Журнал «Если» - «Если», 2011 № 04

• Название: «Если», 2011 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Мария ГАЛИНА. СОЛНЦЕВОРОТ

В убогом городишке у бедной девушки — никакого будущего. Разве что стать принцессой…

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. ВКУС СЛОВА

Лесть сладка, утрата горька, иные шутки солоны… Но обитатели этого мира не признают метафор и пробуют все слова на вкус.

Елена ВОРОН. ЧУЖАК И РОКОТ

Безвинно пострадать… Здесь это не христианская добродетель, а средство выживания.

Наталья РЕЗАНОВА. ВИКТИМАРИЙ

Как утверждает сам автор, в процессе написания рассказа ни одно животное не пострадало.

Святослав ЛОГИНОВ. РОДНИЦА

Ни девичий смех, ни морок искусительный не собьют с пути стойкого инока. На то и имя ему — Пётр.

Дмитрий КАЗАКОВ. ПРАВИЛЬНОЕ ЖЕЛАНИЕ

Желания, как известно, тем и опасны, что имеют обыкновение сбываться.

Александр ГРИГОРОВ. ЗАБИРАТЕЛЬ

Не путать с мусорщиком — предупреждает автор. Хотя рыться в словесных отходах — занятие на любителя.

Ольга НИКИФОРОВА. «У НАС НЕТ ПЕРВОГО СРЕДИ РАВНЫХ»

Иногда сценаристы бывают даже чересчур откровенны.

Аркадий ШУШПАНОВ. МАГИЯ ЛЮБВИ

И жизнь, и слезы, и… мировая кинофантастика.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Гениальность писателя проверяется временем. И если автора активно экранизируют спустя век — это о чем-то говорит!

Николай КАЛИНИЧЕНКО. МИР ИЗРЕЧЁННЫЙ

Уж кто-кто, а фантасты никогда не забывали, что в начале было, есть и будет Слово. А лингвистика — важнейший научный инструмент при создании новых миров.

Сергей ШИКАРЕВ. ИСТОРИЯ С ДРАКОНАМИ

Все-таки до чего же ловко и гармонично этот автор умудряется совмещать в одном произведении НФ, фэнтези, фольклорную сказку, философскую глубину и легкость повествования!

РЕЦЕНЗИИ

Выбор на все вкусы: классики и современники, известные и начинающие, фэнтези и слипстрим, НФ и фантасмагория.

КУРСОР

На западном «Оскаре» без перемен.

Юрий БУРНОСОВ. ВПЕРЁД В ПРОШЛОЕ!

Писатель поговорил с читателями о наболевшем, а заодно примерил на себя пиджак критика.

ПЕРСОНАЛИИ

Удивительно: проводя столько времени в нездешних мирах, они каким-то чудом умудряются оставаться очень земными, в чем-то даже прагматичными людьми.

---

Он сплюнул жидкость. Язык одеревенел. Может, яд в питье все-таки есть и теперь только начал действовать?

— Я не понял, — ему все труднее становилось говорить, — не понял до конца. Это какая-то, ну, форма объявления войны… Мне надо в кабинет мастера. Посмотреть книги, записи, образцы…

Он покачнулся. Стократ подхватил его под локоть.

— Отравился? — быстро спросил князь.

— Голоден, — Стократ заглянул Шмелю в глаза. — Устал. Вели, пусть ему сварят сладкой каши побольше, и…

— Не сладкой, — пробормотал Шмель. — Пресной… для языка.

* * *

В этом кабинете, где стены до потолка были уставлены склянками, где даже после смерти хозяина пузырились цветные жидкости в перегонных устройствах, где гирляндами свисали с потолка заваренные в смолу образцы, — в этом кабинете и за этим столом мальчишка оказался куда больше похож на колдуна, чем любой из знакомых Стократа.

Бледный, даже синий, очень сосредоточенный, Шмель сразу же поставил воду на маленькую печь — греться. Потом, непрерывно полоща теплой водой рот, отыскал в соседней книжной кладовке несколько томов, добыл со стеллажей бутылки, зажег свечи и среди всего этого раскрыл свой потрепанный дорожный мешок; мальчишка не заботился, как он выглядит. Мальчишка работал, и ему было трудно.

