Карла дель Понте - Охота. Я и военные преступники

• Название: Охота. Я и военные преступники
• Автор: Карла дель Понте
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-31644-1

Книга Карлы дель Понте — это сборник шокирующих фактов о войне в бывшей Югославии. Выход книги сопровождался международным скандалом: экс-прокурор Международного трибунала по бывшей Югославии выступила с чудовищными разоблачениями военных преступлений того периода. Например, дель Понте описывает события 1999 г., когда боевиками Армии освобождения Косово были похищены более трехсот человек, среди которых были женщины из Косово, Албании, России и других славянских государств, для подпольной торговли человеческими органами. Итог — в Сербии возбуждены уголовные дела по фактам, изложенным экс-прокурором; повсеместно отменены презентации книги; в некоторых странах книгу вообще запретили к публикации.

Книга впервые выходит на русском языке, и теперь читатели смогут узнать шокирующие подробности Балканского конфликта и попытаться найти ответ на вопрос, который взволновал все мировое сообщество: почему прокурор Международного трибунала скрывала правду в течение 5 лет.

---

Великолепный тактик и посредственный стратег, Милошевич стремился лишь удовлетворить собственное честолюбие, и ценой стали невыразимые страдания тех, кто противостоял ему или представлял угрозу для его личной власти. Ваша честь, обвиняемый Милошевич использовал все средства, абсолютно все, во имя личной власти. В его поступках не стоит искать высоких идеалов. За националистическими призывами и ужасами этнических чисток, за высокопарной риторикой и банальными фразами скрывается жажда власти… Жажда власти — вот что двигало Слободаном Милошевичем… а вовсе не личные убеждения, и уж конечно не патриотизм, не честь, не расизм и не ксенофобия…

Суд, который начинается сегодня, будет рассматривать трагические судьбы тысяч жертв Милошевича — хорватов, боснийцев, албанцев… [Но жертвами обвиняемого Милошевича стали не только они]… Я говорю о сербских беженцах, которым пришлось покинуть Хорватию, Боснию, и Косово. Милошевич искусно усиливал и подпитывал их страхи, манипулируя этими людьми ради осуществления собственных преступных планов. Многие заплатили за это своими жизнями, другие потеряли дома и надежду на будущее. Этих мужчин и женщин по праву можно причислить к числу жертв Милошевича, как, впрочем, и всех граждан Федеративной Республики Югославии, которым теперь придется восстанавливать из руин… страну, оставленную им в наследство обвиняемым Милошевичем…

Обвинение намерено доказать личную ответственность Слободана Милошевича за преступления, в которых его обвиняют… В этом заключается задача правосудия. Мы собираемся сделать это бесстрастно, постоянно вспоминая слова Иво Андрича [югославский писатель, лауреат Нобелевской премии], произнесенные им на еврейском кладбище в Сараево: «Если человечество хочет быть достойным своего имени, люди должны вместе выступить против международных преступлений, воздвигнуть мощный и надежный барьер и справедливо наказать всех тех, кто убивал отдельных людей и народы».[19]

Найс, Райнвельд, Грум, Эрц-Рецлафф, а также помогавшие им юристы, полицейские следователи, аналитики, переводчики и администраторы начали четырехлетний марафон. Эти люди представляли тысячи улик, документ за документом, расшифровку за расшифровкой, фотографию за фотографией. Они готовили и допрашивали свидетелей и собирали новые доказательства даже после начала судебного процесса. С самого первого дня Милошевич весьма неуважительно разговаривал с судьями и в особенности с судьей Маем. Он постоянно подчеркивал, что не признает юрисдикции трибунала. К судье Мэю он обращался только по фамилии, «господин Мэй», и ни разу не назвал его «ваша честь». Я помню, как однажды встретилась с судьей Мэем в коридоре. Чтобы не ставить его в неловкое положение, я не стала обсуждать нюансы дела. Я только спросила:

— Судья Мэй, почему вы сразу же не сказали Милошевичу, что не потерпите пренебрежительного обращения к себе?

— Знаете, мадам прокурор, у нас есть куда более важные проблемы, — усмехнулся судья.

— Вы правы, — согласилась я. — Но внешние формальности тоже очень важны.

Первыми свидетелями, которых вызвала прокурорская служба, были жертвы преступлений, совершенных в Косово сербской полицией, военизированными формированиями и подразделениями югославской армии. Я предупреждала, что это тактическая ошибка, связанная со значительной тратой времени. Наш процесс был назван «процессом века», но он же стал и величайшим разочарованием. Во всем мире и в особенности в Сербии и в Косово ожидали, что против Милошевича, человека, ответственного за распад прежней Югославии, будут свидетельствовать люди его уровня: дипломаты, специалисты по международным переговорам, его собственные ставленники. Но вместо этого перед судом предстали жертвы военных преступлений. Многие из них были неграмотными крестьянами и рабочими, никогда не выезжавшими за пределы своих родных деревень и городков. Они не могли противостоять Милошевичу во время перекрестных допросов. В течение нескольких недель те, кому больше всех нужно было видеть этот суд, то есть народы Сербии, Косово и остальных стран бывшей Югославии, не получали информации. Журналисты потеряли интерес к процессу. После событий 11 сентября их интересовали совсем другие темы.

