Мыкола Конотопский - Один на льдине

• Название: Один на льдине
• Автор: Мыкола Конотопский
• Жанр: История

---

Национализм вообще - чувство здоровое. Не зря в больной России душится все национальное, уничтожается древняя русская ментальность. Москва скоро станет черножопым городом, если не изменит свою национальную политику. Черные хотели свободы и независимости - они получили свой суверенитет. Так пашите у себя на родине, тащите ее из грязи. Нет. У них две родины, а у убогих русских - ни одной.

И Москва нынче - проходной двор, где бродят сексуальные маньяки. Пенящийся нечистотами отстойник России. Умело декорированный ее гроб, где лежит косметически обработанный покойник с подвязанной выбитой челюстью. Читатель волен считать сказанное мною в этой главке глупостью или шизофреническим бредом. Но, тем не менее: что сказал, то сказал. И дело не в том, что в Москве плохо приживаются каштаны, а Киев - каштановый рай. Это не моя заслуга - киевские каштаны. Дело в психологическом климате: цветет ли у тебя душа? Говорю, как на духу, граждане судьи: в Москве душа моя вянет...

Такова слегка затянувшаяся увертюра. К чему?

К оставшейся у меня тогда попытке жить со второй попытки.

Я очень хотел работать.

Глава десятая. Интербригада

1

1968 год. Лето.

К тому времени я немало знал и умел. Все-таки закончил техникум с блеском, четыре курса технического вуза без отрыва от производства, что тоже немаловажно, поскольку одно дело - лаборатория и совершенно качественно иное - практическая сноровка. Работая в Главмосстрое в должности прораба, я, молодой и беспартийный, что само по себе нонсенс, вел серьезные проекты в Чухлинке, Перово.

Многое дала мне как технарю и трехгодичная "колониальная школа" инженера-механика. И все это записано в трудовой книжке. Я хотел идти избранным, как мне казалось - навсегда - путем и сразу же кинулся искать рабочего места хотя бы мастера с минимальной какой никакой, но зарплатой. Нет: вас тут не стояло. Клейменому рабу, прокаженному не найдется места среди "досидентов". Увидит начальничек мою печать в паспорте и сразу:

- За что сидели?

Скажи я ему, сатрапу, что сидел за то, что не желал всю жизнь жить в условиях уравниловки, прозябать в подлом ожидании десятирублевой прибавки к жалованью, убивающем всяческую инициативу в молодом человеке. Ему, полному сил, глубоко безразлично то, какой путь развития производства обозначили нам кремлевские сидельцы: интенсивный или экстенсивный. Скажи я их сатрапу, что не пью, что не курю, что нищету переживаю как надругательство над высоким человеческим предназначением, что не хочу черного хлеба, а хочу булочку с повидлом - так он и психбригаду вызовет.

И ответствуешь ты ему как нашаливший первоклашка, глядя дяденьке в очи. Мол, я, несмышленыш, конкретно отбывал срок за взятку. Именно в то время, когда вы, дяденька, приблизительно, строили себе дачку. Словом, жизнь указывала мне, нетерпеливому и самолюбивому человеку, мое не мое место. Ни о какой работе, где пригодились бы мои профессиональные навыки и практическое умение, даже и речи не заходило в отделах кадров. Я обошел более пятидесяти контор и везде был принят, как вирус гриппа в детском саду.

Единственное, где предложили работу по третьему разряду бетонщика это бетонный узел. И я согласился, несмотря на то, что с детства ноги больны вследствие рахита, а, стало быть, физический труд строго мне противопоказан. Согласился потому, что гласный административный надзор не вникает в проблемы каждой отдельной особи. Он гонит заклейменного человека обратно в зону, если тот в течение недели не сунет свою вольную шею в казенное окаянное ярмо. До сих пор мне видится дьявольская усмешка в этимологии слов "Рай -исполком" и "Ад -министрация".

По большому счету, участковому я не был интересен как социально-опасный. И то: я не вор, не баклан, не насильник и прочая, и прочая. В справке написано "б/с", что понималось ментами как социально-близкий. Их брат - взяточник. Это уже позже он всполошился. Когда узнал месяца через три, что я автоматически выписан из общежития со своего койкоместа с оплатой три рубля в месяц. Получилось, что я самым грубейшим образом попирал правила административного надзора. Это он мог жить у себя в квартире, а я - на койкоместе.

А я работал уже инженером в пуско-наладочном управлении.

Но - обо всем по порядку.

2

Итак, я поселился в строительной "общаге".

В улиточном ее чреве и в помрачении сознания сивухой дрейфовали в никуда и стар, и млад, и сед, и сер. Я говорю это отнюдь не для того, чтобы указать на человеческое свинство и недостатки, а себя отличить и пометить идеально розовым колером. Хочу лишь сказать этим: люди рождаются аристократами, а умирают -быдлом. Вот что печально.

