Владимир Першанин - Штрафник из танковой роты

• Название: Штрафник из танковой роты
• Автор: Владимир Першанин
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48062-3

Он на фронте с 1941 года. Он один выжил из целого танкового батальона. Он потерял сотни друзей, сам шесть раз был подбит, ранен, горел в танке - но всегда возвращался в строй.

Страшной осенью 42-го, когда решалась судьба Сталинграда, он попал под жернова беспощадного приказа № 227 («Ни шагу назад!»). В танковых войсках не было штрафных рот, но были свои штрафники - те, кому давали самые погибельные, самые невыполнимые, смертельно опасные задания. И теперь он - один из таких смертников. Он отправляется в безнадежный танковый рейд по вражеским тылам - чтобы смыть свою несуществующую вину кровью…

---

Этот октябрьский день полк прожил без войны. Она шла вокруг, а нас не коснулась. Я видел через прицел два промчавшихся немецких мотоцикла. Они отличались от наших жестянкой с номером, закрепленной на верхушке крыла переднего колеса. Еще выделялись каски и пулеметы, совсем не похожие на наши «Дегтяревы». Мотоциклы прошли в километре. Если бы остановились на прогалине, свободно бы разглядели нас в бинокли. Но они спешили по другим делам.

Прокофий Шпень без разрешения отправился искать еду. Глупо. У кого ее найдешь? Прокофий вернулся через час, злой, потирая спину. Оказывается, нарвался на патруль. Начал было чесать языком, острить, но ему врезали прикладом между лопаток и уложили лицом вниз. Потом приказали убираться к своим, и пусть скажет спасибо, что он танкист. Иначе бы за нарушение приказа…

— Ну, и чего бы они мне сделали? — кипятился Шпень. — Расстреляли? Так всем даже патроны из казенников приказали вытащить.

— Удавили бы, как шкодливую кошку, — сказал Войтик. — Знаешь, как кошек вешают, которые цыплят жрут?

— Умный ты! Расстрелять, повесить. Достреляемся. Федька вон вчера по своим диск высадил, троих мальчишек убил. А у меня старшему сыну семнадцать лет. Считай, по нашим детям стрелял.

Видать, механику-водителю крепко приложили прикладом, и не раз, если он вернулся такой обозленный. Князьков, отлеживавшийся после контузии, приподнялся на локте и приказал:

— Всем механикам-водителям проверить двигатели, затянуть соединения, почистить свечи. И никому от танка ни на шаг.

Механики-водители, разделившись на две группы, полезли в люки и под танки. Команда была дельная, и спорить не приходилось. Потом принесли еду. На наш взвод отсыпали котелок раскрошенных в труху сухарей, дали комок комбижира с детский кулачок, одну селедку и плоскую банку «щуки в томатном соусе». Селедку, долго примериваясь, разрезал на одиннадцать одинаковых ломтиков острым, как бритва, самодельным ножом Иван Войтик. Потом кое-что добавил к одним порциям, отрезая крошечные полоски от других. К селедке добавил по три с половиной ложки сухарного крошева и по кусочку комбижира размером с половинку спичечного коробка.

Дело свое Войтик знал. Мы, облизываясь, глядели на одиннадцать аппетитных кучек. Оставалось самое сложное — разделить банку щуки пополам с томатным соусом. Здесь он поступил не менее умело. Десять человек получили по дольке щуки, а одну порцию мятых сухарей ссыпал в банку с соусом и вручил самому молодому из нас, худому мосластому башенному стрелку из третьего взвода. Остальные порции быстро разошлись по принципу: Кому? Ивану! Кому? Лейтенанту! И так далее. Все было съедено до крошки. Воду тоже разделили на всех, ровно по полкружки. Повеселели. Даже грозили плывущей среди осенних облаков девятке «Юнкерсов-88» с застекленными мордами. Долетаетесь, твари!

К вечеру облака стянулись в сплошную пелену. Рано стемнело, и колонна снова двинулась в путь. Часа через три вышли по карте к деревне Осутино. Здесь под начавшимся дождем встретили остатки нескольких частей, а самое главное — наш танковый батальон. Вернее, то, что осталось от него. Кто нами командовал? Штаб корпуса или начальство повыше, я не знал. Но вскоре мы получили приказ передислоцироваться северо-восточнее и занять линию обороны.

В деревне, несмотря на обилие начальства, такого порядка, как в нашем полку, не было. Сквозь неплотно завешенные окна уцелевших домов кое-где пробивался свет, часть машин шли с подфарниками, кто-то подсвечивал фонариком. Еще мне не понравилось, что многие были крепко выпивши. Красноармеец с туго набитым вещмешком свалился нам под гусеницы. Мы едва успели свернуть в сторону. Под навесом на соломе спали десятка полтора красноармейцев. Навес безбожно протекал, но бойцы храпели, прикрывшись дерюгами, разным тряпьем. Рядом в переулке стояли тяжелые гаубицы. Лошади хрумтели овсом, насыпанным кучей вместе с сеном. Под дождем блестели их мокрые крупы.

— Бардак, светомаскировка не соблюдается. Точно под бомбы попадем, — сказал Хаустов, наверное повторяя слова командира полка.

