Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

• Название: «Если», 2011 № 01
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Уильям БАРТОН. МОРЕ ГРЁЗ

Шел в комнату — попал в другую. Это немудрено, если новоявленные демиурги швыряют куски будущего в прошлое, как им заблагорассудится. И сами рискуют застрять в петле времени…

Ричард ЧВЕДИК. ОРФ

Спустя годы писатель вернулся к трогательной истории своих маленьких героев — дракончиков, сделанных в биолаборатории.

Николай ГОРНОВ. РОЙ

Авторское предложение, как эффективно использовать человеческий мозг, тянет на Нобелевку.

Джеффри ЛЭНДИС. ДЕВУШКА И ПИРАТ

Захватывая корабль с хрупкой пленницей, «космический волк» не предполагал, что она доставит столько хлопот.

Сергей СИНЯКИН. СМЕРТЬ В ТИХОМ ПАРКЕ

Тигр? Тигр!

Дэвид САЙМОНС. ОСОБЫЕ ЖИВОТНЫЕ ДОКТОРА СКЕННЕРА

Генетики-недоучки напортачили, а бедному ветеринару — разбираться!

Иэн МАКЛАУД. ВСПЯТЬ ЧЕРЕЗ СТИКС

Персонажи рассказа входят в эту реку неоднократно — и с неизменным успехом.

Александр БАЧИЛО, Игорь ТКАЧЕНКО. «ИДЕЙ ХВАТИТ НА КАЖДОГО ЗРИТЕЛЯ»

…или Как это будет по-русски.

Сергей СЛЮСАРЕНКО. ВЕК ТРИФФИДОВ

…или Трое сбоку — ваших нет.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ИГРА В КЛАССИКУ

…или Полугодие на большом экране.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

…или Суперзлодеи против супергероев.

Николай КАЛИНИЧЕНКО. ПРИВЫЧКА К ВЕЧНОСТИ

Сколько вам отмерить лет, чтобы вы почувствовали себя по-настоящему счастливым? Благо, вариантов у нас множество.

Сергей ШИКАРЕВ. ДРУДНОЕ ДЕЛО

Очень странная история мистера Диккенса и мистера Коллинза.

Андрей БАЛДИН. ПРОСТРАНСТВО ВРЕМЕНИ

Зимние каникулы — самое время для умной праздности.

РЕЦЕНЗИИ

Все журналы взахлеб и наперебой пишут о чудесах новых технологий, адресованных читателю, а мы, уж позвольте, по старинке расскажем вам о Книгах Обыкновенных Типографских.

КУРСОР

Правильной ли дорогой идете, товарищи? Как Роскосмос обиделся на Бекмамбетова.

Вл. ГАКОВ. ИЗЛЕЧЕНИЕ СОЗДАТЕЛЯ

Вся правда о самом брутальном писателе прошлого века.

ПЕРСОНАЛИИ

А вот вам загадка. Встретились под одной обложкой несколько человек, быть может, даже не знакомых друг с другом. Профессии у всех разные, а вот род деятельности один. Кто эти люди?

---

Из этих воспоминаний «последнего кельта», как назвал Говарда автор одной из лучших книг о нем Глен Лорд, явствует, что созданный писателем мир «отверженных цивилизацией» — результат не только психологических травм, полученных в раннем детстве, но и более глубинных процессов, происходивших в сознании и подсознании будущего создателя Конана.

Видимо, Роберту Говарду на роду было написано остаться изгоем, человеком, во всех отношениях не приспособленным к окружавшей его донельзя прагматической американской действительности. И своеобразно «отомстившим» ей — своим Суперварваром, грозой всякого порядка и цивилизованности, со временем превратившимся в одного из любимейших героев миллионов американцев!

