Михаил Бубеннов - Огневое лихолетье (Военные записки)

• Название: Огневое лихолетье (Военные записки)
• Автор: Михаил Бубеннов
• Издательство: Современник
• Жанр: О войне
• Год: 1982

В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле. Однако в дивизионке мне это удавалось чрезвычайно редко, чаще стало удаваться лишь после того, как меня назначили писателем армейской газеты «Боевое знамя» 10-й гвардейской армии. Из того, что было написано тогда, я отобрал здесь некоторые, на мой взгляд, наиболее характерные публикации — все они по существу являются моими походными военными записками. Они дороги мне тем, что в них — отблески того огневого лихолетья, которое вечно будет тревожить память нашего народа. (Михаил Бубеннов)

---

С утра немцы открыли сильный огонь из минометов и орудий. А около полудня вновь пустили в ход танки. Они показались у опушки леса.

Бойцы Евдокима Чугаева бросились к пушкам. Первыми же снарядами Степанову удалось зажечь один танк. По другому бил Морозов. Танк открыл ответный огонь. Один снаряд вдруг ударился в дерево, что стояло рядом, и осколком сшибло с ног Морозова. Он упал у лафета своей пушки. Бойцы бросились к нему, а той секундой Степанов, подскочив к пушке, дал выстрел — и снарядом, что не успел выпустить Морозов, вражеский танк был подбит. Остальные повернули обратно в лес.

Вторая контратака была отбита.

Так Евдоким Чугаев и его бойцы бесстрашно отстояли свой рубеж…

Морозова похоронили у дерева, разбитого снарядом. Сняв пилотки, бойцы долго, в горестном молчании стояли у могилы храброго воина, и Евдоким Чугаев от имени всех клятвенно произнес:

— Спи, дорогой друг наш! Спи спокойно: мы прогоним врага с нашей земли! Мы завоюем победу. И всегда мы будем поминать тебя добрым словом: ты честно сражался и пал в бою за счастье нашей Родины!

18 сентября 1943 г.

Мы из Сибири

В небольшом перелеске, где только что прокатилась война, были выстроены в строгий ряд несколько бронемашин с ветками на башнях и стволах орудий. Впереди машин встали экипажи — рослые, широкоплечие люди в новых комбинезонах. На их лицах живо играли тени от листвы берез. Когда на поляне показался командир части, один из них четко вышел вперед и, отдав честь, начал рапорт гордо:

— Мы из Сибири!…

Это был командир бронероты старший лейтенант А. Мартюков. Он рассказал, как у патриотов Новосибирска родилась мысль скомплектовать из добровольцев бронероту и отправить ее на фронт в одну из гвардейских сибирских частей. За короткий срок они собрали необходимые средства, приобрели машины, покрыли их броней, вооружили пушками и пулеметами, снабдили боеприпасами, — одним словом, полностью подготовили к бою.

Выслушав рапорт, командир части передал благодарность сибирякам за их заботу о Красной Армии и объявил, что считает роту вступившей в боевой строй. Тут же он вручил всему личному составу роты гвардейские значки.

— Мы принимаем вас в свою гвардейскую семью, — сказал он, — и надеемся, что вы прославите в боях наше Гвардейское знамя и то оружие, что вручили вам патриоты Сибири.

Через два дня бронерота вступила в бой.

Стояла темная ночь. На западе полыхало большое зарево: горела подожженная фашистами деревня за небольшой речкой. Вечером она была занята нашей пехотой. Но дальше пехота продвинуться не могла: враг вел сильный огонь. Бронерота Мартюкова получила приказ — оказать помощь пехотинцам, расчистить им путь вперед.

В первый бой пошли три машины — гвардии младшего лейтенанта Кропотухина, гвардии старшин Лобковского и Грищенко.

Долина речки болотистая, покрыта кустарником. На каждом шагу здесь окопы, щели, воронки от снарядов и бомб, наполненные водой. Куда ни кинься — бездорожье. Трудно было пробираться темной ночью на тяжелых машинах по этим местам. Но экипажи действовали смело, решительно, настойчиво. Это стоило больших трудов, но экипажи незаметно для противника вывели машины к реке, а потом форсировали ее вброд.

Быстро изучив обстановку, гвардии младший лейтенант Кропотухин на полной скорости вывел машины на окраину горевшей деревни. Машины открыли сильный пулеметный огонь по немецким автоматчикам. Получив поддержку, пехотинцы поднялись и бросились вперед.

Враг был опрокинут и бежал. Преследуя его, взвод Кропотухина во взаимодействии с пехотинцами до рассвета освободил еще две деревни.

На участок, где действовал взвод Кропотухина, на рассвете фашисты подбросили свежие, силы. Они встретили машины Кропотухина и пехоту, что шла за ними, в большой открытой лощине. Заметив врага, Кропотухин подал команду:

— Вперед!

На полном ходу машины полетели через канавы, рытвины, воронки…

В самом начале боя в машине Грищенко произошла небольшая заминка. Башенный стрелок Перискоков за несколько минут до подхода к лощине разрядил пушку. Это закончилось необычайным происшествием: гильза с порохом вылетела из ствола, а снаряд остался там… Что делать? Машины Кропотухина и Лобковского уже рванулись в бой…

— Забивай гильзу обратно! — не колеблясь, приказал Грищенко. — Живо!