Он оказался прав. Вскоре ночные бомбардировщики обрушились на деревню. Наверное, у немцев было не много таких машин. Бомбежка была так себе. Не сравнишь с тем, что нам пришлось испытать. Но бомбы нашли цель. Загорелось несколько домов, вспыхнуло зарево подожженной автоцистерны. А мы, изредка оглядываясь, двигались с черепашьей скоростью по скользкому разбитому проселку.

Полуторка ремонтников со складным краном-стрелой сползла набок и замерла, готовая перевернуться. Князьков, умело распоряжаясь, подогнал под нее танк, а вторым осторожно вытянул на дорогу. Бронемашина тащила мотоцикл с колесами, забитыми черноземом. Они не вращались, и мотоцикл полз, как трехколесные салазки. Высунувшись, я отчетливо уловил запах гари. Резина горела от трения даже в холодной жиже.

Позиции занимали в темноте. Хорошо, что здесь кто-то распоряжался. К утру дождь прекратился, но продолжал дуть холодный ветер. Вокруг была холмистая полустепная местность. Редкие дубы, островки берез, растущих в низинах вокруг болотистых озер-пятачков, овраги. На более-менее ровных участках виднелось мокрое жнивье и стога сена. Унылое место, особенно после дождя да еще продуваемое холодным ветром.

Преимуществом было то, что немцы здесь с ходу не попрут. Пока объедешь да обойдешь болотца с оврагами… Но пойдут ли здесь немцы. Ведь еще двое суток назад мы слышали артиллерийскую стрельбу на востоке. У меня создалось впечатление, что мы по-прежнему в окружении, но это слово старательно избегали.

Пока копали капониры для танков, обсудили с Федором и Пашей сложившееся положение. Ни у одного из нас оно оптимизма не вызывало. Собрали колонну, двинулись. Ну и шли бы дальше, пока все организовано. Выйдем к своим, а там можно уверенно воевать, зная, что тебя поддерживают. Прямо по полю шли небольшими группами красноармейцы. По раскисшей дороге тянулись обозы, изредка проходили машины. Увидев бензовоз, нам дали команду проверить его и, если есть горючее, пригнать и заправить танки.

Махать лопатами надоело, и мы, разбрасывая комки грязи, понеслись к дороге. Это был ЗИС-5 с объемистой трехтонной цистерной. Водитель и техник-интендант упорно не хотели сворачивать с дороги. Заставили силой. Пока интендант обещал нам неприятности, мы открыли, обнюхали бочку. Бензин. В кабине, в коробках и вещмешках обнаружили консервы, сухари, махорку. Кабина была набита доверху. Удивительно, как умещался там интендант. Часть продуктов лейтенант Князьков приказал перегрузить на танки. Интендант пытался властно объяснить, что он из штаба корпуса.

— А я из 171-го танкового батальона, — перебил его Князьков. — Уяснил, кто главнее? Поедешь с нами.

Горючего нам постоянно не хватало. Наши четырехсотсильные движки пожирали массу бензина. Теперь имелся запас… и продукты. Ржаные сухари мы принялись грызть на ходу. Хорошо прожаренные, но немного отсыревшие, они перемалывались на зубах, как на мельнице.

— Стоп! — скомандовал Князьков. — Желудки забьете.

Мы тайком дожевывали то, что успели рассовать по карманам, и, не доезжая до позиции, спросили:

— Товарищ лейтенант, мы в окружении?

Он с минуту раздумывал, что ответить:

— Ребята, судя по всему, сплошного фронта в здешних местах нет. Знаете такое выражение — «слоеный пирог»?

— Знаем.

— Часть немецких войск прорвались вперед, другие завязли в боях западнее. Наших войск вон сколько идет!

Он кивнул на дорогу. А я подумал, что лейтенант, успокаивая нас, говорит не то. Войсками этот непрерывный поток людей и лошадей назвать трудно. Есть ли у них командование и цель? Ну, цель, положим, есть — вырваться быстрее из окружения, но для серьезного боя без артиллерии и танков они вряд ли годились.

Хаустов похвалил нас и назвал «молодцами». В батальоне насчитывалось менее половины машин. Комбат провел перегруппировку, дал нам танк Т-26 и квадратную приземистую танкетку Т-27, вооруженную одним пулеметом. Иван Войтик, получая опять старый Т-26, командиром которого поставили Федора Садчикова, побурчал на невезение, но тут же взялся приводить его в порядок.

Закутного Пашу посадили на танкетку, дали механика-водителя с подбитого танка и назначили разведчиком. Немного поговорили, как воевал батальон. Потери вторая и третья рота понесли меньше, но людей погибло достаточно. Петя Маленький, без конца бегавший к нам, не мог наговориться. Рассказывал про бомбежки, как столкнулись с тяжелыми Т-4. Они сожгли нашего «Клима Ворошилова».

— Пушки короткие, но толстые. И снаряды сильные, — угощаясь сухарями, торопливо говорил Петя Маленький. — «Клим» два танка тоже раздолбал. Один легкий и один Т-4. Как шарахнет, железки в сторону отлетают. Но громоздкий, цель хорошая. Ему вначале гусеницы перебили, а потом снарядов штук десять всадили.