Для начала Говард занялся собой. Точнее, своим телом. Будущий писатель увлекся боксом, атлетической гимнастикой и бодибилдингом. Закончил школу и поступил в «академию» при колледже в близлежащем городе Браунвуде. Под шикарным названием «академия» в действительности скрывались самые обыкновенные высшие курсы, готовящие мелких клерков, машинисток, стенографисток и прочий, говоря современным языком, «офисный планктон». Уже подумывавшему о писательском ремесле Говарду показалось практичным получить профессию машиниста-стенографиста, и в течение какого-то времени эта традиционно дамская профессия служила ему основным источником дохода.

Впрочем, и эти курсы он не закончил, по истечении второго года обучения вернулся в отчий дом. Молодой человек стал работать, где придется. Паковал хлопковые тюки на местной фабрике, клеймил коров, убирал мусор, работал в продуктовой лавке и аптеке (что в Америке практически одно и то же), а также пописывал на тему нефтяного бизнеса в целый ряд газет Техаса и соседней Оклахомы.

А затем решил, что с него хватит, и вернулся в «академию» — на сей раз изучать бухгалтерский учет. Немного расслабившись после изматывающей поденщины, молодой человек с воодушевлением открыл в себе поэтический дар, настрочив за год столько стихотворений и поэм, что их набралось на целых шесть сборников (вышедших спустя тридцать лет после его смерти).

В августе 1927 года он снова вернулся в Кросс-Плейнс, убежденный, что отныне удовлетворить его может одна-единственная профессия на свете — профессия писателя.

В литературу его привели не культурное окружение, не гены и не переживания детства, а как раз напротив — отторжение, стихийный протест против всего перечисленного. В мире, бесконечно далеком от литературы, он, подобно отцу, стал тоже первым в Центральном Техасе — первым профессиональным писателем.

Литература во многом удовлетворила и его жажду индивидуальной свободы, граничащей с анархизмом. При этом лентяем Роберт Говард, безусловно, не был: «Я мог бы изучать право или заняться чем-либо иным, но никакая другая работа не предоставила бы мне той степени свободы, которую давало ремесло писателя. А желание полной свободы превратилось для меня в своего рода манию, притом что я безропотно платил за нее жизнью в спартанских условиях и отказом от многого, чего желали моя душа и тело… Бывало, за пишущей машинкой я проводил восемнадцать часов, но то был мой собственный выбор, и я мог прекратить работу в любой миг — без страха быть уволенным».

В 1928 году он торжественно обещал отцу: если в течение года не станет профессиональным писателем, то смирится с судьбой и займется каким-то «полезным делом». С некоторыми оговорками обещание свое он сдержал.

В пятнадцать лет Говард впервые рискнул предложить собственную литературную продукцию одному дешевому журнальчику, названному пророчески «Adventure Stories» («Рассказы о приключениях»). В журнале рукописи дебютанта не приняли, а зря! Другое издание оказалось прозорливее… Если в мире научной фантастики не было в предвоенные годы журнала авторитетнее гернсбековского «Amazing Stories», то в мире фантастики ненаучной, потусторонней и мистической бесспорным фаворитом на долгие годы стал журнал «Weird Tales», основанный, кстати, на три года раньше гернсбековского первенца. Именно этот журнал «пригрел» среди прочих Лавкрафта, Блоха, знаменитый супружеский дуэт Каттнера — Мур. И Роберта Говарда. Кстати, с Лавкрафтом нашего героя связывала и глубокая личная дружба, правда, ограниченная эпистолярным общением: судьба распорядилась так, что, обменявшись многими тысячами писем, друзья и коллеги лично не встретились ни разу…

Литературную карьеру Говарда не назовешь быстрой. Первой его публикацией стало стихотворение «Море», напечатанное в одной из городских газет еще в 1923 году, а прозаическим дебютом — рассказ «Копье и клык», опубликованный в «Weird Tales» двумя годами позже. 1926 год принес одну публикацию, в 1927-м вышли рассказ и два стихотворения. В том году суммарный литературный гонорар начинающего автора составил 37 с половиной долларов…

Однако ситуация медленно, но верно изменялась к лучшему: августовский номер «Weird Tales» за 1928 год украсила иллюстрация к рассказу Говарда «Красные тени» — первому, в котором читатель познакомился с героем по имени Соломон Кейн. А начиная со следующего года Говард стал одним из ведущих авторов журнала, во многом превратившись в «визитную карточку» издания.

