Наталья Труш - Куда он денется с подводной лодки

• Название: Куда он денется с подводной лодки
• Автор: Наталья Труш
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4013-5

Второе предательство со стороны мужчины стало для Инги последней каплей. Еще в юности ей пришлось пережить расставание с любимым, а теперь – столкнуться лицом к лицу с изменой. Пытаясь справиться с болью, она в полном одиночестве поселилась на даче подруги Антонины. Кроме нее в поселке остался лишь нелюдимый Илья. Встреча с ним принесла Инге ответы на все мрачные вопросы ее прошлого. Оказывается, она была лишь звеном в цепи странных роковых совпадений...

---

Будучи по своей природе правдоискателем – вся в отца! – Инга вдруг явственно ощутила, что это такое – правда, которую иногда лучше не знать. И ведь если бы она докапывалась, если бы, как следователь, связывала ниточки, чтобы вытянуть всю правду! Нет! Правда эта сама упала в ее руки, как плод перезрелый, и что делать с ней теперь, Инга не знала.

Она понимала только одно: ее благополучная семейная жизнь рухнула в одну минуту. Она даже винила себя в том, что не позвонила заранее. Пусть бы была у Стаса его тайная жизнь. Может, и не жизнь, а так, эпизод, как он сам ей сказал. Но она бы не знала об этом и смогла бы, как и прежде, жить в семье, заботиться о нем, о том, чтобы у него были свежие носки и рубашки и необходимая литература для диссертации, которой Стас занимался, блинчики по воскресеньям и соль Мертвого моря для ванны. Инга все делала для него с душой. Просто по-другому не представляла себя в семье.

И вот все это рухнуло в одно мгновение. И впереди еще были объяснения с сыном и братом, и она совершенно не представляла, что делать. Сказать в лоб тому и другому правду? Денис отвернется от отца, а брат… Ингмар нрава сурового, как отец. И вправду ведь «закопать» может бывшего мужа.

Стоп! Муж еще не бывший, во всяком случае по документам. А вот с разводом он потеряет многое. Сам хоть и не последний человек в своем деле – Воронин был очень хорошим пластическим хирургом и прекрасно зарабатывал, – но загородный дом принадлежал по праву наследования Инге и Денису. Стало быть, Стасу придется уходить чуть ли не на улицу.

Инга на мгновение забыла о том, что пока не ему, а ей пришлось уйти из отцовского дома, и не по своей прихоти, а потому, что муж ее оказался слишком любопытным и слишком современным. Ей было жалко не себя, а Стаса. Она вдруг всей кожей ощутила, как все плохо. Другой жизни – без семьи – она себе не представляла. Жизни с ним после увиденного она не представляла тоже. И хоть разорвись! Думать о том, что она что-то новое и добротное построит в свои тридцать семь, – смешно. Да и не хотелось ей. Стас был родным. И это было то главное, что по прошествии трех дней буквально парализовало Ингу. Это было как смерть любимого человека. Только, умри он по-настоящему, ей, наверное, было бы гораздо легче.

Хандра навалилась на Ингу такая, что не радовало нежное майское солнышко. Она потеряла всякий интерес к жизни. Механически вставала с утра, потому что уставала лежать без сна с открытыми глазами. Механически варила кофе и выползала на крылечко. Сидела на прогревшихся некрашеных ступеньках дома, по которым блуждали солнечные зайчики, пила, не чувствуя вкуса любимого напитка, шевелила босыми пальцами ног и думала, как прожить еще один пустой день своей жизни.

Она знала, что должно пройти время. Трудно сказать – сколько. Когда умер отец, она залечивала душу года три. Сейчас умерла любовь. Вернее, не любовь, а семья, что было для нее синонимом любви. И сколько ей придется залечивать раны, она не знала, но догадывалась, что долго. Ей хотелось только одного – чтобы дни поскорее пробегали, отдаляя от нее тот день, в который все это случилось. А время, как назло, текло медленно. Так всегда бывает.

* * *

Еще через две недели своего затворничества на даче Кузнецовых Инга стала проявлять интерес к себе. Внимательно разглядывала свое отражение в зеркале и сама себе не нравилась. Волосы потускнели, глаза потухли. «Женщина под сорок», хотя ей ее возраста никто никогда не давал.

И не из-за отражения в зеркале, а скорее из-за выработанной с годами привычки она решила встряхнуться и посетить парикмахера и косметолога. Да, еще надо было забрать из дома Митрофана – лысого кота, которому без нее наверняка очень одиноко. Стас недолюбливал «ненормального», по его мнению, Митю, который родился без шерсти, криволапого, с усами, закрученными в крошечные штопоры. А Инга, наоборот, души в нем не чаяла.

Когда Денис год назад объявил родителям, что уезжает к дяде в Финляндию, учиться в университете, у Инги будто кусок сердца отрезали. Она понимала, что это когда-то произойдет, но не думала, что так скоро.

