Антон Соловьев - Дважды украденная смерть

• Название: Дважды украденная смерть
• Автор: Антон Соловьев
• Издательство: Малое предприятие «Вариант-Книга»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5—85070—022—6

Приключенческие повести, представленные в книге, принадлежат перу челябинских литераторов. Поклонники детективного жанра смогут найти в них и занимательный сюжет, и сложно переплетенную фабулу жизни людей нашего непростого сегодняшнего времени, когда не каждый еще в состоянии определить собственное место среди других людей достаточно точно.

---

Бюстик Рыцаря Печального Образа стоял на столе. Эффект этот Рунге не стал оставлять напоследок, полагая, что так разговор пойдет легче. Не дурак же в конце концов Хрусталев.

Действительно, увидев скульптуру, Хрусталев только и произнес устало:

— Нашли все же?..

— Что же вы, Дмитрий Евгеньевич, такую важную улику не ликвидировали?

— Утопить хотел по случаю. Чугун, не сожжешь ведь, не разрубишь на кусочки, не спустишь в унитаз...

— А зачем вообще было брать? Стерли бы следы, поставили бы, где раньше стоял...

— Хотелось поскорей уйти — сунул в карман почти машинально.

— Все верно. Ну рассказывайте, как все было. Или лучше опишите?

— Записывайте. Нет у меня желания заниматься литературным творчеством.

— Тогда вопрос: как вы догадались, что дело не в инюрколлегии, а в «Спортлото»?

— Я знал, что Корзун играет в «Спортлото». Причем, по какой-то системе. Мы встретились однажды в магазине, я покупал карточки, он подошел сдавать свои. Разговорились. И поэтому, когда этот балаболка Подгорный стал всюду распространять байку об инюрколлегии, я, лишь глянув в газету, понял, в чем дело. Не вытерпел, пошел вечером к Корзуну...

— Цель-то все же у вас какая-то была?

— Хотелось проверить свою догадку. Знаете, наверное, все, кто в «Спортлото» играют, завидуют более удачливым. Почему ему везет, а мне нет? И потом, может, действительно система дает возможность выигрывать и даже крупно.

— Вы надеялись, что Корзун поделится с вами секретами своей системы? Как надеялся Герман выведать у графини тайну трех карт.

Хрусталев болезненно скривился: литературная параллель показалась ему неуместной. Рунге тоже это понял и, боясь, что подследственный может замкнуться, мягко попросил:

— Продолжайте, Дмитрий Евгеньевич.

Голос Хрусталева звучал глухо, отрешенно. Говорил он с трудом, и все-таки создавалось впечатление, что говорить ему все же легче, чем молчать.

— Корзун не то удивился, не то растерялся, но пригласил войти. Он не убрал никаких бумаг со стола, за которым сидел перед моим приходом. Я сразу увидел газету «Известия» и раскрытую папку, в которой лежали карточки «Спортлото» и раскрытую тоже тетрадку с какими-то схемами-вычислениями. И поскольку мне надо было как-то объяснить причину своего прихода (когда я пошел, решил, что скажу, позвонить, мол, надо, но телефон стоял в коридоре), то я просто заговорил на тему и мне и ему интересную: что, система сработала? Он не удержался от желания похвастать и сказал, улыбаясь: «Представьте себе, да!» И тут я заметил, что он выпил. Это наш примерный работник, аккуратист, которого все считали поборником трезвости! Да еще гипертоник. Но это обстоятельство придало мне смелости, и я сказал то, на что не решился бы при других обстоятельствах. «Представьте, есть! Есть что и есть чем!» Он вытащил из шкафа бутылку коньяка, уже початую, стакан. За другим стаканом сходил на кухню, налил мне и себе. Когда выпили, я спросил, кивнув на бутылку: «Так что, удача стоит того?» — «Еще как! Полный, можно сказать, бант, как говорили в старину о полном комплекте наград. Два варианта и оба по пять!» — Разыгрываете!»

И тут он, сунув мне «Известия», полез в сервант, где у него стояли книги. Вытащив из второго ряда какую-то малоприметную брошюрку, он раскрыл ее на известной только ему странице и достал часть А тридцать первого тиража «Спортлото», того самого, результаты которого были опубликованы в газете, находившейся у меня в руках. Все точно: маленький клочок бумаги стоил двадцать тысяч... Мне не хотелось выпускать его из рук, но и Корзуну не терпелось заполучить его обратно. Пришлось отдать. Но в брошюру на этот раз он класть не стал, а засунул в ящик стола.

«Да, такое не грех отметить», — сказал я.

Он принял мои слова за намек и тут же налил по полстакана. Мы пили, не закусывая и оба быстро опьянели. Особенно он. У меня уже отпала надобность придумывать причину прихода — ему она была не нужна. Он вдруг стал разговорчивым, принялся рассказывать, в каких странах побывал, а у меня в голове засело занозой: ну зачем ему деньги? Он и так обеспечен, семьи нет, путешествовать не собирается — всего навидался... А тут вот всю жизнь ишачил, а что к финалу? За границу так и не смог съездить, в отпуск всегда выбирал, что подешевле (это сейчас один, а семья ведь была). Мне бы эти двадцать тысяч! Уж я бы развернулся! Бабу молодую бы нашел, на курортах бы порезвился, за границу бы съездил...

