Афанасий Коптелов - Точка опоры

• Название: Точка опоры
• Автор: Афанасий Коптелов
• Жанр: История

---

- "Искру" в Художественный театр?! - живо, с огоньком в глазах, переспросил Владимир Ильич. - Это любопытно! Это очень важно, когда наше слово проникает даже в среду людей искусства! Расскажите, батенька, поподробнее.

- Передавал не столько для нее самой, сколько через нее для Горького.

- Вот это вдвойне, втройне интересно! Мне, между прочим, так и думалось: "Искра" должна найти отклик в сердце Горького. Так кто же эта актриса?

- Андреева. Мария Федоровна. Может, доводилось в печати встречать фамилию?

- Конечно, доводилось. И многократно. Из всех русских театров нам, Владимир Ильич перекинул взгляд на жену, - более всего хотелось бы побывать в Художественном.

- Увы! - вздохнула Надежда. - Это будет возможно только после революции.

- Ничего, подождем, - улыбнулся Владимир Ильич и снова повернулся к Бауману: - Мы читали о большом успехе пьесы Горького "Мещане" - впервые вышел на сцену машинист паровоза! - Коснулся руки собеседника. - Мы немножко уклонились. Расскажите подробнее об Андреевой и ее окружении. Она вне подозрений? Шпики за ней не таскаются?

- Думаю, что не посмеют. Мария Федоровна вхожа, - Бауман, рассмеявшись, поправил усы, - во дворец великого князя, московского наместника, и его жена, сестра царицы, написала ее портрет!

- И такая актриса с нами! Феноменально! Главное - путь к Горькому. Вот о чем мы давно мечтали.

Владимир Ильич потер руки, встал, сделал несколько шагов в сторону открытой двери в соседнюю комнату и с неугасающей улыбкой на лице попросил:

- Елизавета Васильевна, нельзя ли нам ради такого случая еще по чашке горячего чая?

- Будет, будет чаек, - отозвалась Крупская, появляясь на пороге комнаты, и теплая улыбка разлилась по ее лицу. - Ради такого дела - с превеликим удовольствием! Я как раз свеженького заварила.

- Вот спасибо! А для этой чудесной женщины, - Владимир Ильич повернулся к Надежде, - и псевдоним готов: Фе-но-мен! Согласны? Так и запомним. А вы, Николай Эрнестович, при первой возможности скажите об этом Марии Федоровне. Такими людьми нужно дорожить. И беречь их.

Бабушкин принес свою довольно объемистую рукопись.

- Вот, - сказал, передавая Владимиру Ильичу из рук в руки, - до отъезда из Екатеринослава все описано.

- Отлично! А на продолжение бумаги не хватило?

- Бумага-то осталась. Но, - Бабушкин прижал правую руку к груди, невмоготу мне здесь. Домой пора, сердце зовет.

- Понятно. Я бы тоже с большой радостью.

- Вам пока нельзя. А когда настанет последняя схватка, позовем. Власть брать для всего рабочего класса.

- Спасибо, Иван Васильевич! - Ленин рубанул воздух взмахом кулака. Всем чертям назло, доживем до этого часа!

- Я тоже думаю, поборем царскую нечисть.

- Ну, а как будете зваться?

- Для вас в письмах по-женски, - Бабушкин прикрыл рукой усы, Новицкой. Если нет другой такой?

- Нет, - подтвердила Надежда. - А что это вам припомнилась вдруг фамилия жандармского генерала Новицкого?

- Так уж вышло... Вроде сестры старого дьявола! А паспорток какой уж изладите.

- Есть один добрый. На имя страхового агента Шубенко. Из крестьян Полтавской губернии. Годится?

- Из крестьян - подойдет. Я и по-украински немного могу говорить.

- Только с уговором, господин Шубенко, - Ленин шутливо хлопнул его по плечу, - писать нам елико возможно чаще. А биографию себе на всякий случай за дорогу придумайте подробную.

Вечером, прочитав рукопись Бабушкина, Владимир Ильич сказал жене:

- Береги! Золотой он человек! Действует упорно и целеустремленно. Из таких рабочих-передовиков выкуются крупные партийные работники. Ты знаешь, либералы болтают, что наша партия будто бы "интеллигентская". Вот яркое доказательство - воссоздаем подлинно р а б о ч у ю марксистскую партию. Я очень рад, что он пожил здесь, у нас.

- Отдохнул немножко...

- Отдыхать он не умеет. Доказательство - эта рукопись. А важно то, что Плеханов увидел, какие люди составляют костяк нашей партии.

Через день Владимир Ильич проводил Бабушкина на вокзал. Крепко пожимая руку, задержал на нем жаркий взгляд.

- До скорого свидания! Надеюсь, будущей весной. Здесь же, в Европе.

Он не сомневался, что Иван Васильевич сумеет войти в Питерский комитет и приедет делегатом на Второй съезд партии.

Но жестокая, труднейшая судьба российского революционера сложилась иначе. Им не доведется больше вот так же горячо пожимать руки и смотреть в глаза друг другу.