С отъездом сына Инга второй раз в жизни ощутила сиротство. Стас, как мог, утешал ее, говорил прописные истины о том, что дети вырастают и уходят, и это нормально. Для Инги дом без Дениса опустел. Будто воздух выкачали. Этот вакуум надо было как-то заполнить.

Митяя она привезла с выставки. Он был смешной и жалкий. Кот стоял на дрожащих лапах посреди кухни, как инопланетянин, прилетевший на Землю. У него были огромные глаза, усы-спирали и редкие детские волоски вместо нормальной кошачьей шубки.

Любви между Стасом и Митей не случилось. Митя и рад был бы его полюбить, но Стас брезгливо отдергивал руку, когда кот приходил к нему. Предлагать свою любовь, не получая взамен ласки, Митя не стал. Он любил Ингу.

«Итак, салон и Митя», – подумала Инга, прикидывая, в котором часу лучше появиться дома, чтобы не встретиться там с Ворониным. По всему выходило, у Стаса был операционный день, и у Инги в распоряжении оставалось много времени. Сталкиваться с мужем ей не хотелось вообще. Не для того она спряталась в этих болотах и сменила номер телефона, чтобы объясняться с ним. Все сказано.

* * *

Она провела весь день в салоне. Ее никто ни о чем не спрашивал, так как у Инги было золотое правило: с домработницей, парикмахершей, маникюршей и прочими очень милыми женщинами из сферы обслуживания свою личную жизнь не обсуждать. На то она и «личная», эта жизнь, чтобы никто не мог в ней участвовать своими советами и сплетнями.

После процедур Инга снова засияла. Теперь ее душевный раздрай выдавали только глаза. Да, глаза – это надолго. Это не брови выщипать. Тут время нужно, чтобы отболело.

Митя кинулся ей в ноги, едва она переступила порог дома. Воронин, как и предполагалось, был на работе. Дом сиял чистотой. Судя по всему, домработница Катя, видя, что хозяйка не появляется, приезжала каждый день и вылизывала уголки.

– Митенька, солнышко! – Инга взяла криволапого котенка на руки, и котенок громко заурчал. – Ну, все-все! Прости меня, маленький, я тебя не бросила, так получилось. Сейчас поедем домой… – Инга и не заметила, как новое пристанище назвала «домом».

Она написала записку для Кати, чтобы та не волновалась, не обнаружив в доме котенка. В записке ни слова не было для Стаса. Поставив точку, Инга подумала мельком – не слишком ли это жестоко? «Не слишком», – ответила сама себе и, хорошенько заперев дом, поехала на дачу с заездом к Кузнецовым.

* * *

Тося рассмотрела ее внимательно со всех сторон:

– Выглядишь в целом нормально, даже хорошо. Похудела. Тоже не так плохо. Только больше не смей! Но вот глаза… Как будто схоронила кого.

– Так я схоронила. – Инга поправила непослушную прядку волос, выпадавшую из-за уха. – Любовь.

– Ингуш, поверь мне: все пройдет, вечной любви не бывает. Там, где заканчивается одна, тут же освобождается место для другой.

– Бывает. И ты это знаешь. Пример? Мама и папа…

* * *

Родители Инги учились в одной школе, в одном классе. А до этого ходили в один детский сад. И папа рассказывал, что влюбился в маму, когда первый раз увидел ее в песочнице во дворе. У нее были очень красивые розовые бантики. Не просто капроновые, а с бархатными кружочками, как будто усыпанные красным мохнатым горошком. Папа это на всю жизнь запомнил.

Он любил маму всю жизнь, сколько помнил себя. Вслед им со смехом говорили: «Жених и невеста!» Папа не кидался с кулаками на тех, кто так говорил. Все правильно – жених и невеста. Так и будет, только надо подрасти.

Так и было. Они поженились сразу после школы, выбрали один институт – педагогический, вместе поступили, а когда заканчивали его, на экзамены бегали по очереди: один дежурил у коляски, в которой пищал маленький Ингмар. Это имя внуку дала прабабушка Инги по линии отца. Она рассказывала, что у Валевских в роду, кроме прадеда-поляка, давшего им красивую фамилию, было немало ингерманландцев – петербургских финнов.

От бабушки своей Эдвард Валевский унаследовал любовь к истории, нарисовал «дерево» своего рода и нашел многочисленных родственников в Финляндии и Эстонии. А в конце девяностых ему неслыханно повезло: на него свалилось наследство одинокого финского дяди Эйно, который был безумно рад тому, что на старости лет его нашли родственники. Обнаружившееся родство было не седьмой водой на киселе, а настоящее, с деревенскими метриками и записями в амбарных книгах о рождении и даже со старинными черно-белыми фотографиями, сохранившимися у членов некогда большой и дружной семьи, раскиданной ныне по всему северо-западу, не только российскому и карельскому, но и финскому. Так Эдвард Валевский стал владельцем крупной судовой компании в Финляндии. К тому времени он был уже одинок: его единственная на всю жизнь любовь – хрупкая ленинградская девочка Оленька с васильковыми глазами – умерла от банального заражения крови.