Василий Коньков - Время далекое и близкое

• Название: Время далекое и близкое
• Автор: Василий Коньков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

На последней встрече ветеранов нашей армии я попросил Марию Дмитриевну Павлову вспомнить хотя бы один из рейсов на передовую.

- Нам срочно нужно было доставить боеприпасы танкистам, - рассказала она. - Ну мы и выжимали, что можно было, из моторов. Вдруг я почувствовала, как откуда-то потянуло гарью. Глянула вниз, под ноги, и обомлела: в щели из-под пола кабины огонь пробивается. Не помню, как мотор выключила, выбросилась из кабины и сразу же под машину. А там по днищу языки пламени перебрасываются. Давай хватать комья земли да швырять их в это пламя. Кожа на руках полопалась, спецовка задымилась. С огнем покончила, вылезла из-под машины. Хочу встать, а ноги от напряжения не держат. Только тут дошло до меня, какое несчастье могло произойти. Доставила снаряды танкистам. Они смотрят на меня и не узнают. "Мария, - спрашивают, - куда это свои улыбки веселые спрятала?" Увидели обгоревшую одежду на мне, умолкли.

Свидетельствую как их начальник: женщины-водители выполняли свой ратный долг наравне с мужчинами, ни в чем им не уступая. Не жаловались на судьбу, не просили поблажек. Надо было - сутки безвылазно из кабин проводили в рейсах. Случалась поломка - сами были и за механиков, и за слесарей. Они ремонтировали и дороги.

Однажды, возвращаясь из штаба армии, я и застал девушек за этой работой. Было у меня в машине несколько банок тушенки, велел водителю открыть их. Нашелся и хлеб. Получилось что-то похожее на бутерброды. За этой скромной трапезой разговор завязался. Война кругом, невдалеке пушки бухают, а девушки о нарядных платьях, о танцах, кино размечтались. Вижу, сами на командиров посматривают, видно, ждут, что те дадут команду снова приступить к работе, а с мечтами - ну так не хотелось расставаться.

Война войной... А человек и живет для того, чтобы о сущем думать. И как нам, командирам, было важно не проходить мимо вот таких возможностей пообщаться с людьми, послушать, о чем они мечтают, какими думами заняты. Я обычно присаживался рядом с отдыхающими бойцами, старался взбодрить их словом, поучить уму-разуму, сам учился у них. Мы все на войне нуждались в таком общении: и красноармейцы, и генералы. Любовь к командирам была неподдельной, истинной. В минуту опасности боец не раздумывая заслонял, собой от вражеской пули командира.

Однако продолжу рассказ о девушках-водителях. Приступая к работе над книгой, я задался целью разыскать как можно больше своих сослуживцев. Их оказалось немало. Так я узнал, что счастливо сложилась послевоенная судьба у А. В. Малюковой, А. Ф. Мальцевой (Токаревой), В. К. Сорокиной, Н. И. Зотовой, М. И. Масленниковой (Суворовой). У них - крепкие, хорошие семьи. Многие успешно трудятся. Павлова, например, работает мастером цеха по изготовлению головных уборов, Сорокина - художник-оформитель, Малюкова финансовый работник.

О женщине на войне написаны книги, поставлены фильмы. И все-таки далеко не все еще рассказано об этих мужественных труженицах. Память возвращает туда, в военные годы, на пылающие улицы Берлина. Какими же храбрыми и вездесущими были они, наши сестрички из медсанбатов.

Перед глазами встает такая картина. Посреди грохочущей от разрывов снарядов и мин улицы остановился наш подбитый танк. Густым дымом заволокло бронированную машину. И вдруг из этого кромешного ада показываются две фигуры. Щупленькая девчушка с медицинской сумкой тащит на себе обгоревшего механика-водителя. Слезы у сестрички от тяжести и жалости, а она слова успевает подбирать самые нежные, ласковые, успокаивающие.

Наш 583-й хирургический полевой походный госпиталь располагался на окраине Берлина в полуразрушенном здании. Работы хватало всем, начиная от медперсонала и кончая хозяйственниками. Но богами здесь были хирурги. Лишенные самых элементарных условий для операций, они творили чудеса. Около тысячи раненых было доставлено сюда за несколько дней. К сожалению, в свое время я не сохранил журнал, в котором оставляли свои горячие слова благодарности выписывающиеся из госпиталя бойцы и командиры. Но запомнились первые строки некоторых записей: "Если бы не хирурги Эльдаров и Ткачев..." Да, подполковники медицинской службы Ткачев и Эльдаров творили чудеса. Для меня так и осталось загадкой, когда же отдыхали эти люди и отдыхали ли вообще.

У отдельных, даже военных, людей со словом "тыл" ассоциируется что-то окостенелое, застопорившее ход, задвинутое в даль дальнюю. В работнике тыла они почему-то угадывают человека, интересы которого дальше портянок и устройства помывки личного состава не распространяются. И если такие люди вдруг узнают, что ты, бывший боевой командир, связан с тыловой службой, то тут же пытаются соболезновать: не повезло, мол, сочувствую.

