры Гончаровой-Фризенгоф, ее мужа Густава Фризенгофа, а также Екатерины Дантес, Жоржа Дантеса и Луи Геккерна, которые дают возможность почувствовать отношения, которые сложились между ос­новными действующими лицами трагедии, произошедшей так давно, но не пе­рестающей волновать всех любителей творчества Пушкина. Вступительная статья Д.Благого.

---

«Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый воз­раст, — писала она П. А. Вяземскому незадолго до свадьбы, — но делать нечего — судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с ней, наконец, покорилась воле Божьей и нетерпению Ду­бельта. Один мой страх — ее молодость, иначе сказать — ре­бячество». «За участие, принятое вами, — заканчивает пись­мо Наталья Николаевна, — и за поздравление искренно бла­годарю вас» (6 января 1853 г.).

Аналогичное письмо послала она и С. А Соболевскому: «Дружба, связывавшая Вас с Пушкиным, дает мне право ду­мать, что Вы с участием отнесетесь к известию о свадьбе его дочери». «Участие», — повторяет она и в том и в дру­гом письме, ища поддержки и как бы оправдания перед дру­зьями Пушкина. Как мы видим из письма, она боролась про­тив этого брака целый год, а это говорит о многом, если принять во внимание ее мягкий характер. Мы полагаем, что не молодость дочери была здесь главной причиной и не «нетерпение Дубельта», а то, что она выходила замуж за сы­на жандарма Л. В. Дубельта. Не мог внушать ей доверия и жених, который был старше Таши Пушкиной на 14 лет. Бурно проведенная молодость и характер его были хорошо известны.

Как и предчувствовала Наталья Николаевна, брак этот не был счастлив, и в 1862 году, уже имея троих детей, супру­ги разъехались, а потом и развелись. Об этом мы скажем не­сколько подробнее в следующей части. «Почти с первых дней обнаружившийся разлад, — говорит Арапова, — загубил навек душевный покой матери». Всю жизнь Наталья Нико­лаевна упрекала себя в том, что по слабости своего характе­ра допустила этот брак.

Немало огорчений доставляла ей и старшая дочь Маша, которая долго не могла устроить свою судьбу. Только в 1860 году, в возрасте 28 лет, она вышла замуж за лейб-гвардии офицера Л. Н. Гартунга и покинула материнский кров. За два года до этого женился Саша Пушкин на племяннице Ланского Софье Ланской, и таким образом дети Пушкина, кроме Григория, женившегося очень поздно, уже не жили с матерью.

О последних годах жизни матери пишет А. П. Арапова. Ей уже было тогда 15—17 лет, и она, конечно, хорошо по­мнила события того времени.

«Здоровье ее медленно, но постоянно разрушалось. Она страдала мучительным кашлем, который утихал с наступле­нием лета, но с каждою весною возвращался с удвоенным упорством, точно наверстывая невольную передышку. Ни­какие лекарства не помогали, по целым ночам она не смыка­ла глаз, так как в лежачем положении приступы учащались; и она мне еще теперь мерещится, неподвижно прислонен­ная к высоким подушкам, обеими руками поддерживающая усталую, изможденную голову. Только к утру она забывалась коротким лихорадочным сном».

В 1861 году консилиум врачей признал необходимым длительное лечение за границей. Ланской подал прошение об отпуске на год и в мае увез жену и дочерей за границу. Сменив несколько курортов в Германии, не принесших об­легчения Наталье Николаевне, они переехали осенью в Же­неву, провели зиму 1862 года в Ницце, и здесь здоровье ее значительно поправилось. Врачи, однако, предписали про­вести еще одну зиму в теплом климате. На лето Наталья Ни­колаевна с девочками поехала к Александре Николаевне в Венгрию, а Ланской вернулся на службу в Россию. Имение Бродзяны лежало глубоко в горах, в долине реки Нитры. Здесь еще раз встретились так нежно, преданно любившие друг друга сестры. Это было последнее их свидание... Но и тут бедная Наталья Николаевна не нашла столь необходи­мого ей покоя. Как раз в это время произошел окончатель­ный разрыв супругов Дубельтов. Вот что пишет об этом А. П. Арапова.

«...Дурные отношения между моей сестрой и ее мужем достигли кульминационного пункта; они окончательно ра­зошлись и, заручившись его согласием на развод, она с дву­мя старшими детьми приехала приютиться к матери. Рели­гиозные понятия последней страдали от этого решения, но, считая себя виноватой перед дочерью, она не пыталась да­же отговорить ее. Летние месяцы прошли в постоянных пе­редрягах и нескончаемых волнениях. Дубельт, подавший первый эту мысль жене, вскоре передумал, отказался от данного слова, сам приехал в Венгрию, сперва с повинной, а когда она оказалась безуспешной, то он дал полную волю своему необузданному, бешеному характеру. Тяжело даже вспомнить о происшедших сценах, пока, по твердому насто­янию барона Фризенгофа, он не уехал из его имения, предо­ставив жене временный покой. Положение ее являлось бе­зысходным, будущность беспросветная. Сестра не унывала; ее поддерживала необычайная твердость духа и сила воли, но зато мать мучилась за двоих. Целыми часами бродила она по комнате, словно пыталась заглушить гнетущее горе фи­зической усталостью... Под напором неотвязчивых мыслей она снова стала таять, как свеча, и отец, вернувшийся к нам осенью, с понятной тревогой должен был признать проис­шедшую перемену; забрав с собой сестру и ее детей, мы на­правились в Ниццу».

