Гвидо Кнопп - Супершпионы. Предатели тайной войны

• Название: Супершпионы. Предатели тайной войны
• Автор: Гвидо Кнопп
• Жанр: Политика
• Год: 1994

Профессор д-р Гуидо Кнопп с 1984 года возглавляет редакцию современной истории Второго Немецкого Телевидения ZDF. Он автор многочисленных документальных фильмов, некоторые из которых были удостоены специальных наград.

Гуидо Кнопп беседовал с еще живыми супершпионами «холодной войны», их коллегами и их противниками, их родственниками и знаменитыми современниками- свидетелями событий, вошедших в историю беспощадной войны разведок, которую со всем умением и всевозможными трюками вели Восток и Запад. В своих исследованиях Кнопп нашел немало взрывоопасного материала, проливающего свет на полутьму этой тайной войны.

Кем же были эти люди — актеры на сцене истории? Что побудило их предать свою страну? И как им удавалось передавать свои материалы через «железный занавес»?

Книга состоит из шести очерков, посвященных выдающимся разведчикам времен противостояния между Востоком и Западом: Олегу Гордиевскому, Клаусу Фуксу, Джорджу Блейку, Гюнтеру Гийому, Джону Уокеру и Вернеру Штиллеру.

---

У Гордиевского не было никакого интереса уходить от слежки. Наоборот, он хотел, чтобы они знали, где он был и с кем встречался. Гордиевский принес бутылку водки «Столичная», но Любимов отказался пить. Ему нужно было еще ехать на машине. Антиалкогольная кампания Горбачева была в самом разгаре, и нарушения правил об управлении машиной в нетрезвом состоянии сурово наказывались. Гордиевский таким образом пил один — акт, который скрупулезно был запротоколирован КГБ. Очевидно, он послужил основой для выдвинутого позже обвинения, что-де перебежчик был алкоголиком. Разговор длился лишь полчаса. Любимов заметил, что Гордиевский выглядел по-прежнему нервным и суетливым, совсем не отдохнувшим. Он предложил ему посетить его на следующей неделе в Звенигороде, «скажем, в понедельник». «Там я месяц буду жить в доме отдыха. Там мы можем поговорить с тобой, Олег, и ты успокоишься. «Гордиевский согласился. Дома на отрывном календаре он написал под датой 22 июля: «10. 00 — Звенигород — встреча с Любимовым». Календарь он положил на стол в своей комнате. У Любимова позже возникло оправданное чувство, что Гордиевский использовал его как пешку в шахматной игре: «Он играл со мной в кошки-мышки. Это было профессионально. Но так как речь шла об его жизни, мне трудно сердиться на него. «Гордиевский вел себя как паук, за которым охотятся, и который, защищаясь, натягивает липкую сеть — сеть лжи. Но самая тяжелая ложь еще была впереди. Вечером 17 июля, в среду, он позвонил своей жене на Кавказ: «Лейла, 31 июля я приеду к вам. У меня уже есть билет на самолет. Тридцатого я позвоню тебе. Пожалуйста, встреть меня с детьми в аэропорту в Баку. Я люблю тебя! «Это было последней фразой, которую Лейла Гордиевская услышала от него до сентября 1991 года. На следующий день, 18 июля Олег Гордиевский покинул свою квартиру на Ленинском проспекте, чтобы совершить пешую прогулку — и чтобы купить билет на поезд до Ленинграда. После пяти километров быстрой ходьбы он заметил, что его уже не преследуют. Его слежка, очевидно, предпочитала дождаться своего слишком спортивного подопечного у дверей его дома. Он сел на автобус до Ленинградского вокзала и купил билет на ночной поезд с 20 на 21 июля. Так как он пришел слишком поздно, то ему досталось самое плохое место в купе на шесть человек — внутри сверху. Но теперь уже было все равно. У него был билет.

