Владимир Рыбин - Непобежденные

• Название: Непобежденные
• Автор: Владимир Рыбин
• Издательство: ТЕРРА - Книжный клуб
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-275-01272-1, 5-275-01270-5, 5-275-01271-3

В основе романа Владимира Рыбина — одна из самых героических страниц Великой Отечественной войны - оборона Севастополя 1941-1942 года. Крохотный плацдарм, насквозь простреливаемый артиллерией, удаленный от баз на сотни километров, в течение восьми месяцев выдерживал почти непрерывные ожесточенные атаки противника.

Боевая обстановка, складывавшаяся в осажденном Севастополе, предлагала самые немыслимые ситуации, из которых бойцы и командиры выходили победителями даже в тех случаях, когда за победу приходилось платить собственной жизнью.

---

— Акулов? Чего молчишь? Почему не отвечаешь?

— Я не Акулов.

— Кто же ты?

— Мишин я.

— Какой-такой Мишин. Дай трубку Акулову.

— Тут все убитые.

— А ты кто такой?

— Я же говорю — Мишин. Флотские артиллеристы мы. Командуйте.

— Как это командуйте?!

— С кем я говорю? — раздраженно закричал Костя.

— Командир батареи лейтенант Кубанский.

— Прекрасно, товарищ лейтенант. Командуйте. Трое нас. С гаубицей управимся, не беспокойтесь…

Он ждал, что этот неизвестный комбат сейчас дико обрадуется, — нежданно-негаданно объявился готовый расчет, — но услышал крик и ругань:

— Не смейте подходить к орудию! Ни в коем случае! Я запрещаю! Запре-ща-ю!…

В трубке звонко треснуло и затихло. Недоуменно переглядываясь, друзья выползли из полуразрушенной землянки и затоптались возле гаубицы, не зная, что теперь делать. Теперь получалось, что они во время боя удрали в тыл…

Снаряд рванул перед бруствером, заставил плюхнуться на землю. Прогремел еще один взрыв и еще. Осколки хлестали по щиту, визжали над головой, смачно врезались в рыхлый грунт. Ни у кого не было фронтового опыта, но тут они поняли: бьет танк. Заставив себя поднять головы, они и в самом деле увидели танк, идущий прямо на них. До танка было еще далеко и вполне можно было успеть развернуть гаубицу и врезать ему.

— Какой тут запрет?! — заорал Мишин. — К орудию!

И ухватил рукоятку станины. Но тут кто-то налетел на него сзади, оттолкнул. Неизвестно откуда взявшийся лейтенант с пушечками на петлицах был то ли бледен, то ли запылен. И если бы не орден Красной Звезды, блестевший новенькой эмалью на его гимнастерке, Костя, пожалуй, не поглядел бы на звание, сказал, что о нем думает.

Снова ухнул снаряд за бруствером, заставил всех пригнуться.

— Я сказал — нельзя! Какого черта! — кричал лейтенант, оказавшийся у земли почти нос к носу с Мишиным.

— Танки же! — в свою очередь закричал Мишин. — Мы же артиллеристы!…

— Ты посмотри на дульный срез, если артиллерист.

Ствол орудия был опущен, посмотреть одно мгновение. Недоверчиво оглядываясь на лейтенанта, Мишин прополз вперед, помедлив, встал в рост и похолодел от того, что увидел: на дульном срезе была глубокая вмятина, металл бугром выпятился внутри ствола. И если бы он тогда поторопился, выстрелил, снаряд тут бы, в стволе, и разорвался.

Быстро глянул на танк. Тот стоял, скособочившись, и горел: видно, кто-то достал его гранатой или бутылкой с горючкой.

— Чего ж теперь? — спросил, снова присев возле лейтенанта.

— Ночью срежем конец ствола и снова будем стрелять. Одно орудие осталось от батареи, только одно, кроме этого! — внезапно закричал он, словно Мишин был виноват в этом.

Лейтенант сиял с гаубицы панораму, уложил ее в ящик, кивнул всем троим:

— Пошли, у меня артиллеристов не хватает.

— Мы бы с удовольствием…

— Пошли, потом разберемся.

Они выбрались из окопа, внезапно услышали частый посвист пуль и припустили бегом. Метров двести виляли от куста к кусту, ухнули в глубокую воронку, огляделись. И не увидели рядом Кости Мишина. Вскинулись к краю воронки, да поди-ка разгляди что-нибудь в этом хаосе земляных бугров, ободранных взрывами кустов, вывороченных деревьев.

Лейтенант протянул руку к видной отсюда гаубице, сказал неуверенно:

— Там он… остался.

Поперек лафета, где еще несколько минут назад ничего не было, теперь что-то лежало.

— Это же Костька! — закричал Шурыгин и засучил ногами по осыпи воронки, торопясь выбраться. Лейтенант дернул его за ногу, стащил обратно.

— Гляди! — Он взял у Залетаева винтовку, бросил ее на край воронки, щелкнув прицельной планкой, поставил прицел.

На краю окопа над гаубицей вставал на одно колено немец, поднимал автомат. Лейтенант выстрелил, и немец кувырнулся в окоп.