Дом погибшего языковеда стоял пустой, на крыльце дежурила стража. Глаза-и-Уши каким-то образом уговорил жителей Макухи придержать свой гнев до завтра. В поселке снова сделалось тихо, и улицы подозрительно опустели.

Плюшку посадили под замок в доме князя, чтобы не разнес до поры новость о страшной угрозе лесовиков. Парню до сих пор не сообщили о гибели отца, и Стократ не знал, милосердие это или издевательство.

Патрули, тайно разосланные к источникам, принесли добрую весть: вода чистая. Пока во всяком случае. Князь распорядился расставить стражу у колодцев.

— Может, они просто запугивают? — Стократ расхаживал по дому, все разглядывая, но ни к чему не прикасаясь. — Целую реку отравить, это, знаешь, никаким лесовикам не под силу… Или под силу?

Он остановился в дверях кабинета, где мальчишка сидел, скрючившись, над полированной мраморной доской. На доске застывшим воском были нарисованы лепестки и стрелы; цветные капли жидкости причудливо сливались, как на палитре.

— Как ты, Шмель?

— Не понимаю, — сказал мальчишка, и Стократ увидел, что парень на грани истерики. — Уже язык во рту совсем… как дерево. Не понимаю!

— Отдохни.

Зашло солнце. С момента гибели торговца Сходни миновали ровно сутки.

Шмель еще раз прополоскал рот. Сплюнул. Прижал к губам салфетку: растрескавшиеся губы кровоточили.

— Очень крепкий… вкус. Злое послание. Много соли и кислоты. Разъедает рот… Тьфу.

Слегка покачиваясь, он прошелся по дому. Остановился посреди большой комнаты с лавками вдоль стен.

— Вот здесь он нас учил… Думал, никогда сюда не вернусь.

— Отдохни, — снова предложил Стократ. — Хочешь, пойдем в трактир, навестим Тину?

— Нет, — Шмель помотал головой. — Что мы им всем… скажем?

— Ничего. Я прикажу им не спрашивать.

— Тебе просто, — Шмель опустился на скамейку, на свое привычное ученическое место. — Тебе просто. Ты можешь приказать. Или убить, если не послушают.

— Я убиваю только душегубов. И тех, кто живет насилием.

— Один — троих, — Шмель прикрыл глаза. — А если бы их было четверо?

— Все равно.

— А семеро?

— Справился бы.

— А десять?

— Наверное, нет, — Стократ засомневался. — Против десяти я не выходил ни разу.

— Откуда ты умеешь? — помолчав, спросил Шмель.

— Тебе сколько лет?

— Четырнадцать.

— Когда мне было четырнадцать, я жил в сиротском приюте, без семьи, без меча и без всякой надежды. А через год появился человек, который подарил мне меч. Вот так — подарил, упал и умер, потому что был очень стар…

— Волшебник?

— Не знаю. Только с тех пор я стал… задавать себе вопросы. Думать. Смотреть. Искать и отгадывать загадки.

— И убивать убийц?

— Так получилось, — ответил Стократ.

Он собрался было рассказать мальчишке, как это произошло с ним в первый раз — ночью, на большой дороге, когда в него, шестнадцатилетнего, начали стрелять из темноты. Как мерзко взвизгнула стрела возле уха, как другая воткнулась в дорожный указатель, как провалилась в ужасе душа до самых колен. На него напали, вероятно, потому что при парне был хороший меч — скорее всего, на клинок и польстились…

До того тысячу раз тренировался, размахивая мечом и воображая себя в гуще боя, но в ту ночь впервые услышал, с каким звуком входит сталь в тело врага. И бежал, пока чужая кровь, перепачкавшая его с ног до головы, не остыла совсем и не высохла. Тогда он залез в речку — прямо в одежде, хотя была уже осень, и долго отмывал себя и клинок, а когда посмотрел на него при свете костра — изнутри, как из узкого окна, глянула на него чужая пленная душа.

— Что? — спросил Шмель.

— А? — Стократ встрепенулся.