Последнюю ночь дома Гордиевский не спал. Возле его кровати стоял металлический поднос, на котором он разложил свои от руки написанные заметки для побега и карту автодорог, а рядом — коробок спичек. Если бы ночью в квартиру ворвались люди КГБ, чтобы арестовать его, он смог бы заранее сжечь инструкции и карту. Но наступило утро, и никто не прибыл, чтобы взять его. Гордиевский дождался послеобеденного времени. Он сжег свои инструкции. За прошедшее время он выучил их наизусть. Затем он надел тот свой старый спортивный костюм, к которому уже хорошо привыкли его филеры из КГБ, и покинул дом. Было четыре часа дня. Он начал бежать. Необычно было лишь то, что он нес в руке пластиковый кулек. Что было в нем, послужило темой для многочисленных предположений во время расследования. Его содержание состояло из бритвы, зубной щетки, куртки, кожаной кепки, загранпаспорта Гордиевского и его удостоверения КГБ, где стояло еще не новое его звание «полковник», а старое — «подполковник». Билет до Ленинграда Гордиевский спрятал в трусах. Он пересек Ленинский проспект и через 200 метров достиг парка Горького. Территория парка в этот летний пятничный вечер была полна людей. Прогуливались влюбленные парочки, продавцы кваса предлагали свой кисловатый освежающий напиток, перед колесом обозрения выстроилась длинная очередь. Никто не обращал внимания на бегуна. Гордиевский исчез в толпе. Он добежал до конца парка, пересек Крымский мост и свернул на Зубовский бульвар. Там он купил дешевую сумку для покупок, засунул в нее свой кулек и на метро поехал на Ленинградский вокзал. На перроне было полно милиционеров, проверявших паспорта и державших людей в поле зрения. Но их внимание было обращено лишь на прибывающих — гостей Всемирного фестиваля молодежи. Отъезжавшие их не интересовали. Но Гордиевскому все же пришлось провести два неспокойных часа в не особо чистом мужском туалете. В восемь вечера он сел в поезд. Спальное купе было полно. Гордиевский вскарабкался на свою полку, внутри сверху, и попытался уснуть. Это ему не удалось. Он знал, что ему нужно спокойствие, ведь на следующий день ему придется потратить все свои силы. Он принял две таблетки снотворного и закрыл глаза. Когда поезд подъехал к Калинину, он уснул. Ночному поезду из Москвы в Ленинград для преодоления расстояния в 680 км нужно чуть больше 8 часов. Около полуночи в Торжке поезд остановился с сильным толчком. Гордиевский упал с полки, головой вниз, и, ударившись об пол, сильно поранился. На лбу, на плечах и руке появились сильно кровоточащие раны. Череп болел, купе расплылось перед его глазами. Он получил сотрясение мозга. Подбежала проводница и включила свет: «Может мы Вас отправим в больницу?»«Нет, все в порядке,» — прошептал Гордиевский. Она поглядела на него и покачала головой. Гордиевский сунул ей бумажку в пять рублей: — Пожалуйста, дайте мне полежать. У меня в Ленинграде важная встреча. Она дала ему бинт из аптечки и выключила свет. Остаток путешествия Гордиевский пролежал на полу. В 4. 15. утра поезд остановился на Московском вокзале в Ленинграде. Гордиевский чувствовал себя не особенно хорошо. Он вышел на Невский проспект, глотнул свежего утреннего воздуха, и через километр свернул вправо к реке Неве. Никто за ним не следил. Он пошел на север по Литейному проспекту, пересек Литейный мост и остановился у Финляндского вокзала. Перед современным зданием вокзала возвышается монументальный памятник Ленину из бронзы. Он напоминает об историческом событии. Ночью 17 апреля 1917 года Ленин, только что вернувшийся из эмиграции, обратился с башни броневика перед вокзалом с речью к приветствовавшим его тысячам рабочих и солдат. Постамент памятника изображает башню броневика. Гордиевский подошел к нему совсем близко. На постаменте можно было прочесть заключительные слова речи Ленина: «Да здравствует социалистическая революция во всем мире!» Это были слова эмигранта с Запада, который хотел построить лучший мир — при необходимости и путем насилия. Гордиевский ощутил иронию ситуации. Он, товарищ, покидает созданную революционером родину трудящихся масс не через какую-то заднюю дверь, а через культовый вокзал Великой Октябрьской Социалистической революции. Без десяти шесть поехал первый пригородный поезд в Выборг.

По дороге Гордиевский вышел, сел на автобус, идущий на север, снова сошел и пересел на автобус на юг. От границы его теперь отдаляло лишь пятнадцать километров. Он наизусть знал свои инструкции. Согласно им, ему нужно было выйти на определенной остановке автобуса. Внезапно он почувствовал, что что-то не так. Он проехал условленную остановку. Гордиевский встал, подошел к водителю и сказал: «Простите, товарищ, остановите, пожалуйста. Мне плохо, меня тошнит. «То, что он плохо себя чувствовал, было правдой. Он был белый, как полотно. Кроме того, он вполне осознанно отрастил себе трехдневную бороду. В старом тренировочном костюме он был похож на бродягу. Это было преднамеренно: чем запущенней выглядишь, тем меньше вызываешь подозрений. Водитель автобуса посмотрел на него немного удивленно. Кто живет на границе, приучается к недоверчивости. Власти постоянно информировали население, на что оно должно обращать внимание. Но Гордиевский смог выйти. Он сошел с дороги и пошел назад параллельно ей. Трава была почти с человеческий рост. Было 11 часов утра. Солнце жгло. Тысячи комаров не нашли никакой другой цели, кроме его кожи. Они чувствовали, что он боится. Гордиевский вытянул из сумки кожаную кепку и надел ее. Теперь защищена была, по меньшей мере, его лысина. Он выглядел отважно. Однажды он услышал приближающийся шум. Мимо проезжал военный автобус. Все пассажиры были в форме. Они могли его заметить. Инстинктивно Гордиевский упал на землю. В этот момент он понял, что совершил ошибку. Что они подумают? Неизвестный, который падает в траву близ строго охраняемой границы, когда видит военный автобус! Его кепка слетела, комары уселись на голове. Но военный автобус проехал мимо. В два часа пополудни Гордиевский достиг места встречи. Он лег в траву и ждал. Машина появилась ранним вечером.

Время было договорено заранее. Они должны были пересечь границу в тот момент, когда пограничники кормили своих собак. Дипломатам не нужно выходить из машины при пересечении границы. Они показывают свои дипломатические паспорта через окошко машины, пограничник забирает их для контроля на пост, командир сверяет фамилии со списком аккредитованных дипломатов. Если имена значатся в списке, то пограничник возвращает паспорта, отдает честь и разрешает выезд. Машину обыскивать не разрешается — кроме тех случаев, когда что-то учуют выдрессированные на поиск людей служебные собаки. Потому момент кормежки собак был особо важен. Гордиевский лежал в багажнике машины. Когда машина остановилась, он услышал шаги и голоса двух пограничников. Они звучали совсем рядом, в одном метре от него. Чуть дальше слышался собачий лай. Он не приближался. Они попали точно во время кормежки собак. Голоса пограничников удалились. Все указывало на то, что им не нужно ничего долго проверять. Весь контроль на КПП продлился лишь шесть минут. Для Гордиевского это были самые долгие шесть минут в его жизни. Тут он услышал, как голос сказал по-русски: «Счастливого пути!» Машина двинулась. Через три минуты Гордиевский был на финской земле. Ему удалось то, что до него не удавалось ни одному офицеру КГБ — побег на Запад. Гордиевский был в Финляндии, его жена — в Советском Союзе.