Ричард Уэст - Иосип Броз Тито. Власть силы

• Название: Иосип Броз Тито. Власть силы
• Автор: Ричард Уэст
• Издательство: Русич
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-88590-758-7;1-85619-437-Х

Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.

---

Возможно, благодаря преклонному возрасту и положению доктору Мишичу удалось избежать преследования со стороны усташей, а самое главное, последние так и не смогли заткнуть ему рот. Когда в августе 1941 года архиепископ Степинац велел епископам регулярно докладывать ему, как идет процесс обращения, лишь один епископ Мостарский осмелился написать полную правду. Из его письма, прочитанного и переведенного на английский Губертом Батлером и Стеллой Александер, становится ясно, что старик в принципе не возражал против обращения православных в католиков, однако осуждал методы, которыми оно проводилось.

Милостию Божией нам еще ни разу не представлялся столь удобный случай, чтобы помочь Хорватии спасти бесчисленные души людей доброй воли, добропорядочных крестьян, что живут бок о бок с католиками. Их обращение было бы вполне уместно и осуществимо. К несчастью, власти с их зашоренными глазами, сами того не подозревая, мешают осуществлению этой благородной цели. Во многих приходах моего диоцеза честнейшие крестьяне православного вероисповедания зарегистрировались в католической церкви… Но вдруг дело берут в свои руки люди со стороны. В тот час, когда вновь обращенные присутствуют на мессе, они хватают их, мужчин и женщин, и связывают будто рабов. Из Мостара и Чаплина по железной дороге было отправлено шесть вагонов женщин, девушек и детей до восьми лет. Их довезли до станции Сурманцы, где выгнали из вагонов, завели в горы и живыми сбросили – матерей и детей – в глубокие пропасти. В приходе Клепца были перерезаны семьсот схизматиков из соседних деревень. Супрефект Мостара, мусульманин по вероисповеданию, публично заявил (а как государственный служащий он должен был бы попридержать язык), что только в одной Любляне в глубокую яму были сброшены семьсот схизматиков. В самом городе Мостаре их (сербов) вязали сотнями, загоняли за городом в вагоны, а затем расстреливали, словно животных[150].

По словам ирландского историка Губерта Батлера, ответ архиепископа Степинаца на это удивительное письмо был «на редкость сдержанным и уклончивым». Архиепископ также направил один его экземпляр Анте Павеличу, обвиняя сербов в их же собственных несчастьях – в которых, по его словам, повинны «ненависть и схизма». Батлер сравнивает равнодушие мирового сообщества к массовому истреблению сербов с мильтоновским[151] возмущением вальденсами[152]:

… Убиты жестокими пьемонтцами,
Что сбросили со скал Мадонну и Младенца.

«Но в Пьемонте гонениям подверглись около десяти тысяч вальденсов, в то время как указы Павелича повлекли за собой преследования около двух миллионов православных»[153].

Усташские гонения на сербов в Хорватии и Боснии-Герцеговине в конечном итоге привели последних в ряды партизан Тито, что, в свою очередь, повлекло за собой рождение коммунистической Югославии. Однако в первых три кошмарных месяца существования НХГ сербы оказывали весьма незначительное сопротивление и, как то обычно случалось, безропотно шли на заклание. В отличие от их собратьев в самой Сербии, православные жители Хорватии никогда не сражались в рядах четников против иноземных угнетателей. Более того, на протяжении нескольких сотен лет они оставались честными и верными «гренцерами» Австро-Венгерской империи. Католики в их глазах никогда не были врагами – неудивительно, что сербы оказались застигнутыми врасплох этим взрывом жестокости. И если, по выражению усташей, облавы оказывались успешными, после них в живых не оставалось ни единой души, способной заранее поднять тревогу в других православных деревнях.

В Боснии-Герцеговине, так же как в самой Сербии и Черногории, главными врагами православных испокон веков считались мусульмане. Их даже прозвали «турками», хотя это были такие же славяне, как по крови, так и по языку. Для раздувания этой застарелой вражды усташи привлекли мусульманских головорезов к участию в массовых убийствах сербов, за что последние, в свою очередь, в мае 1941 года перерезали около Баня-Луки тысячу мусульман. Представители мусульманского среднего класса не одобряли действий усташей и даже устроили по всей Боснии-Герцеговине сбор подписей под петицией с осуждением массовых убийств сербов[154].