Я уже почти не слышал, о чем он там мне поет. А он полез опять в сервант, альбом, что ли, какой доставать. Вижу, качается, думаю, столкнет сейчас что-нибудь, потом объясняйся по трезвости. И точно, толкнул он сервант, тот качнулся, а у него там на верхотуре статуэтка чугунная, каслинское литье, бюстик какой-то, не разберу издалека., но вижу в шляпе круглой и при бородке. Так вот качнулась эта статуэтка, я вскочил, подхватил, а она хоть и невелика на вид, а весу килограмма два с лишним. Ну, как гиря! Но, когда пальцы шею-то обхватили, лег этот бюстик в руке так удобно, так прочно. А Корзун забыл, что и хотел мне показать. К столу опять сел и, смотрю, уже выключился. Думаю, пойду. А двадцать тысяч? Исчезнет карточка, он же на меня покажет. Если что и заспит, то мой-то приход все равно в памяти останется. Надо, думаю, взять, завтра в случае чего объясню. И стал потихоньку ящик выдвигать, куда он положил часть А. Но он почти лежит на этом ящике, его надо слегка отодвинуть. Но только я попытался это сделать, как он, и не спал будто, схватил меня за руку. «А, так ты обокрасть меня пришел!» Схватил меня за левую руку, в правой я держал чугунный бюстик. И когда он стал приподниматься со своего кресла, я этим бюстиком ударил его в висок...

Теперь у меня была только одна мысль — поскорее уйти. Я достал карточку, стараясь не оставить отпечатков пальцев, сунул скульптуру в карман, захватил папку с карточками и свой стакан. Была одна мысль — испариться отсюда. Папку я взял, чтобы никому не пришла в голову мысль о «Спортлото» — пусть думают, что это все произошло из-за объявления инюрколлегии. Отмыть стакан было лучше дома, как и статуэтку. А вот о том, что он дублирует записи в специальной тетрадке, я не подумал. Да и думать тогда не мог.

Я посмотрел на Корзуна, хотя заставить себя это сделать было нелегко. Он был мертв. Я кинулся к двери. Несколько минут стоял, прислушиваясь, — на это хватило выдержки, смотрел в глазок дверной, потом выскользнул. Дверь я не захлопнул, сообразил, что мог, что-нибудь забыть, тогда среди ночи еще можно прийти исправить. Стакан я вымыл, отнес на кухню. У меня тоже такие есть. Папку протер — папка как папка, каких много. Никаких на ней пометок. Записи Корзуна сжег. Еще не заполненные карточки тоже протер, смешал со своими, они у меня тоже есть. А вот бюстик... Его я вымыл, но идти ночью куда-то выбрасывать у меня просто не хватило сил. И зря. Если бы не это — не сидел бы я у вас сейчас.

— Не это, так другое. Мы каждый миллиметр в квартире Корзуна осмотрели бы, но нашли ваши следы: А как получилось, что дверь оказалась закрытой?

— Я не спал всю ночь. Часа в три пошел, чтобы протереть ручки дверей; когда я уходил, люди нет-нет, да появлялись на лестничной площадке, и я боялся это делать. Теперь это сделал, но в квартиру уже не решался войти. «А вдруг он ожил?» — мелькнуло у меня. Пересилив страх, отвращение, я вошел. Он сидел, не меняя позы. Я еще раз оглядел все, прикидывая, где мог оставить какие-либо следы, но решил, что все предусмотрел. Теперь я был в перчатках и не боялся трогать предметы, перемещать их. И почему только я не вернул на место эту злосчастную статуэтку!

— Судьба, — усмехнулся Рунге. — Но повторяю, она только ускорила построение системы доказательств. Способов изобличения... — Рунге запнулся, прежде чем вымолвить слово «преступника». Он таки опустил его. — Способов вашего изобличения мы ведь еще всех не исчерпали. Если бы собака не взяла ваш след, исследование микрочастиц вашей обуви и оставленных в квартире следов дало бы достаточно для суда материалов. Мы-то ведь были уверены, что убили вы.

Хрусталев опустил голову.

— Вы правы, — сказал он наконец. — Все это было безумием. Но сейчас мне все равно. Если меня приговорят к смертной казни, я буду только рад. Тюрьмы мне не выдержать.

— Позвольте последний вопрос, на который вы вправе не отвечать. А как бы вы жили, если бы вас не изобличили?

Хрусталев долго не отвечал. Потом проговорил голосом бесцветным и невыразительным:

— На этот вопрос я не смогу вам ответить, если бы даже хотел.

Птица цвета ультрамарин

ПРОЛОГ

Начальник уголовного розыска Чеканска майор Бахарев с особой тщательностью просматривал поступившие за ночь сводки. Опыт подсказывал, зацепка для раскрытия ограбления может оказаться в этих коротких сообщениях.