Это был большой риск. Но гильза была забита — и Перискоков дал первый выстрел. Машина полетела вперед с такой стремительностью, что каким-то чудом перескочила даже через немецкую траншею.

Ворвавшись в боевые порядки фашистов, бронемашины открыли уничтожающий огонь. Как враги ни обстреливали их, они носились по лощине, сея смерть. Фашисты дрогнули. Заметив, что они начинают отходить, Грищенко выскочил из лощины на левый фланг и отрезал им путь к лесу. Здесь у него опять произошел необычайный случай. Пуля немецкого бронебойщика пробила ствол орудия. Что делать? И опять Грищенко пустился на риск. Он приказал Перискокову:

— Заряжай!

И дал выстрел! Отличный получился выстрел: с немецким бронебойщиком было покончено. Так, не обращая внимания на дырку в стволе, Грищенко продолжал вести огонь, не давая фашистам отходить в лес.

Но тут вражеской пулей в машине Кропотухина был пробит верхний защитный люк мотора и радиатор. Из радиатора вытекла вода. Но Кропотухии, несмотря на это, вывел машину на пригорок, с которого было видно все поле. Здесь его радист гвардии сержант Глебин, сидевший один в башне, здорово поработал: он вел огонь из пушки и пулемета, истребляя в панике бегущих гитлеровцев…

Так бронерота приняла боевое крещение. Она сражалась смело, стремительно и закончила первый бой замечательной победой.

* * *

Бронерота Мартюкова побывала уже во многих боях. Она оправдала то высокое доверие, какое было оказано ей в Сибири и на фронте. Слава о бесстрашной роте гремит в части. Многие из отважных экипажей уже представлены к наградам.

27 сентября 1943 г.

Встреча

Бой за деревню М. был ожесточенный. Опрокинув фашистов с высоты, наши бойцы ворвались в деревню и в овраг, что был недалеко от нее. Из кустов крушины, прикрывавших дно оврага, навстречу им выбежал маленький старичок в женской кацавейке, перехваченной сыромятным ремешком, и в залатанных ботинках. Вскинув руки, он крикнул:

— Родные вы наши! Многая вам лета!

Он не знал, что еще крикнуть, и побежал вперед, утопая в грязи и путаясь в жнивье. Один здоровяк гвардеец подхватил старичка под мышки, приподнял над землей и поцеловал крепко, по-солдатски. Оказавшись опять на земле, старичок обернулся к оврагу и начал махать рукой:

— Бабы, сюда! Вылезай, бабы! Я же говорил — наши!

По оврагу затрепетали кусты. На чистое место с шумом повалил оборванный, грязный и радостно взволнованный крестьянский люд…

Через несколько минут маленький старичок — Поликарп Федорович Москалев, бывший школьный сторож, уже сидел в кругу отдыхавших после боя гвардейцев, дымил солдатской махоркой и рассказывал трагедию родной деревни.

— Был у нас колхоз «Примерный путь». Примерный! — с гордостью повторил Поликарп Федорович. — И была в нем воистину примерная жизнь. Вот он, народ, не даст соврать. Первейшей пробы была жизнь. А жизнь кто делает? Люди! Выходит, что и люди были у нас примерные. Спросите, где хотите, о наших людях — нигде о них нет худой славы. Справедливо жили. А довелось помереть — и померли с честью. Святые великомученики, да! Я так считаю.

Помедлив немного, он продолжал уже с тем грустным спокойствием, какое бывает только у человека, чудом пережившего большое несчастье.

— А началось все с партизан… Наши мужики да ребята, на возрасте понятно, сразу же подались партизанить в леса. Началась по нашим местам настоящая война. Вот он, народ, он не даст соврать. Налетят гитлеровцы на какую деревню за едой-поживой, а наши мужики тут как тут! Ну, разговор короткий… Или, скажем, едут фашисты на фронт, а партизаны подстерегут их где-нибудь в лесочке — и давай окаянных бить! Нестерпимая жизнь была для врагов в наших местах. Не было им здесь никакого покоя.

Одна из женщин, вздохнув, посоветовала:

— Ты, Федорыч, про танки да самолеты скажи…

— Как раз и веду к тому, — ответил старичок и продолжал: — Видят гитлерюги, что дело плохо, и послали на наших партизан большие отряды. В нашей деревне было тогда только семеро партизан, и все молоденькие ребята. А немцы послали на деревню девять самолетов. Налетели они и давай бить наши избы! Ну мы все по окопам, а партизаны засели у огородов и ждут. Только это улетели самолеты — идут три танка, а за ними пехоты видимо-невидимо. Партизаны ни с места. И начался тут бой. Десятков до трех, видать, наши ухлопали фашистов, да и танк один чем-то повредили. А все-таки зашли гитлерюги в деревню. Начали искать партизан, а их и след простыл! Как невидимки какие! Ну, наступила тут ночь. Поставили немцы у подбитого танка часовых. На заре вскакивают, а часовые зарезаны и танк огнем пылает…