В июле 1941 года Милован Джилас, проезжая на поезде через Восточную Герцеговину, встретил нескольких сербов, которым чудом удалось спастись от усташских зверств. Один крестьянин рассказывал Джиласу: «Они убивали первого встречного серба, убивали словно скотину – ударом в лоб, а затем сбрасывали в канаву. Чаще всего это делалось так. Еще настанет их черед. Они хотят стереть бедных сербов с лица земли». По словам Джиласа, он не заметил у этих сербов проявления удивления или ужаса: «Нельзя было даже сказать, что они озлоблены – пришла беда, открывай ворота – беда ужасная, потому что человеческая и, возможно, по этой причине преодолимая». Одна девушка, не дрогнув, рассказывала, как усташи увели и убили священника, чиновников и торговцев из ее родного городка, где теперь той же участи остались ожидать женщины и дети. Джилас, обернувшись к первому крестьянину, поинтересовался, а почему крестьяне не встали на свою защиту. «Легко сказать, – прозвучало в ответ. – Мы ведь ничего такого не ожидали. Кто бы мог сказать, что правительство вот так обрушится на людей. У нас ведь нет оружия. Мы предоставлены сами себе, словно скот»[155].

Первыми на защиту сербов в НХГ встали не четники, и не партизаны, а немецкие, в еще большей степени – итальянские оккупационные войска. Из отчетов войск СС видно, что даже этих закоренелых убийц бросало в дрожь от усташских «подвигов». Эсэсовцы откопали трупы нескольких сербов, заживо погребенных в апреле, и отправили их документы в архив, озаглавив: «Что усташи сделали в Беловаре»[156]. Немцы брезгливо описывали, как усташи заставили сербских крестьян лечь в церкви лицом на пол, а затем закололи несчастных вилами[157]. В одном из полицейских отчетов мы читаем:

Зверства усташских подразделений по отношению к православным на хорватской территории должны рассматриваться как главная причина вспышек усилившегося партизанского движения. Отряды усташей направляли свои зверства не только против взрослого православного населения мужского пола – то есть против тех, кто способен держать оружие, но с особой, извращенной жестокостью против безоружных женщин и детей… Именно вследствие этих зверств бесчисленное количество православных беженцев в Сербию и их рассказы разбудили возмущение среди сербского населения[158].

Германский уполномоченный в НХГ, историк по образованию, генерал Гляйзе фон Хорстенау писал в июне 1941 года, что «согласно надежным источникам, по сообщениям бесчисленных немецких военных и гражданских наблюдателей, за последние несколько недель как на селе, так и в городе усташи совершенно обезумели». В начале июля фон Хорстенау докладывал, что хорваты изгнали из Загреба всех сербов, занимавшихся интеллектуальным трудом. Когда же фон Хорстенау высказал на сей счет недовольство, Павелич пообещал ему изменить обращение с сербами в лучшую сторону, но, разумеется, обещанного не выполнил, поскольку 10 июля фон Хорстенау писал о «совершенно бесчеловечном обращении с живущими в Хорватии сербами» и замешательстве немцев, которые, «имея шесть батальонов пехоты», не могли ничего с этим поделать – им оставалось лишь, стоя в стороне, наблюдать «черную слепую ярость усташей»[159]. И хотя фон Хорстенау, несомненно, прав, заявляя, что он и вермахт являлись для усташей сдерживающим фактором, тем не менее немецкое сочувствие не распространялось на евреев, отчего последние, так же как и сербы, в надежде на спасение обращали свои взоры на итальянцев.

В течение первых трех месяцев усташского режима итальянские войска стояли в юго-западной зоне НХГ, а также в тех частях Хорватии, которые отошли к Италии. Независимо от того, разделяли они фашистскую идеологию или нет, итальянцы приходили в ужас от поведения своих союзников. Например, 21 мая 1941 года к генералу, командовавшему дивизией, находившейся у Книна, обратились три высокопоставленных чиновника НХГ во главе с францисканским священником Векославом Шимичем. По их словам, они явились для того, чтобы целиком взять в свои руки гражданскую власть в этой области. Когда же итальянцы поинтересовались, какую политику они намерены проводить, францисканец ответил: «Как можно быстрее перебить всех сербов»[160]. Впоследствии брат Шимич не только стал организатором массовых злодеяний, но и собственными руками отправил на тот свет нескольких сербов[161]. Итальянский генерал доложил об этом в Рим, где это известие вскоре достигло ушей французского кардинала Эжена Тиссерана[162].

И хотя находившимся в Книне итальянцам не разрешалось вмешиваться во внутренние дела НХГ, они потихоньку оказывали поддержку сербским партизанам, которые уже в мае взялись за оружие. Как только брат Шимич и его коллеги-усташи принялись за работу в Книне, группа местных жителей – адвокаты, торговцы и бывшие офицеры югославской армии – бежала в горы, чтобы организовать там первую в НХГ вооруженную группу сопротивления под командованием православного священника Момчило Джуича[163].