Наталья Труш - Куда он денется с подводной лодки

• Название: Куда он денется с подводной лодки
• Автор: Наталья Труш
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4013-5

Второе предательство со стороны мужчины стало для Инги последней каплей. Еще в юности ей пришлось пережить расставание с любимым, а теперь – столкнуться лицом к лицу с изменой. Пытаясь справиться с болью, она в полном одиночестве поселилась на даче подруги Антонины. Кроме нее в поселке остался лишь нелюдимый Илья. Встреча с ним принесла Инге ответы на все мрачные вопросы ее прошлого. Оказывается, она была лишь звеном в цепи странных роковых совпадений...

---

…Папа по странному стечению обстоятельств тоже ушел в этот день. Когда Инга пришла к нему утром и сказала, что уже побывала в храме и поставила свечку за упокой мамы, отец, посмотрев на нее каким-то особым, просветленным взглядом, вдруг уронил:

– Две скоро будешь ставить…

Он отправил ее, объяснил, что хочет отдохнуть. И когда Инга пришла к нему через пару часов, отец уже был без сознания. А уходя, вдруг вздохнул, улыбнулся и произнес чуть слышно:

– Оленька…

* * *

– Как ты там устроилась? Рассказывай! – кинулась с расспросами Тося, едва они присели за столик в крошечном уличном кафе почти под окнами квартиры Кузнецовых. Как Тося ни уговаривала, заходить к ней Инга отказалась. Очень боялась, что придется тете Соне докладывать о своих не совсем веселых делах.

– Нормально все. Думаешь, работаю? Шиш с маслом! Отдыхаю! – Инга посмотрела на подругу. – Ты знаешь, я ведь никогда вот так не отдыхала. Все какие-то SPA-курорты были, ванны с массажами. А тут – дача деревенская, быт не очень устроенный, а мне нравится! Самое тяжкое – одиночество. Сначала, конечно, поплакала в подушку. А потом втянулась. Вот клумбы вам вокруг дачи делаю. Сама! Представляешь?!

Тося не представляла. У Инги благоустройством территории вокруг ее отцовского дома занимались специальные садовники. После них оставалось только поливать. И вдруг – Инга в этой роли! Трудно представить.

– Да ничего сложного, как оказалось. – Инга улыбнулась, вспоминая, как вместе с кустиком «разбитого сердца» соседка подарила ей… коровью лепешку для удобрения. Инга несла лепешку в мешочке, а он порвался. Ей пришлось собирать драгоценное удобрение руками.

– Крестьянка! – со смехом констатировала Тон я.

– Ну да, можно и так сказать. Вот Митеньку везу, теперь мне с ним хорошо будет…

– Ну а дома что? – осторожно спросила подруга.

– Дома тихо и чисто, – ответила Инга. – Я не скрывала, что была. Как скроешь? Митю же забрала! Написала записку Кате, чтоб она не переживала.

– А Стасу?

– А что Стасу? Стасу я ничего не написала. – Инга помолчала. – Тось, время показало, что я не смогу смириться. Наверное, как говорит твоя мама, мы и правда тупые кое в чем, раз мужики от нас убежали: от тебя – к соплюхе, у меня – еще хуже. Но другими-то мы не станем. Наверное, надо признать, что брак наш себя изжил. И у меня главное на повестке дня – как все это сыну и брату сказать…

* * *

Он ворвался в ее жизнь двадцать лет назад. Инга готовилась поступать в университет – подала документы на исторический, думала только о предстоящих экзаменах. Она не выпускала из рук учебников и любой удобный случай использовала с толком: прочитывала пару-тройку страничек из книжки. Они только-только вернулись в Ленинград из Карелии, обживали заново свою старую квартиру, в которой все эти годы жили посторонние люди. После временных квартиросъемщиков отец затеял в доме серьезный ремонт, а поскольку больших денег не было, многое делал сам, не очень умело и медленно.

Инга убегала из дома, чтобы не дышать краской. Она не только повторяла школьную программу, но и заново знакомилась с городом, в котором до этого была лишь наездами. Здесь родились и выросли ее родители. Отсюда они уехали работать на Север, где родилась она. Где-то в этом городе жил огненно-рыжий мальчик – ее первая любовь, разлуку с ним девушка переживала очень тяжело.

Странно все получилось. Они проводили вместе каждое лето: мальчик приезжал в их поселок к бабушке. Сначала вместе качались на качелях и играли в прятки за сараями. Потом он учил ее кататься на велосипеде и мазал ей йодом разбитые коленки. Потом учил плавать. А когда она заканчивала восьмой класс, он почему-то стал стесняться ходить с ней на пляж. И краснел, когда встречал ее на улице.

Это было переломное лето в их отношениях. Инга тоже вдруг стала прятаться от него и подолгу рассматривать себя в зеркале.

Они почти не виделись тем летом, старательно избегали друг друга. И однажды столкнулись нос к носу на танцплощадке у поселкового клуба. Мальчик покраснел, а когда из динамика зазвучали первые аккорды популярного в то лето танго и к Инге – именно к ней, он всей кожей почувствовал это! – направился его дружок, мальчик отклеился от стенки, сорвался с места, опередил друга и пригласил Ингу на медленный танец.

Они покачивались в центре деревянной площадки под нежные звуки и голос, рассказывающий не по-русски о красивой любви – о чем еще можно так петь?! – и мальчик, заикаясь, сказал Инге:

– Я… люблю… тебя…

Он думал, что от слов этих провалится деревянный настил танцплощадки. Но ничего не произошло, никто ничего не понял и ни о чем не догадался. Мир продолжал жить по своим законам. И только для Инги он перевернулся вверх тормашками. Она сбилась с ритма, неуклюже наступила ему на ногу, незаметно вытерла вспотевшую ладошку о его вельветовую курточку и вдруг, совершенно для себя неожиданно, сказала:

– Я… тоже…

И в тот же миг для них все вокруг перестало существовать. Были только эта чарующая музыка, свет от прожектора, бьющий в глаза то ей, то ему, теплый июльский вечер, напоенный запахами свежескошенной травы. Музыка все не кончалась. Потом им сказали, что специально для них заведующий клубом, который распоряжался танцами, подталкивал иголку по черному диску в тот момент, когда песня должна была закончиться, и незнакомый певец снова и снова пел о любви.

Они гуляли в ту ночь до утра, крепко держась за руки, как в детстве, а на рассвете, когда огненный краешек солнца показался из-за дальнего леса, огненно-рыжий мальчик сказал Инге:

– Можно я тебя поцелую?

– Можно, – согласилась она, и он клюнул ее холодным носом куда-то в щеку.

* * *

…Инга потрясла головой, отгоняя воспоминания. Где-то в этом городе живет и сейчас этот мальчик – ее первая любовь. Она ходила по улицам и думала о том, как произойдет их встреча. Впрочем, она боялась этой встречи.

Мальчик предал ее. В конце зимы он прислал ей бандероль, она в нетерпении открыла ее прямо на почте, и на пол посыпались цветные конверты, подписанные ее рукой. Это были ее письма рыжему мальчику. Она писала их ему два года подряд с перерывом только на летние месяцы, потому что летом они были вместе.

Ничего не понимая, Инга собирала их с пола, складывала в пачку. Ей кто-то помогал, она машинально благодарила за помощь. Наконец в куче писем мелькнул листочек, исписанный знакомым рваным почерком.

Лучше бы Инга никогда не читала этого письма. Мальчик обвинял ее в каком-то обмане – «сама знаешь – в каком!». Он, сожалея о потраченном времени, писал, что «все девушки такие», кругом только ложь и обман…

В конце была строчка: «Не ищи меня. Я больше не хочу ничего о тебе знать!»

Эта строчка остановила Ингу, когда она хотела написать мальчику письмо, попросить его объяснить – за что??? Она предпочла переболеть без ненужных расспросов. Что толку задавать вопрос: «За что???» – если еще вчера родной и близкий человек не хочет «ничего о тебе знать»?!

* * *

…В юности все заживает быстрее. И душевные раны тоже. Рубцы, конечно, остаются и боли фантомные – болеть нечему, а болит же, как болела раненная в войну нога у поселкового ветеринара дяди Саши, которую ему полевой хирург в сорок втором оттяпал по самое «не грусти». Стоило дождю начать собираться, как он уже знал про грядущую непогоду, потому что у него дико ныло колено на несуществующей ноге.

Так и у Инги после четырех месяцев после разрыва с мальчиком сердечко ныло нестерпимо. Она уничтожила все письма – его и свои, те, которые он вернул ей. Сожгла в печке черно-белые фотографии, на которых была зафиксирована вся их история: Инга с мальчиком в песочнице, которую построил во дворе ее отец, Инга с мальчиком идут на рыбалку с удочками и стеклянной баночкой на веревочной ручке, Инга с мальчиком у костра, едят печенную в углях картошку. Инга с рыжим мальчиком… Жаль, но на черно-белых фотографиях совсем было не видно, что он огненно-рыжий.

Она аккуратно отделила на всех фотографиях себя от мальчика, свои половинки спрятала в ящик старого письменного стола, его половинки отправила следом за письмами в пламя печи.

Но легче от этого не стало. «Доктор – время…» – мудро сказал тогда папа, ласково погладив Ингу по голове. И она стала пить ежедневно, как лекарство, это время без милого мальчика и его ласковых писем. И к лету на душе, там, где весной он оставил длинную, с зазубринами и рваными краями, похожими на его угловатый почерк, рану, образовалась новая кожица.

А потом Инга познакомилась со Стасом. Она сидела на стрелке Васильевского острова, на зеленой пыльной скамейке, грызла зеленое кислое яблоко и читала учебник. Он плюхнулся рядом, внимательно посмотрел на нее и простецки сказал:

– Девушка, а вы мне нравитесь! Давайте знакомиться?

Он учился в медицинском, ночами работал в больнице санитаром, жил в общежитии. Инга женским чутьем поняла: от любви есть только одно лекарство – другая любовь. Ее закружило в водовороте этих отношений, и она поняла, что начинает по-настоящему выздоравливать.