— Костьку ранило! — заходился в крике Шурыгин и бился лбом о комковатый грунт. — А мы… а мы… удрали, бросили!…

Новый выстрел заставил его вскинуть голову. — Костя Мишин, — теперь не оставалось сомнений, что это он, — стоял, навалившись на казенник гаубицы, а в окоп один за другим прыгали через бруствер немцы.

Вдруг Мишин откинулся всем телом. В то же мгновение на стволе гаубицы ослепительно блеснуло, и тяжелый удар взрыва скакнул через головы затаившихся в воронке людей.

— Костька-а! — тонко закричал Шурыгин. Он выскочил из воронки и побежал к окопу.

Если бы он обернулся, то увидел бы, что и лейтенант и Заметалин бегут следом. И еще бегут невесть откуда взявшиеся бойцы, бегут прямо на белые вспышки немецких автоматов…

Этой ночью начальник штаба армии генерал Крылов сам сделал в журнале боевых действий очередную запись: «Линия фронта на 15 июня не изменилась. Наши части прочно удерживают прежние позиции». Первую такую запись за все дни июньских боев.

Первую и последнюю.

VIII

Очередной минометный налет застал санинструктора старшего сержанта Абросимову на открытой местности. Ей показалось, что не сама прыгнула в окоп, а кинуло ее взрывом. Камнем рухнула вниз, сильно ушиблась и заплакала. Но тут же умолкла, увидев перед собой трупы связистов. Из четырех жив был только один, белый, как мел, с черным от крови плечом он одной рукой переключал связь.

Торопливо она разрезала гимнастерку, и сама побелела: в раздувшемся плече торчал большой осколок.

— В санчасть, в санчасть! — захлопотала Абросимова.

— Куда?! — заорал связист.

— У тебя же осколок, большой осколок, его надо удалить.

— Удаляй! — снова в голос закричал связист. Видимо ему трудно было говорить, легче кричать. — Тащи, тебе говорят!

Она попыталась удалить осколок пинцетом, но ткань оплыла и осколок, застрявший в кости, не поддавался. Тогда связист протянул ей плоскогубцы.

Вырвав осколок, она чуть не упала в обморок. — Всего навидалась, но такое даже ей было непереносимо. Быстро перевязала плечо, машинально все твердя свое: «В санчасть, в санчасть!…»

— Привяжи руку, чтоб не мешала, — потребовал связист, кусая совсем обескровившиеся губы.

Бинтом прикрутила его руку к груди и, непрерывно оглядываясь, выползла из окопа. И все звучал в ее ушах утихающий голос:

— «Чайка» «Чайка», я «Коршун»… На «Фиалке» обрыв, пошлите…

…Кровавые зори стлались над Балаклавскими высотами, переходили в черные грохочущие дни. О наступлении вечера можно было судить лишь по тому, что ослабевали бомбежки и обстрелы.

Этой ночью Абросимова добралась до расположения пулеметной роты, сняв надоевшую за день каску, спустилась в подвал бывшей совхозной постройки. На патронном ящике сидел над стеариновой плошкой пожилой боец, шевеля губами, писал письмо. Другой брился, разглядывая себя в осколке зеркала. Слой табачного дыма плавал под потолком, заставлял пригибаться.

— Товарищ политрук, к нам гости! — крикнул кто-то.

— Откуда? — послышалось из темноты.

К ней вышел грузноватый человек, которого она считала хорошим своим знакомым: знала его еще по довоенным временам.

— Почему ходите без каски, товарищ старший сержант? — строго спросил политрук.

Она не ждала такой встречи, растерялась.

— Так ночью же… не опасно.

— На войне в любое время опасно.

— Особенно здесь, в подвале, — ехидно ответила она, вспомнив связиста, которого перевязывала днем.

— Попрошу без каски в расположении моей роты больше не появляться.

— Пожалуйста, — обиделась она и повернулась, чтобы уйти? Понимала: политрук не в духе, — да и можно ли быть в духе при таких боях, при таких потерях? — но все не могла успокоиться. Ладно бы кто другой.

Из темноты крикнули дурашливо:

— Ой, сестричка, плохо себя чувствую.

— Нездоровится? — резко спросила она.

— Мне всегда нездоровится, когда вижу сестричку.

— Это пройдет. Вот начнется обстрел и сразу пройдет.

Вышла на воздух и сразу услышала вкрадчивый шелест шального снаряда, машинально присела. Взрыв огненно блеснул в темноте, и когда глаза снова пригляделись, увидела распростертое на земле тело. Подбежав, сразу поняла: боец мертв. Искала рану и не могла найти. Наконец, разглядела на виске черную точку: разорвавшийся вдалеке снаряд догнал бойца крохотным осколком.

Подошли несколько человек. По голосу она узнала командира полка подполковника Рубцова.

— Я им все время говорю: не снимайте каску, не снимайте каску, — оправдывался политрук.

Абросимова думала, что Рубцов сейчас начнет выговаривать ей, поскольку она тоже была без каски, но Рубцов только вздохнул. Наклонился, посмотрел в лицо убитого и встал, заговорил о пулеметных точках — главной опоре всей обороны полка.

— Пулеметчики не подведут, — самодовольно сказал политрук.

Рубцов покосился на него и сказал: