Николай Благовещенский - Среди богомольцев

• Название: Среди богомольцев
• Автор: Николай Благовещенский
• Жанр: Религия

В своём произведение Благовещенский описывает жизнь монахов на «Афоне» весьма однобоко, касаясь в основном бытовой стороны жизни и трудностей с которыми они сталкиваются в своём делание. В его записках нет той лёгкости и благоговения, которой есть у Бориса Зайцева в его описание «Афона». У Благовещенского отсутствует романтический настрой, произведение не предназначено для тех читателей, которые искренне верят, что в афонских монастырях на литургии «летают ангелы». Но при всём при этом, книга помогает увидеть быт монахов, их суждение и оценку жизни, убирает ложный ореол романтики связанный с монашеским деланьем.

Надо понимать, что сейчас многое изменилось на Афоне, и в части устройства монастырей, быта, питание. Всё что он описал относиться к его времени, а не к нашему.

---

Таким образом доходы с имений, поклонники и доброхотные подаяние в мире тоже доставляют Афону огромные капиталы. Невозможно определить цифру этих капиталов, потому что власти монастырские тщательно скрывают их, как от братии, так в особенности от посторонних лиц; только Афон совсем не так беден, как говорят о нём разные сборщики. На этот счёт можно быть вполне спокойным.

XV . Поклонники Афона.

Характеристика афонских поклонников и богомольцев. – Путешествие по св. горе и поклонение местным святыням. – Поборы с богомольцев. – Общее впечатление, выносимое ими с Афона.

Афон славен своими чудесами, полнотою благодати божией и чрезмерными подвигами братии. Эту славу его, как мы видели, разносят по всем закоулкам православного мира сборщики и разные выходцы афонские и дивится мир, слушая их чудные речи. Особенно славен Афон на Руси, где он, с каждым годом, более и более приобретает вес в глазах нашего народа. Местные болгары и греки уважают, конечно, Афон, но их уважение холодно и спокойно; они прислушались к его славе и относятся к нему подобно тому, как относится школьник к учебнику: вместе с учителем повторяет он, что науки полезны, хотя на самом деле ещё не видит от них особенной пользы. Но Афон мало привлекает на богомолье местных жителей, вероятно оттого, что содержание монашества слишком дорого им обходится. На Руси не то. Все эти таинственные рассказы о чудесах и подвигах монашеских глубоко западают в душу народа и кстати подходят под склад его религиозных верований. Народ радуется, что затворники и разные подвижники, о которых он с таким благоговением читал в Четьи-минеях, есть и по ныне, и, значит, благодать на земле ещё не оскудела. В этом убеждают его и земляки, побывшие на св. горе, которые своими глазами видели там чудеса, беседовали с подвижниками и слышали от них дивные наставления. И вот у многих зарождается благочестивое желание поглядеть на св. землю… Поэтому-то в последнее время, особенно когда устроились пароходные сообщение с Афоном, русские богомольцы посещают его усерднее, чем местные жители и количеством даже превосходят последних.

Прежде, когда у всех болгар было греческое духовенство и службы совершались на греческом языке, болгары любили Афон и толпами стекались в здешние славянские монастыри, особенно, в посту великом, для говенья. Им приятно было молиться на своём языке, а не на греческом, приятно было видеть, что славянский элемент здесь сохраняет свою силу и пользуется свободой. Но с тех пор, как в Болгарии стало заводиться славянское духовенство, Афон потерял для неё свою заманчивость. Теперь число болгарских поклонников значительно поуменьшилось. Греки, валахи и сербы показываются на Афоне редко, а жители свободной Эллады совсем почти не заглядывают сюда. День прибытие парохода из России составляет праздник для Руссика [63]. Для братии русской это лучшее, отрадное развлечение, затрагивающее самые больные стороны её подвигов. Чуть только покажется вдали, дымок, отшельники сбегаются на галереи, выходящие к морю, – и при этом не одно сердечко забьется тревожно под монашеской рясой. В первое время, при начале пароходных рейсов, многие, не смотря на выговоры духовников, выбегали даже из церкви, чтобы увидеть скорее эту плывучую частичку далекой родины и узнать: не принесла ли она какой весточки о предметах когда-то милых и, к несчастью, вечно милых грешному сердцу. Пристает пароход при звуках колокольного трезвона и на шлюпках сдаёт на берег партию богомольцев. Монастырь на несколько минуть оживится. Братие приветливо с искренним радушием окружает толпу земляков в знакомых зипунах и шапках, с увесистыми котомками за плечами. А на пристани между тем движение: слышны крики и споры при переноске грузов, матросы громко отдать распоряжение и русская ругань подчас долго раздаётся над целомудренными водами Афона. Через час пароход снимается с якоря; цепи якоря мерно стучат, наматываясь на вал, а монахи наблюдают, как тянут матросы эти исполинские чётки. Уйдёт он опять, скроется на горизонте последняя струйка дыма, а между тем некоторые долго ещё глядят в след ему, да думают тяжелые думы…

Так как русские пароходы останавливаются преимущественно у Руссика, то здесь же впервые знакомятся с Афоном и местные христиане; они пользуются даровым ночлегом в одной из гостиниц монастырских, а на другой день обыкновенно разъезжаются по своим родным монастырям. Русским торопиться некуда: они дома. Если между приезжими есть «господа», то их сейчас же братие сдаёт на руки начальству, которое отводит им более или менее приличные покои и готовит для них особый стол «с рыбкой,» как говорит братия. Остальные поклонники помещаются где придётся и питаются в братской трапезе.