Иван Васильевич изведает и суровые морозы Верхоянска, и радость вооруженного восстания, и восторг коротких дней торжества Читинского Совета рабочих, солдатских и казачьих депутатов. В январе 1908 года он повезет в поезде из Читы в Иркутск оружие восставшим рабочим и на станции Мысовая под именем Неизвестного погибнет от залпов карательной экспедиции барона Меллер-Закомельского.

Пройдут годы, и Владимир Ильич, узнав о его кончине, в некрологе назовет этого, казалось несокрушимого, борца за дело революции крупным партийным работником, народным героем и гордостью партии.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Горький сидел на мягком пуфе посреди гостиной Желябужских. Мария Федоровна, как гример, обошла вокруг него и попыталась надеть рыжеватый парик, принесенный из театра. Парик оказался тесен и не прикрывал волос на затылке. Мария Федоровна взяла ножницы и лязгнула ими возле самой головы. Только шутливо. Разве могла бы у нее подняться рука на его волосы? Отбросила тесный парик на стол.

- Нет, при вашей известности так нельзя. Вы не представляете себе, сколько в Москве филеров. Больше, чем собак!

Волнуясь, только теперь вспомнила, что встреча Горького с агентами "Искры" назначена в квартире дантистки, а вспомнив, обрадовалась:

- Все же очень просто себе представить: у вас болят зубы. Из-за этой окаянной зубной боли вы будто бы несколько ночей не спали, не могли ничего есть, у вас ввалились глаза. Я могу положить грим, синеву под глазами.

- Не надо. Актера из меня не получится.

- Вы же такой приметный. Я боюсь за вас...

- Мария Федоровна! - Горький поймал ее горячую руку, поцеловал. Голубушка, милая! Я не из трусливых. И к бегункам за спиной привык.

- Теперь, накануне премьеры... Нет, нет, предпримем все предосторожности. И вы туда не должны привести "хвоста". Потому я и посылала за каретой... Я так волнуюсь, без провожатого не отпущу. Если бы не спектакль, сама бы проводила до квартиры и подождала бы в карете.

Горький вскинул на нее глаза:

- И не побоялись бы?..

- Чего? Что люди скажут?.. Ну, вы меня еще совсем не знаете... Я же, - задорно хохотнула, - сопровождала бы больного...

Мария Федоровна принесла из будуара ваты и теплый платок, повязала Горькому щеку.

- Вот так и поедете. И на обратную дорогу попросите повязать. Вспомнила его широкополую шляпу, что висела в передней. - В вашей шляпе рискованно...

Вернулся провожатый, сказал, что карета у подъезда.

Мария Федоровна попросила у него шляпу.

- Немножко тесновата. Ну и голова же у вас, Алексей Максимович! Помяла шляпу в руках, надела набекрень. - Больному можно так. А вам, повернулась к провожатому, - Захар одолжит свой картуз.

Накинув шаль на плечи, проводила до передней.

- А оттуда прямо в театр, - попросила Горького. - А то буду волноваться...

У нее вмиг озябли руки. Закутывая их уголками шали, она скрылась за тяжелой бархатной портьерой.

...В первый же день после приезда в Москву Вера Васильевна Кожевникова направилась в Проточный переулок. Позвонила у дверей с медной табличкой "Серебряковы". Открыла сама Анна Егоровна, нарядная, недавно завитая.

- Борис просил вам кланяться, - сказала Вера, назвав одну из кличек Виктора Носкова.

- Да?! - обрадованно переспросила Анна Егоровна. - Как здравствует наш путешественник?

- Катается на яхте по Цюрихскому озеру.

Все сказано так, как было условлено.

- Входите, душа моя! - Анна Егоровна широко распахнула дверь. - Рада доброй весточке!

- И еще просил кланяться Колумб, - сказала Вера об Исааке Лалаянце.

- Вдвойне радостно! А мне не удалось повидать его после побега. И где же его фрегат?

- Бросил якорь в Женеве!

- Молодец! Ни тюремные стены, ни ссылка не в силах удержать наших героев!

Серебрякова взяла гостью за руки, как давнюю приятельницу, о которой соскучилась.

- Проходи, милочка моя, в комнату. У меня как раз самовар вскипел. Чайку попьем, поговорим... У тебя есть ли где голову приклонить, отдохнуть с дороги? У надежных ли людей?

- У вполне надежных, - ответила Вера, но по конспиративной привычке даже Анне Егоровне адреса не назвала.

Подвинув гостье чашку чая, изящную плетеную хлебницу, масло и вазочку с вишневым вареньем, Серебрякова принялась расспрашивать об Ульяновых как об общих знакомых. Кожевникова, назвавшаяся - по паспорту - Юлией Николаевной Лепешинской, сказала, что в Лондоне им живется лучше и безопаснее, чем в Мюнхене.

- Я об Аннушке соскучилась! - сказала Серебрякова, прижимая руку к пышной груди. - Словно целый век не видалась. Раньше-то она бывала у меня частой гостьей. Здорова ли? Смогла ли отдохнуть летом?