С одним из таких соболезнователей мне довелось встретиться. После упорных боев выдалась небольшая пауза. Мне необходимо было побывать в штабе армии. При прорыве сильно укрепленной обороны гитлеровцев мы потеряли несколько десятков танков, которым срочно требовался ремонт. Я приехал, чтобы доложить командующему свои соображения. Вдруг меня окликнул незнакомый голос. Обернулся. Передо мной стоял генерал. В нем я узнал бывшего сослуживца.

- Слышал, ты в тыл попал, - спросил он, - если не секрет - за что?

- Устал командовать, решил отдохнуть, - в тон ему ответил я.

- Да ну, с твоим характером - и вдруг отдохнуть...

Человек он был здравый, не лишенный юмора. Я уважал его за эти качества. Да и он, видно, смекнул, что задел мою болевую точку.

- Хочешь проехать со мной в соседнее хозяйство? - неожиданно предложил я бывшему сослуживцу.

Не обращая внимания на его отнекивания, усадил в машину, и мы поехали. Поехали в 79-й гвардейский минометный полк. Его бойцы и командиры особенно отличились среди тех, кто штурмом брал Зеловские высоты, кто протаранил нафаршированные вражескими огневыми точками берлинские улицы. Минометчики сеяли панику у гитлеровцев.

Как только заводили свою песню русские "катюши", по признанию одного пленного фашистского офицера, его тело расставалось с душой досрочно. Я любил гвардейцев-минометчиков за их преданность своей службе, за веселый нрав. И еще - за расчетливость. У них ничего даром не пропадало: каждый снаряд разил врага, каждый литр горючего приближал установку к огневой позиции.

Нас встретил командир полка гвардии полковник И. И. Бондаренко, крепко сложенный, улыбчивый украинец. Тут же оказались начальник штаба, начальник политотдела полка гвардии подполковник И. Е. Табанаков и гвардии подполковник М. Ф. Останин. Такой группой мы и пошли по лагерю минометчиков. Кругом чистота, порядок, словно люди не воевали, а на учебные сборы выехали. Ярко светило солнце. Все минометчики, одетые в новенькую летнюю форму, выбритые, подстриженные.

В импровизированной столовой нас ждал сюрприз - прел, настаивался в бачке натуральный украинский борщ. Пошли истории, воспоминания. Полковник Бондаренко больше рассказывал о своих "катюшах", о боевых товарищах, с которыми не раз подвергался опасности. Нередко он поворачивался ко мне и говорил: "Спасибо, товарищ генерал, за снаряды, которые ваши люди подвезли в тот раз".

Не мне нужны были эти слова признательности. Я просто делал свою работу, старался успевать сделать все к сроку. Но в данную минуту было приятно слышать такие отзывы. Рядом был мой старый знакомый, почему-то неправильно думавший о работе тех, кто принадлежал к числу работников тыла.

Потом был еще разговор с "командиром батареи старшим лейтенантом М. П. Иванихиным. Он рассказал о том, какой своевременной и практичной оказалась идея офицеров службы тыла с переделкой транспортных машин.

Идея действительно принадлежала нашим офицерам, работавшим в содружестве с минометчиками, и состояла вот в чем. Обычный ЗИС-5 мог взять 13 ящиков, в которых было 26 эрэсов. Было предложено реконструировать кузов, оборудовав его специальной деревянной арматурой. Она-то и помогала перевозить сразу 64 снаряда, что составляло один батарейный залп. Имея в батарее четыре заново оборудованные машины, минометчики могли распоряжаться пятью залпами (один транспортировался на направляющих): Именно тогда уже родился прообраз нынешней ТЗМ (транспортно-заряжающей машины). Преимущество этого нововведения сказалось сразу. Батарея получила возможность действовать в отрыве от полка, совершать рейды по тылам противника. Мы тепло простились с минометчиками. На душе у меня было светло. Вышло как-то непроизвольно, я вполголоса запел веселую мелодию.

- Фомич, ты извини меня, если чем обидел, - взяв мою руку, тихо сказал приятель. - Увидел, как тебя принимают, как с тобой советуются, понял, нужен ты людям, а это - главное.

"Виллис" мчал нас к штабу армии. Воздух дрожал от беспрерывного, то удалявшегося, то нараставшего рокота моторов, и рыжая пыль, клубившаяся над дорогой густыми облаками, порой пыталась заслонить солнце. Думалось о чем-то хорошем, мирном. Я не спешил прогнать эти размягчающие душу мысли. Почему-то остро почувствовал, что нет в эти минуты рядом дорогих мне людей: Клепикова, Журавлева, Долгова, Слинько. Я бы не сдержался, обязательно сказал им: "А вы знаете, наше дело так нужно людям". То ли от минутного тщеславия, то ли от переполнившей душу радости, но я себя чувствовал счастливым.