— Ты хотел мне что-то рассказать.

— Да нет, просто задумался.

Он сел рядом со Шмелем и привалился спиной к стене. В тот раз у костра он до того перепугался, что едва не бросил меч. Пленная душа не ушла на другой день и на третий, а на четвертый клинок сделался втрое тяжелее обычного. Тогда юный Стократ разозлился и воткнул меч в землю с криком «убирайся!», и увидел, как душа ушла — перетекла в дождевого червя, случайно перерубленного клинком…

Шмель вдруг просветлел:

— Скажи, а колдовством ты не можешь прочитать это послание?

— Нет, — Стократ с сожалением покачал головой. — Но если бы я учился, у меня бы со временем вышло, наверное.

Шмель неуверенно улыбнулся:

— У тебя бы вышло… А хочешь попробовать?

— Как?

— Есть же азбука…

Он торопливо вышел и тут же вернулся со своим мешком.

— Смотри, в этом флаконе — «два», а в этом — «большой». Давай, попробуй, а потом различи!

— Ладно.

Вкус у обеих капель был едва уловимый, и разницы между ними почти не чувствовалось. Стократ несколько раз выдохнул через нос, поводил языком по нёбу: первая, кажется, была чуть слаще?

— А теперь скажи, что здесь? — Шмель, тайно позвенев флаконами, протянул ему еще ложку.

— «Два».

— Здорово, — мальчишка даже притих на секунду. — Или просто угадал? А теперь?

Он снова повернулся к Стократу спиной и звякнул стеклом.

— А теперь ты меня обманываешь, — проговорил Стократ, отведав. — Здесь что-то третье, ты мне такого не давал.

— Из тебя бы вышел языковед, — восхитился Шмель.

— Так возьми меня в обучение.

— Я буду мастер, а ты — ученик, — Шмель неуверенно улыбнулся и вдруг расхохотался так громко, что зазвенели на полках флаконы: — Я буду мастер! А ты — ученик!

Стократ рассмеялся в ответ, и так, хохочущими, их застал срочный гонец от князя.

* * *

— Новое послание, — князь расхаживал по кабинету, распространяя запах браги, но казался удивительно трезвым. — Третье послание за два дня! Что там у них происходит?!

Стократ взял со стола кувшин. Попробовал питье, потом сам наполнил кубок и передал Шмелю. Тот взял, обмирая от благодарности: Стократ попробовал. Яда нет.

Он прикоснулся к напитку, боясь снова опозориться, но смысл послания оказался на этот раз очень простым:

— Они хотят, к ним на переговоры… чтобы срочно пришел кто-то, кто у нас власть.

— Они не знают, кто у нас власть?! — рявкнул князь, и выяснилось, что он все-таки пьян. — Всё они знают! Знают, где в Макухе кузница, где у Сходни новые склады, и когда в Правой сеют свеклу, и…

Он вдруг замолчал, перехватив взгляд Стократа.

Потом оба посмотрели на Шмеля; он знал такие взгляды. Двое, случайно коснувшись в разговоре тайны, вдруг спохватываются, что рядом чужие уши — недостойные уши мальчишки, место которому за дверью. И его отправляют за дверь…

Стократ вдруг приподнял уголки губ. Покачал головой, будто говоря: нет. Ты здесь полноправный собеседник, поэтому, на счастье или на горе, должен остаться. Снова посмотрел на князя:

— Ты ведь не только о вырубках с ними говорил, верно?

Шмель похолодел. Его собственные уши показались ему в самом деле недостойными — и, пожалуй, слишком ценными, чтобы слушать такие речи. Шмель понимал, что безопаснее выйти за дверь, пусть даже без приказа. Но он был единственным мастером-языковедом в поселке и в мире, и потому остался и даже выше поднял подбородок.

— О чем ты еще с ними говорил? — снова спросил Стократ.

— Я хозяин на своей земле, — неохотно отозвался князь. — Я должен знать, что происходит. Да, у меня есть глаза и в Макухе, и в Правой, и в Левой, и… лесовики тоже кое-что видели.

— Что им понимать в торговых делах? В делах торговца Сходни, например?