1929 год ознаменовал собой долгожданный прорыв, хотя и не в фантастике. Страстный энтузиаст бокса, Говард начал посылать спортивные рассказы в различные периодические издания, которые, в отличие от жанровых журнальчиков, платили весьма неплохо. За год эти «внежанровые» публикации принесли Говарду целых 772 доллара (в ту пору средний годовой доход в Соединенных Штатах немногим превышал тысячу долларов). Уже в следующем году сумма гонораров выросла в полтора раза…

А в 1932 году публикация первого произведения из серии о Конане принесла и долгожданную славу. Разумеется, не среди высоколобых критиков и читателей-интеллектуалов, но Говард никогда и не считал себя автором серьезной литературы. Единственным успехом, на который он рассчитывал, был пьедестал мастера развлекательной литературы (той, что в английском языке входит в понятие entertainment).

Казалось бы, все складывалось как нельзя лучше — даже несмотря на то что обрушившаяся на США Великая Депрессия не оставила в стороне, разумеется, и книжный рынок, — и в будущее молодой писатель мог смотреть с энтузиазмом. Но это же десятилетие — последнее в его жизни — отмечено другим «прорывом», куда более тревожным.

Нельзя сказать, что он был абсолютно одинок. Но даже и своих немногочисленных друзей в последние годы жизни Говард стал откровенно избегать. И почти ничего не известно о его отношениях с противоположным полом. Далеким от нормы было и его общее психическое здоровье. Все чаще и чаще его настигали приступы глубочайшей депрессии. Будто снова вернулось детство с его одиночеством, боязнью окружающих, погруженностью в мир собственных комплексов и страхов… Неодолимо ухудшавшееся настроение Говарда было подобно черной волне, которая все больше окутывала его сознание, пока не поглотила совсем.

Он продолжал писать с той же интенсивностью, но отныне любое событие могло на долгие месяцы вывести его из равновесия. Чем более неодолимыми, неотразимыми и лишенными даже намека на рефлексию становились его герои, тем более уязвимым перед каждым жизненным испытанием ощущал себя их создатель.

Когда долго и безнадежно болевшая мать погрузилась в кому, Роберт, приложивший до того немало усилий, чтобы выходить самое близкое ему существо на свете, понял, что на этот раз все кончено. Не дожидаясь вердикта врачей, он зашел в свой гараж, забрался в автомобиль и выстрелил себе в висок из охотничьего ружья. Случилось это утром 11 июня 1936 года.

Предсмертная записка была стихотворным двустишием:

Все кончено — путь предстоит далече,

Пир завершен, и гаснут свечи.

Итак, жизнь сломала закомплексованного супермена, хотя в литературе он дал жизнь многим супергероям. И главным литературным достижением Говарда остался Конан из Киммерии.

История «конанианы», хотя и представляется на первый взгляд чрезвычайно запутанной (и уже не удивляет, что Говарду порой приписывают то, чего он не писал), все же четко делится на несколько этапов. Я не буду подробно останавливаться на цикле, а отмечу только последний этап — самый неожиданный и парадоксальный.

При жизни писателя, в 1932–1936 годах, на страницах журнала «Weird Tales» было опубликовано 17 повестей о Конане; еще четыре повести вышли посмертно. В 1950-е годы все они переизданы издательством «Gnome Press» в виде пятитомника.

Впоследствии усилиями таких энергичных последователей Говарда, как писатели Спрэг де Камп и Лин Картер, удалось разыскать в рукописном наследстве их кумира ряд неоконченных фрагментов, которые были восстановлены, а во многих случаях и произвольно дописаны «редакторами». Именно усилиями последних уже в 1960-е годы была предпринята попытка издать полную, уточненную сагу о Конане. Теперь она занимала целых 12 томов.