Светлана Багдерина - Не будите Гаурдака

• Название: Не будите Гаурдака
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Еженедельный прием населения Лукоморья по личным вопросам подходил к концу, когда в зал аудиенций уверенно спотыкающейся поступью вошел тот, кого царь Василий ждал и хотел увидеть меньше всего. На следующий день царский дворец был поднят по тревоге: ночью, а может, вечером, хотя, не исключено, что и днем, нелогично, таинственно и внезапно пропал младший брат царя, Иванушка. Красна душа-девица царевна Серафима, супруга потерявшегося Ивана, и Масдай, старый ворчливый ковер-самолет, стряхнув назойливых придворных и нафталин, срочно вылетают на поиски. Предстоит ли им спасти Белый Свет, или снова стать посмешищем Пяти Родов — наследников Выживших, изгнавших тысячу лет назад полубога-полудемона Гаурдака из их мира?

---

И ощутила, как мелко земля задрожала.

Встала с земли Сколопендра, кряхтя и шатаясь,

Руки простерла любимому вслед, и, полшага

Сделав нетвердой ногой, чувств лишилась,

В обморочном состояньи на клумбу упала.

Но не погиб в столкновеньи с землей Дихлофос боговидный.

На деревянную крышу сарая свалившись,

И разнеся ее в щепки главою могучей,

Мягко упал он на грабли садовые, даже

Не пострадав при паденьи телесно, всего лишь

Пара царапин осталась на теле героя.

На ноги встав и древесную пыль отряхнувши,

И отчихавшись со вкусом, герой из сарая

Вышел, и тут же на клумбу наткнулся,

Где недвижима лежала его Сколопендра,

Бледная вся, и змея не спеша выползала

Злобно шипя, из-под стройного торса девицы.

Вмиг ухватил Дихлофосси змею, и приставил

Пасть смертоносную, полную яда, к груди своей страстной,

К месту, где сердце горячее бьется, исправно

Кровь перекачивая по всему организму.

И укусила змея Дихлофоса, и пал он,

Ибо не мыслил он жизни без Сколопендриты.

Обморок быстро прошел, и очнулась девица.

Очи отверзши и голову вбок повернувши,

Рядом с собой Дихлофоса она увидала,

Тут же на клумбе лежащего, а вокруг шеи,

Плотно змея обвилась; и картина такая

Ввергла в глухую тоску сколопендрину душу.

Думая, что Дихлофоса змея укусила,

И что покинул навеки возлюбленный землю,

Резво помчалась к пруду изменившемся ликом

Сколопендрита, в отчаяньи смутном надеясь

Броситься в воду, чтоб волны сомкнулись над нею,

Чтоб пузыри на поверхность прощальные всплыли,

Булькнули, лопнули и моментально исчезли,

Тихой и ровной навечно воды гладь оставив…

Когда последний аккорд сладкозвучных струн растаял в зачарованной тишине, женская половина аудитории взорвалась аплодисментами. И даже суровые мужи, украшенные боевыми шрамами, украдкой смахивали что-то с опущенных глаз рукавами кожаных камзолов.

— Какая неистовая любовь!.. — позабыв все обиды вечера, пылко взяла за руку чародея Крида. — Какая высокая страсть!.. Как жаль, что такое случается только в песнях!..

— Это… моя любимая баллада. Тоже, — осторожно выговорил маг и встревожено уставился на соседку — не сказал ли он снова, не зная сам, чего-нибудь не то.

Но и на этот раз он угадал с ответом, и восторженная графинюшка пылко заключила его в горячие объятия и чмокнула в щечку.

— Ах, Эссельте!.. Я обожаю тебя!..

За весь вечер волшебник не замечал, что в зале пиров, оказывается, слишком сильно натоплено.

Руки Агафона помимо его же агафоновой воли сомкнулись вокруг талии девушки, а из уст вырвались искренние слова:

— Ты мне тоже нравишься, Крида!..

— Вот она — волшебная сила искусства! — поучительно поднял палец к покрытому росписью потолку граф Бриггстский из-за плеча герцога. — Красота спасет мир!.. А-а… Кхм. Неужели это я сказал? Хмммм… Надо же… Об это надо пофилософствовать!..

— Чушь и ерунда, — угрюмо и тихо, словно удар кинжала, прозвучало вдруг справа, и чародей застыл, точно пронзенный ледяной иглой. — Если любишь того, кто погиб, надо не сопли размазывать, а хоронить и мстить. Хоронить и мстить. Но ни один пустоголовый скудоумный поэтишка никогда не поймет этого.

— Вы… о чем это, герцог? — неохотно вывернулся из смущенно разомкнувшихся нежных ручек Агафон.

— Когда-нибудь узнаешь, — отстраненно, как на чужую, глянул искоса на него Мохольт и медленно отвернулся.

"Надеюсь, что никогда", — кисло подумал маг и снова безответственно повернулся в сторону отмякшей и потеплевшей соседки слева.

— А скажите, милая Крида… — начал было он, но тут парадная дверь распахнулась, и почти бегом в зал ворвался человек в пропыленной черной кожаной куртке с гербом Руаданов на рукаве и груди.