Я созвала совещание, на которое пригласила Найса, Райнвельда, Грума, Эрц-Рецлафф и других членов нашей команды, и сказала: «Это не тот процесс, который мы хотели показать миру». Я не хотела видеть, как Милошевич унижает наших свидетелей. Никогда не забуду один из устроенных им перекрестных допросов. Это было ужасно. Пожилая косовская албанка, которая была не только жертвой преступления, но и политическим лидером своего региона, оказалась не в состоянии отвечать на вопросы Милошевича. Ему быстро удалось подорвать доверие к ней суда. Милошевич пытался представить албанцев террористами. Да, действительно, свидетельница наверняка участвовала в каких-то противоправительственных действиях и не хотела в этом признаваться. Впрочем, каковы бы ни были причины, поведение Милошевича подрывало доверие к прокурорской службе и позволяло обвиняемому вербовать себе политических сторонников в Сербии.

Нам нужно было обсудить изменение тактики. Мне были необходимы свидетели-инсайдеры. Я хотела видеть на суде дипломатов и лидеров международного сообщества, которые во время войны сотрудничали с Милошевичем. Мне не нужны были доказательства расстрелов, изнасилований и других преступлений. Мне были необходимы доказательства, которые связывали Милошевича с этими расстрелами, изнасилованиями и другими преступлениями. Я сказала, что нам не следует приглашать в зал суда множество свидетелей реальных преступлений, вполне достаточно будет представить их показания в письменном виде. Милошевич, если пожелает, может подвергнуть этих людей перекрестному допросу. «Мы даем Милошевичу возможность демонстрировать свою силу. Нам нужно было изменить стратегию», — сказала я. Мои слова явно уязвили гордость некоторых сотрудников. Управлять юристами — значит, управлять эгоцентриками. Но как я могла это сделать, находясь в организации, где плечом к плечу приходилось работать профессионалам из двух различных юридических систем — системы континентального и англосаксонского права? Мне было очень тяжело. Однако такую проблему приходится решать всем, кто работает в трибуналах по военным преступлениям.

После ареста Милошевича и его экстрадиции в Гаагу мы начали получать сигналы о том, что свидетели-инсайдеры готовы вступить с нами в переговоры. Наступил период интенсивной работы. Мы со старшими прокурорами направили юристов и следователей в Сербию и Черногорию. Они должны были обратиться к военным, полицейским и политикам, которые, по нашим сведениям, могли иметь информацию о важных событиях. К нашему удивлению, очень многие согласились дать показания и даже выступить на суде. Нам на руку сыграло то, что в Сербии стали понимать, что Милошевич — преступник, причинивший громадный ущерб родине. Свидетели, которых нашли наши следователи, начали рассказывать о важных документах. Они подсказывали, где можно их найти. Наконец в пятницу, 15 марта, против Милошевича выступил первый серьезный свидетель, лорд Пэдди Эшдаун, член британской Палаты лордов. Он вел мирные переговоры в бывшей Югославии. Лорд Эшдаун рассказал о том, как Франьо Туджман показывал ему карту Хорватии и Сербии, причем Босния и Герцеговина были практически поделены между ними. Он рассказал об убийствах сербов в Косово. Лорд Эшдаун дал важнейшие показания о природе вооруженного конфликта в Косово в 1998 году, поскольку сам был свидетелем операции югославской армии, во время которой были сожжены албанские деревни:

Перед нами развернулся настоящий амфитеатр холмов, и каждая деревня была как на ладони. Мы слышали приказы открыть огонь и видели взрывы. Я сказал [Милошевичу], что то, чему я был свидетелем, нельзя назвать иначе, как боевые действия подразделений югославской армии. Эти действия можно было назвать только карательными, направленными на лишение невинных гражданских лиц их собственности. Военные не делали никаких различий. Подобную операцию нельзя было назвать направленной против вооруженного противника. По моему мнению, она являлась прямым нарушением международного права и наносила огромный ущерб сербам, его народу, а, кроме того, была абсолютно бесполезной… [Милошевич] сначала все отрицал. Он утверждал, что ничего подобного не происходило. Но я сообщил ему, что все это было в действительности. Буквально вчера я видел все это собственными глазами… Помню, как сказал, что подобные действия, на мой взгляд, — откровенное нарушение Женевской конвенции.[20]

Наконец-то я могла вздохнуть с облегчением.

На протяжении нескольких следующих месяцев поиск свидетелей по делу Милошевича и сбор важных документов (в частности, записей его бесед с высшим военным командованием, руководителями разведки и полиции) стали главным предметом обсуждения на моих встречах в Вашингтоне, Нью-Йорке и европейских столицах, а также в Белграде, Подгорице, Загребе, Сараево и Приштине. Но при этом мы не прекращали требовать выдачи скрывающихся преступников. Я говорила об этом в октябре 2001 года, когда ужинала с Уильямом Монтгомери, послом США в Белграде. Он полагал, что США и Великобритания прилагают все усилия для ареста Караджича. Но эти слова заставили меня усомниться в его искренности. «Полагаю, Коштуница согласится на то, чтобы Караджич сдался добровольно», — сказал Монтгомери, однако, уточнил, что произойти это может лишь при условии, что трибунал после ареста согласится освободить Караджича до суда. — Для Коштуницы он герой…» Еще интереснее сложилась встреча с французским министром обороны Аленом Ришаром. Мы встретились в Париже, в отеле «Бриен». Ришар по-прежнему был очарован Коштуницей и не утруждал себя дипломатическими любезностями. «Я знаю вашу позицию, — укоризненно сказал он. — Я читал об этом в прессе… Коштуница может изменить Югославию… Ваши следствия и обвинения бесконечны. Настало время подвести черту».