Данил Корецкий - Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион

• Название: Рок-н-ролл под Кремлем. Книга 4. Еще один шпион
• Автор: Данил Корецкий
• Жанр: Детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073064-3, 978-5-271-34537-1

Бывший диггеродиночка Леший, а ныне офицер спецслужбы Синцов обеспечивает безопасность московских подземелий и ищет легендарное Хранилище, в котором предположительно спрятано несколько тонн золота, пропавшего во время эвакуации золотого запаса в сорок первом году.

Но подземная Москва притягивает самых разных людей. Подросшее поколение диггерготов рыщет по таинственным тоннелям, террористы с Кавказа пытаются найти проход под Кремль, привлекая в проводники освободившегося из заключения неукротимого карлика Бруно. А на поверхности плетут свои сети агенты ЦРУ, одной из задач которых является освобождение пожизненно осужденного шпиона Мигунова.

Найдут ли герои Хранилище? Прорвутся ли террористы под Кремль? Удастся ли вытащить из особорежимной колонии шпиона «пожизненника»? Какие еще тайны хранят страшные московские подземелья?

---

– Так она еще и магистр искусств. Факультет изящных наук в университете Сен-Винсент, специализация: архитектура позднего барокко. И доктор права, защищалась в Национальной Школе Администрации. Я же говорю – грандиозная женщина! О такой начальнице можно только мечтать! Кстати, у нас в правлении «Вашингтон Пост Компани» сидит одна старая тупая мымра – ну, это просто биг-мак с глазами! – она на полном серьезе думает, будто американцы уже слетали на Марс и поставили там звездно-полосатый флаг! Говорит: читала об этом в нашей газете... Застрелиться можно!.. И сидит в правлении, учит нас, журналистов, жить! Представляешь?

Родион вежливо хохотнул и поискал взглядом официанта: пора переходить к основным блюдам. Продолжать этот разговор ему не хотелось. Вдруг дошло, что госпожа Дюпарк – ровесница его матери.

...Ну вот, «Максим», как он и обещал – самый шикарный ресторан Парижа, а может, и мира. Конечно, в классическом понимании шикарности. А в принципе – ничего особенного: прямоугольный зал в красных тонах, позолота, зеркала, бархатные диванчики вдоль стен (чтобы они сели, вышколенные официанты отодвинули столик), на удивление короткое меню в развернутой картонке, зато толстенная винная карта в кожаном переплете. Зал заполнен – пожилые местные рантье и богатые туристы, запись за неделю, цены никого не смущают. Родион съел салат из спаржи за 45 евро, а Боб – карпаччо из моллюска Сен-Жак с артишоками за 57. Вино Родион выбрал самое дешевое из имеющихся – Шардоне 2002 года – 80 евро: он очень обрадовался, когда нашел такую цену среди четырехзначных цифр. В общем, все как полагается.

Правда, Боб никак не показал, что польщен или что хотя бы понимает, почему они именно здесь, а не в другом ресторане, каких на рю Ройяль хоть пруд пруди и где можно прекрасно пообедать с вином всего за 70 евро, а не за 500. Возможно, просто забыл. А вот Родион помнит. 12 мая 2004-го, когда они только познакомились, успешный американский журналист Роберт Вульф приглашает голодного студента из России отобедать в «Кабачке мамаши Катрин» на Монмарте. Тот, как полагается, мнется, отказывается – дорого ведь, неудобно...

– Ничего, разбогатеешь, пригласишь меня в «Максим», – смеется новый знакомый.

– Согласен! – кивает Родион.

Тот обед в «Кабачке» он помнил до мельчайших подробностей: луковый суп, утка, незамысловатое вино последнего урожая, оказавшееся вкусным и неожиданно пьяным. Хотя он, скорее всего, был просто слишком голоден... Потому и запомнил.

– ...Согласен!

Долг не тяготил его, но отдать его он мечтал все эти годы. Ответный обед стал неким символом. Во-первых, того, что он, Родион Мигунов, держит слово. «Пацан сказал – пацан сделал!» – как говорили в России в определенных кругах. Во-вторых, это знак того, что он добился в чужой стране определенных успехов, причем немалых.

Но Боб, похоже, ничего символического в происходящем не видел: обед и обед. К тому же он вовсе не был голоден. Рассеянно поковырял паровую дораду, отпил глоток шардоне. Поставил бокал, попросил у официанта виски.

Родион улыбнулся, поднял свой бокал.

– Ну что, за исполнение желаний? Как говорят в России – за сбычу мечт!

– За твой успех, – сказал Боб. – Верил, верил, но, честно говоря... Не ожидал. Навел кое-какие справки: этих старых пердунов в Ассасе просто пучит от восторга после твоей защиты...

Он рассмеялся.

– А скоро будет защищаться – кто бы ты думал? – племянник министра финансов. Вот кому придется нелегко!

Они выпили. Боб развалился на неудобном диванчике, поставил бокал с виски себе на живот и с чисто американской невозмутимостью разглядывал зал.

Зато Родион с аппетитом ел нежнейшее розовое седло барашка с белыми грибами, с удовольствием пил легкое, с тонким ароматом свежести вино.

– Ну, и Совет Европы, ты знаешь, не раздает персональные стипендии направо и налево, – добавил Боб после долгой паузы. – Просто аномальный какой-то случай. Ты войдешь в историю, Родион.