Гости снова примолкли.

Под скрежет зубовный графа, гонец, топоча по натертому мастикой паркету подкованными сапогами, подбежал к первому рыцарю и опустился перед ним на колено. Эффектным и хорошо отрепетированным жестом он вырвал из-за пазухи тугой свиток и протянул своему господину.

— Донесение от начальника северного гарнизона, ваше сиятельство! — громко отчеканил курьер.

Метнув быстрый испытующий взгляд на бледное лицо посланника, Морхольт сломал печать и цепко забегал глазами по строчкам.

Потом снова строго уставился на гонца.

— Что-то светлые очи мои плохо видят, — сурово проговорил он. — Прочти сам, что тут написано.

Гонец побелел еще больше, втянул голову в плечи и виновато улыбнулся.

— Не ученый я рунам, ваше сиятельство…

— Кхм.

Казалось, неожиданное препятствие к получению, без сомнения, ценной информации, выбило Руадана из седла.

— Граф? Ты давеча похвалялся, что любые буквы разбирать можешь?

— Я… — тщедушный Бриггст нервно заерзал перед громадным герцогом. — Но я… очки… в кабинете… забыл.

— Пошли принести.

— К-кабинет… з-заперт.

— Дай ключ.

— П-потерял…

— Взломай дверь!

— Так без толку же… Очки-то я еще утром того… со стены уронил… на камни… Да еще лошадь на них наступила… и телега проехала… а с нее бочка упала… и прямо на…

— А записку мою принцессе кто тогда писал?!

— Писарь…

— Так кликни его!!!

— Да… в город я его отпустил… до завтра… за ненадобностью… — жалко развел руками граф.

Не без труда брат королевы проглотил рвущееся на язык проклятие.

— Есть кто здесь грамотный? — грозный взор заставил уладскую аристократию вжаться в свои костюмы.

— Что ж мы, герцог, штафирки какие тебе тут чернильные? — обиженно поджала губы старуха с канарейкой. — Будто у уладского дворянства дел других нет! Обидные твои слова, однако, Руадан.

И тут Агафон — может, из чувства противоречия, может, потеряв в объятьях пылкой графинюшки всяческую осторожность заодно со здравым смыслом, громко и отчетливо ляпнул:

— Ну, я грамотная. Давай сюда свою цидульку.

— Ты?!..

Если бы гвентянка взлетела, сплясала на потолке и превратилась после этого в жаборонка, реакция уладов была бы приблизительно такой же.

Но, горделиво презрев на глазах зарождающиеся кривотолки и сплетни, маг вынул из безвольно разжавшихся пальцев Морхольта так и норовивший скрутиться в трубочку кусок пергамента и с выражением продекламировал:

— "Наши лазутчики доносят, что эйтны стягивают свои отряды к Бараньему броду, в количестве тысячи пеших и пятисот конных. Два раза по столько еще на подходе из Миму, под командованием первого рыцаря Слейна. Ожидаются через три дня. Посему полагаю, что военные действия начнутся со дня на день. Прошу выслать подкрепление, а лучше скорей указать, куда организованно выравнивать линию фронта, потому что одинакового количества воинов нам за это время не набрать всё равно. Барон Донал. Писано рукой писарчука Ниалла."

После этого пир сдулся и скомкался, как проколотый мячик.

Взволнованные гости быстро и без энтузиазма дожевали и допили угощение и стали расходиться, наспех бормоча слова то ли благодарности, то ли вечного прощания хозяину и Морхольту.

И потому прибытие второго гонца — лакея в забрызганной дорожной грязью ливрее Руаданов — прошло почти незамеченным.

Значение его появления опергруппа по освобождению Конначты поняла только следующим утром.

Когда всё уже было готово и упаковано для обещанного переезда к месту заточения злосчастного короля, дверь отведенных им покоев распахнулась и, решительно ступая, прерд главным специалистом по волшебным наукам и его приемным дядюшкой предстал Морхольт.

Черные брови его были озабоченно сведены к переносице, большие пальцы впились в ремень, на котором висел широкий короткий меч, подбитая кольчугой коричневая кожаная куртка косо свисала с одного плеча.

Покрасневшие от дыма факелов и бессонницы глаза придирчиво и строго изучали расположение каменных плит пола под ногами.

— Я… э-э-э-э… — сделал торопливый книксен Агафон, вспомнил, что у него не допудрен нос, пожалел, что в большой комнате нет зеркала, и одновременно порадовался, что нет и свечей1. — Я почти готова.

-------------

1 — В замке Бриггстов считалось, что после восхода солнца свечи автоматически превращаются в роскошество и излишество, которое владелец не мог — а пуще не хотел — себе позволить.

------------

— Не стоит торопиться, ваше высочество, — хмуро проговорил герцог.

— Это почему? — насторожился волшебник, моментально заподозрив неладное.

Впервые за всё время их знакомства грозный первый рыцарь Улада выглядел как не выучивший уроки школьник после родительского собрания.

— Вчера вечером ко мне прискакал вестник из моего замка, — начал он с видом человека, не знающего слово "околичности".