И я вкалываю на этом бетонном узле с большою лопатой в руках так, как не вкалывал на своем железнодорожном узле. Везут тебе щебень, цемент, песок. Ссыпают прямо на земной шар, словно возвращают взятое взаймы из недр этого шара. А я по тридцатиметровому дощатому трапу таскаю всю эту начинку и валю в жерло бетономешалки.

Потом приходит самосвал за готовым бетоном. И я совковой лопатой кидаю раствор в кузов. Бывало, что приезжает машина, раствор не готов, а я готов.

Проработав две недели с восьми утра и до пяти вечера, я сбил в кровь руки и получил за свой стахановский труд аванс две десятки и зарплату четыре. Все пока шло не худшим образом. Но физическое мое состояние было таково, что впору бы повеситься или уйти обратно на тюрьму инженером, чем пластаться в передовых бетонщиках.

Это ложь, что физический труд укрепляет здоровье. Он укорачивает жизнь. И хоть бы один из конторских воскликнул, как некрасовский герой: "Бочку рабочим вина выставляю и недоимку дарю!"34 Куда там...

И тут я хочу вернуть свое повествование к началу этой главы, чтобы читатель понял на каком психологическом фоне происходили мои трудовые подвиги.

3

Так вот. Выше я писал о Мише Черкасском, о его рекомендательном письме к евреям города Киева. И они встретили меня в самые первые часы моего там появления, жидовская компания киевская, мои будущие подельники: Аркадий Изяславович Моргулис по кличке Томулис, Яков Григорьевич Богатырев, Юрий Борисович Ашкенази, Гниденко, Гвозденко, Джижуленко по кличке Джоуль. Словом, Яша - он и в Африке Яша. Все они впоследствии составили основу нашего криминального предприятия.

А пока они встретили меня, повели в ресторан, дали на обзаведение сотни три, помнится, денег в расчете, вероятно, а то, что сам Миша Черкасский из далекой пока уральской зоны прислал человека, который посеет дело и даст им пожинать большие деньги. Я понимал это, видел, что от меня ждут больших заработков, я имел предпосылки к занятиям преступной деятельностью, но уже понимал, что ментовская наука и система государственного подавления - сильнее меня или, если угодно, каждого из нас

Мне хотелось разомкнуть круг и жить, как подавляющее большинство людей: работа - дом - семья. Потому я и мешал мешанину на растворном узле. Но на этой стезе членство в партии мне, как трижды изгнанному из кандидатов, а теперь и ранее судимому, не светило. Стало быть, прощай, обывательская карьера. Стало быть, не судьба! И это вы понуждаете меня мошенничать, господа коммунисты, господа воры при законе, что и выявило время после 1991 года.

Вот я надрываю пуп на бетоне, а господа киевские жиды смеются и советуют переквалифицироваться в управдомы. Мы, говорят, тебя берем, Колёк, в наш институт автоматики, который занимается наладкой вычислительных машин, таких как "Минск", "Оптиум", "МСС". Инженером-наладчиком в пусконаладочное отделение пойдешь? Там, говорят, все свои и отдел кадров наш. Начальником участка - двадцатидвухлетний Аркадий Моргулис, инженер Яша Богатырев, и тебе, Колек, вместе со всеми нами место найдется.

Действительно, как оказалось, у жидов все схвачено.

И я пошел, не раздумывая. Как говорили тогда, назло кондуктору.

А жиды с большим терпением ждут моей дебютной идеи.

Почему они предложили инженерную работу, а не та, канувшая в бездну истории, власть рабочих и крестьян, как она обзывала себя сама? В каждом, наверное, честолюбивом и дерзком юноше, к коим я отношу себя тогдашнего, неистребимо живет бесенок обидчивости:

- Ах, та-а-ак! Ну, так получите, господа коммунисты! Прощай, жизнь советского итээровца!

4

Можно подумать, что я ищу повода оправдать антиобщественную направленность своей деятельности стечением обстоятельств и гипертрофированной обидчивостью. Только отчасти, поскольку вся жизнь - это всего лишь стечение обстоятельств. Но я отдаю себе отчет в том, что какою-то генетическою ненавистью, смешанной с брезгливостью, ненавидел безнаказанно подворовывавшую, вялую партноменклатуру и мстил ей с веселым оскалом матереющего волка. Зачем, прокравшись в кошару и зарезавши одну овцу на пропитание, он режет их всех без разбора? Да потому, что они жалкие овцы, неспособные дать отпор. Возможно, я заблуждался, воображая себя идейным борцом с коммунистами. Но прошло тридцать лет, и Советы рухнули, как болотная осина со слабой корневой системой. Разница лишь в том, что семечко дерева растет там, куда обронил его ветер, а Советы сами сгноили свой корень, имя которому - человек.35