Но, по словам Араповой, зима в Ницце снова принесла улучшение, и Наталья Николаевна решительно стала наста­ивать на возвращении домой. Ланскому надо было возвра­щаться на службу, дочери Александре предстояло выезжать в свет, ей минуло восемнадцать лет. «Я всем существом стре­милась к этой минуте, — читаем мы в воспоминаниях Арапо­вой, — да и остальным это двухлетнее скитание прискучи­ло». И несмотря на предупреждение врачей, что ей еще не­льзя так резко менять климат, что нужно закрепить начав­шееся улучшение, Наталья Николаевна, как всегда, пожерт­вовала собою ради дочери и мужа. Семья вернулась в Рос­сию.

Лето 1863 года прошло благополучно. Все три сестры Ланские провели его у брата Александра Александровича в Ивановском, Бронницкого уезда. Родители были в это вре­мя в Петербурге, они устраивались на новой квартире, но Наталья Николаевна иногда навещала дочерей. Вскоре ро­дился у Александра Александровича, жившего тогда в Моск­ве, долгожданный сын, которого в честь деда и отца решили назвать Александром. Александр Александрович очень хо­тел, чтобы мать приехала крестить внука. Несмотря на то что муж отговаривал ее, она настояла на своем. В Москве, накануне возвращения, Наталья Николаевна простудилась, а поездка в холодном вагоне усугубила простуду. Болезнь во­зобновилась.

До нас дошло ее письмо к Ивану Николаевичу (Дмитрия Николаевича уже не было в живых) от 30 октября. Возможно, что это было ее последнее письмо. Написано оно не на почтовой бумаге, а на листочке в клетку, очевидно, вырван­ном из ученической тетради, и почерк уже необычный: пи­сала она лежа. В этом письме, верная себе, прежде всего она сообщает брату о выполнении его поручений и только в конце вскользь пишет, что после возвращения из Москвы она плохо себя чувствует, лежит и только сегодня вот нашла силы ему написать... Приведем это письмо.

«30 октября 1863. Санкт-Петербург

Дорогой и добрейший Ваня. Если я не написала тебе до сих пор, то это не значит, что я не хлопотала по твоему по­ручению, но только вчера я выяснила окончательно, сколь­ко это будет стоить. В готовом виде это будет 250 рублей, и так как это превышает на 100 рублей сумму, что ты мне на­значил, я не решилась сделать заказ. Если ты согласишься на 250, напиши мне поскорее, чтобы сделать его вовремя. Но прими во внимание вот еще что: соболь в Москве дешев­ле; Натали (по-видимому, дочь С. Н. Гончарова) могла бы узнать цену. Тот, что мне показывали, правда, очень хорош, он стоит 20 руб. серебром шкурка. Ес­ли в Москве дешевле, я могла бы прислать выкройку, и вы заказали бы там. Во всяком случае дай мне быстро ответ. И еще о выкупных свидетельствах, их здесь прода­ют по 84 и даже по 82, но курс постоянно меняется.

Спешу послать тебе это письмо, чтобы оно не опоздало на почту. Пишу тебе лежа в постели. Со времени моего воз­вращения из Москвы я очень плохо себя чувствовала и толь­ко два дня как мне немного получше.

Прощай, дорогой, добрейший брат, тысячу поцелуев самых нежных моим двум дорогим невесткам и детям. 

 Н.Л.»

Но болезнь приняла роковой оборот, у Натальи Никола­евны развилось тяжелое воспаление легких. Все дети, кро­ме Натальи, бывшей за границей, собрались у постели уми­рающей матери. Маша успела приехать только накануне ее смерти. Но и теперь Наталья Николаевна думала только о детях. Арапова свидетельствует, что их «всех поражало, что она об отце заботилась меньше, чем о других близких». Бо­льше всего ее тревожила судьба младшей дочери Пушкина, Натальи, разошедшейся с мужем и оставшейся без всяких средств, с тремя детьми на руках. Вероятно, она просила Петра Петровича не оставлять их, что, как мы говорили, он и сделал.

Почти целый месяц боролась Наталья Николаевна с бо­лезнью, но слабый организм не выдержал, и 26 ноября 1863 года она скончалась.

Похоронена жена Пушкина в Александро-Невской лав­ре. Еще совсем недавно такая заброшенная и в этой своей заброшенности такая печальная, могила Натальи Николаев­ны теперь приведена в порядок, кругом посажены цветы. И идут люди... несут цветы. На черном мраморном саркофаге в течение всего лета можно видеть тюльпаны, розы, гладио­лусы — дань памяти жены великого русского поэта.