– Надеюсь, не только потому, что выжал у них семьдесят пять тысяч евро.

Боб посмотрел на него.

– Это твоя стипендия?

– За двадцать восемь месяцев.

– Щедро. Не по-европейски щедро, я бы сказал.

– Это благодаря твоим публикациям, – сказал Родион. – После них все изменилось буквально за полгода, Боб. Даже меньше. Когда вышел первый очерк, я выслал заявки на поступление в докторантуру в шесть университетов. Пришли четыре положительных отзыва. Я даже смог выбирать...

– Погоди, погоди. Ты имеешь в виду мою серию «Сын за отца»?

– Конечно. С тех пор у меня началась совсем другая жизнь.

– Ну... Я не знаю. – Боб несколько озадаченно посмотрел в стакан с виски, пожал плечами. – Все-таки тираж приличный, под миллион...

Он вскинул голову.

– Но без ложной скромности: очерки очень даже неплохие. Я сам не ожидал. У нас в редакции ведется что-то вроде «гамбургского счета»: каждый сотрудник при желании может выставить оценку любому материалу – от ноля до двадцати. Собственные публикации не в счет, конечно. Заполняет такую специальную бумажку и бросает в ящик. Ящик раз в месяц открывает редактор, объявляет результаты. Обычно на этом поле сводят всякие счеты: обиды, подсиживание и все такое. Но чаще всего просто игнорируют... А тут мне полдюжины «двадцаток» вкинули. Неожиданно. Это хорошо.

– Вот видишь!..

– Да перестань, – Боб поморщился, махнул стаканом. Льдинки глухо застучали. – Давай начистоту, Роди. Ты ведь тоже мне помог. Ну, о ком бы я писал свои сенсации? Опять о каком-нибудь жирном прыщавом дебиле, который мечтал воткнуть соседке по парте, кончил на ботинки и в результате расстрелял половину своего класса? Да ну их к черту, этих извращенцев! А тут нормальная жизненная история, живые люди, политика, ничего не высосано из пальца. Ты извини, что я о тебе вот так, в третьем лице. Кстати, те материалы, что ты передал мне из Цюриха – помнишь? Я такую аналитику из них заделал – пальчики оближешь!

– Цюрих?..

– Конечно! Дом на набережной в Рисбахе, парень по имени Борис – ну?

– А-а-а... Ну, это было нетрудно...

Прошлой осенью он ездил на северо-восток Швейцарии, где в небольшом поселке компактно проживают семьи российских эмигрантов – интервьюировал их для своей диссертации. Боб тогда попросил навестить еще одного человека в Цюрихе, некоего Бориса, тоже русского. Сказал, что расследует дело о крупной финансовой махинации, а этот Борис знает выходы на нужных людей и, возможно, передаст некоторые ценные материалы. Родион хотел спросить, почему Бобу не воспользоваться в таком случае электронной почтой, но не спросил. Мало ли что – может, нету у человека электронной почты, даже в Европе такое случается. В общем, проинтервьюировал он своих людей, заехал в Цюрих, нашел этого Бориса – веселого мужика с южнорусским говорком. На террасе с видом на Цюрихское озеро выпил с ним чаю, получил флешку, передал ее потом Бобу... Всё.

– Ты мне много раз помогал. А поездки в Сербию? А Польша? – не успокаивался Боб. – Или это ничего, по-твоему, не значит?

Да, были еще Нови-Сад и Краков, и два больших научных архива в этих городах, где Родион заканчивал первую часть своего исследования и попутно выполнил некоторые поручения друга-журналиста. Но, во-первых, протекция Боба помогла Родиону получить беспрепятственный допуск к необходимым материалам – уйма сэкономленного времени и нервов. А во-вторых... ну подумаешь, встретился с парой человек, задал им пару вопросов, ответы записал на диктофон. За полдня управился. Люди обычные... не цыгане, не уголовники. Даже было интересно – включенный диктофон по просьбе Боба он спрятал в кейсе, его собеседники не знали о том, что ведется запись. Обычное дело в журналистской практике? Наверное, да. Если, конечно, речь идет о серьезном расследовании, а не заметке в многотиражной газете. Хотя что это было за расследование, Родион так и не понял.

– А Борис этот – как он тебе? Блинами угощал?

– Угощал. С ежевикой, – кивнул Родион. – И самовар у него на террасе стоит. Я к нему на минуту заскочил, а он потчевать меня... Хлебосольный мужик.

– Ага! Вот! – обрадовался Боб. – За это я люблю русских. И кухню русскую люблю. Если холестерин – так до плешки, если алкоголь – так не меньше сорока градусов. Понимаю и преклоняюсь. А вот это, честно говоря, до меня как-то не совсем доходит...

Он кивнул на красноватые бараньи ребрышки.

– Извини, конечно... Может, у меня в роду русские мужики были?.. Вот отца моего когда-то вашим салом угощали – помнит до сих пор. Сырое подмороженное сало, с крупной солью, которая на зубах хрустит. И черный хлеб. Говорит, ничего вкуснее в жизни не ел. Пробовал когда-нибудь?

Родион усмехнулся. Ну какой же русский хотя бы раз в жизни не отведал соленого сала?

– Твоему отцу повезло, Боб. Многие американцы даже не подозревают, что есть еще более верный способ получить ожирение и атеросклероз, чем ваши гамбургеры... Как у него с холестерином?