Дня через три после прибытия, наговорившись вдоволь с братиею, поклонники собираются посмотреть на другие монастыри и поклониться прочим святыням афонским. В качестве вожатого и переводчика, им начальство даёт одного из бывалых братий и под его предводительством странники трогаются в путь. Недели две бродят они из монастыря в монастырь, с горы на гору по утомительным дорогам и обойдут в эти две недели боле двух сот верст пешком [64]. Но по всей горе уже нигде не встретят они такого гостеприимного радушия, как в родном Руссике. В киновиях ещё прием бывает сносный, но штатные монастыри, не смотря на свои огромные богатства, не могут похвастать гостеприимством и смотрят на приближающуюся толпу оборванных богомольцев неприветливо, потому что с таких оборвышей пожива очень плоха. Притом штатные монастыри, по каким-то причинам, не любят, когда у них долго остаются посторонние люди. Поэтому поклонники стараются придти в эти монастыри поздно вечером и уйти пораньше утром, а если заходят днем, то не надолго, и поклонившись чему следует, сейчас же идут дальше. Поэтому-то посетители Афона слишком мало знают быт и устройство штатных монастырей.

Для ночлега, всех поклонников обыкновенно втискивают в одну комнату, правда широкую, но грязную, затхлую, неприглядную, с неимоверным количеством афонских насекомых. Монахи обращаются с богомольцами надменно и свысока, думая стоит-ли чиниться перед этою голью грошевою? Ужин дают им из мучнистого супа, или бобов варёных. После ужина гостиничный монах спрашивает каждого поклонника отдельно: не желает-ли он записать кого в книгу на помин души. Между поклонниками и этим монахом начинается торг, слышатся просьбы об уступке и затем происходит раскошеливание с тяжёлыми вздохами. Спят они вповалку, не раздеваясь, как потому, что раздеваться на Афоне не принято, так и потому, что верхняя одежда в таком случае часто служит защитою от грязи, на которой спать приходится. Конечно, наши поклонники не взыскательны и стараются утешить себя мыслью, что они, по грехам своим, не достойны лучшего, но все-таки подобные приемы сильно разочаровывают их в святости отшельников и охлаждают их религиозные восторги.

Утром рано встают поклонники и идут дальше отыскивать новые предметы для поклонения. А их на Афоне очень много. Каждый монастырь имеет какую-нибудь чудотворную икону, а в некоторых их даже по нескольку. При этом вожатый рассказывает поклонникам те события, в которых проявилось чудесное свойство икон, рассказывает, напр., как один монах ослеп за непослушание, а другой сделался нем за дерзость; как у одного неверующего рука отсохла за кощунство над иконой (при чём покажет и самую иссохшую руку) и проч. [65]. Сильное впечатление производят на поклонников подобные рассказы и с невольным страхом прикладываются они к этим грозным иконам. Мне самому приходилось видеть, как поклонники, слушая рассказы об иконах, чудесно изглаголавших разные речи, с напряженным вниманием вглядывались в неподвижные уста иконы и бледнели в ожидании чуда. Под влиянием такого страха, они безропотно выкладывают на тарелочку свои гроши, в надежде умилостивить правосудие божие и делают всё, что прикажут им монахи. Кроме чудотворных икон, поклонники прикладываются к частям животворящего древа и св. мощей. В Ватопеде показывают им часть ризы Богородицы, в Дохиаре камень, с которым ангелы вытащили из воды затопленного монахами младенца; недалеко от Лавры показывают место, где св. Афанасий извел воду из камня, в Хиландаре – кровь Христову в пузырьке, землю с горы Голгофы, обагренную тою же кровью, злато, ливан и смирну, принесенные Христу волхвами. В Хиландаре же раздают поклонникам по одной ягоде изюма от лозы, выросшей из гроба св. Саввы Сербского и рассказывают, что эта ягода разрешает всякие неплодства и способствует деторождению, так что даже турчанки, вкушавшие с верою этот изюм, чувствовали на себе его плодотворную силу и вследствие этого принимали православие. Слушают поклонники и берут изюм на всякий случай. Правда, некоторые из них удивляются, почему такая лоза выросла именно на Афоне, где никто не нуждается в деторождении, но спросить боятся.