Александр Свечин - Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй

• Название: Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй
• Автор: Александр Свечин
• Издательство: Государственное издательство. Отдел военной литературы
• Жанр: История
• Год: 1927

Труд А. Свечина представлен в двух томах. Первый из них охватывает период с древнейших времен до 1815 года, второй посвящен 1815–1920 годам. Настоящий труд представляет существенную переработку «Истории Военного Искусства». Требования изучения стратегии заставили дать очерк нескольких новых кампаний, подчеркивающих различные стратегические идеи. Особенно крупные изменения в этом отношении имеют место во втором томе труда, посвященном новейшей эволюции военного искусства. Настоящее исследование не ограничено рубежом войны 1870 года, а доведено до 1920 г.

Работа рассматривает полководческое искусство классиков и средневековья, а также затрагивает вопросы истории военного искусства в России.

---

Когда прусское военное министерство получило записку Большого генерального штаба об устройстве тяжелой полевой артиллерии, то на ней было поставлено три вопросительных и три восклицательных знака Она вернулась при недоумевающей надписи: «Начальник генерального штаба уж не хочет ли сделать из тяжелой артиллерии полевые части?» На что Шлиффен кратко ответил: «Всеконечно». К началу XX века мысль уже превратилась в дело. Батальон 6'' гаубиц (16 орудий), приданный германскому корпусу, действительно, со своими муниционными колоннами занимал в походном порядке 9 км в глубину, тогда как 144 другие полевые пушки и легкие гаубицы занимали со своими муниционными колоннами всего 17 км. Перейти к орудию, которое вместо 30 шагов глубины в походной колонне, как это было при Наполеоне, или вместо 160 шагов современного легкого орудия образует с хвостом своих зарядных ящиков кишку в 850 шагов, при других условиях, разумеется, было бы ошибочно. Техники защищали перед лицом прусского генерального штаба кажущиеся интересы тактики и оперативного искусства. Но в современных условиях появление тяжелых калибров было не капризом, не увлечением, а оказалось глубоко обоснованным общими условиями.

Тогда как у немцев в первой линии имелось 1350 легких гаубиц, 656 тяжелых гаубиц и 1400 тяжелых орудий (большей частью также гаубиц), мобилизуемых вместе с ландвером, — 47 % всей артиллерии, способной дать навесный и тяжелый огонь, во Франции число тяжелых полевых орудий достигало лишь 300 — только 8 % общего числа орудий; во время войны французы воспользовались в первую очередь русским заказом на тяжелые орудия и приняли для себя образцы, выработанные Шнейдером по русским заданиям. В России генеральный штаб, под давлением опыта войны 1904/05 г., ясно сознавал необходимость всемерного усиления навесного огня, но это решение лишь с трудом и постепенно удавалось осуществить в жизни. Не хватало революционного размаха. Пожалуй, наиболее крупной ошибкой было ограничение реформы Сухомлинова уничтожением крепостной пехоты; следовало уничтожить и артиллерию сухопутных крепостей, переформировав ее в запряженные тяжелые батареи и создав при них обширную систему скрытых кадров для формирования новых тяжелых батарей при мобилизации.

Войны эпохи Мольтке поражают нас ничтожным расходом снарядов: в войну 1866 г. — 40 снарядов на прусскую пушку и 95,6 — на пушку энергично руководимой австрийской артиллерии; в войну 1870/71 г. — 190 снарядов на немецкую пушку за 5½ месяцев военных действий; в войну 1877/78 г. на каждую из 1350 русских пушек приходится в среднем только 125 выстрелов; так как многие батареи прибыли только к концу войны, то фактически мы имеем близкую к 1870 г. норму. Обычная норма наполеоновской эпохи — 200 выстрелов на орудие на всю войну — не была превзойдена.

Русско-японская война представляет уже другую картину. Средний расход снарядов на русскую полевую пушку в Манчжурии вырастает уже до 700; так как накапливание батарей происходило лишь постепенно, то для батарей, действовавших с начала войны, эта норма должна быть почти удвоена. Рост числа выстрелов, даваемых артиллерией, совершенно естественен с удалением ее из передовой линии и с введением стрельбы через головы пехоты; оружие, действующее с близкого расстояния, не требует обильного питания огнеприпасами; двух-трех десятков патронов на револьвер будет достаточно для самой ужасной, затяжной войны. Напротив, фабрика дальнего огня получает смысл только при обильном питании ее сырьем, в данном случае — орудийными патронами и запасными частями к орудиям на замен изношенных.

К Мировой войне русский генеральный штаб, пришпоренный манчжурским опытом, установил наивысший мобилизационный запас снарядов — 1500 на орудие, но фактически он был доведен только до 1100, вследствие непонимания артиллерийскими органами всей остроты вопроса. Германия располагала запасом, приближающимся к 1000, Франция — 1400; Австрия должна была в Галиции жестоко поплатиться за сохранение нормы конца XIX века — 600 снарядов.

Позиционный характер войны, долгое нахождение лицом к лицу с неприятелем всегда резко повышало расход огнестрельных припасов. Мы уже наблюдали это явление при борьбе за Севастополь. Мировая война предъявила неисполнимые требования на артиллерийские снаряды. Имеется мнение, что активная борьба на французском фронте прервалась и перешла в позиционную борьбу вследствие того, что как французы, так и немцы израсходовали свои боевые комплекты и остались почти без снарядов. Военная промышленность даже богатой Франции могла изготовлять в начале войны не свыше 13–14 тыс. снарядов в день. Но, может быть, правильнее было бы утверждать, что снарядов не хватило потому, что оба противника выдохлись; когда войска не атакуют, они опустошают свои склады боевых припасов.

Масштаб расхода боевых припасов рос по мере возможности их пополнения. В 1917 г. противоаэропланные батареи, защищавшие Двинск, расходовали почти ежедневно по дежурному германскому аэроплану, прилетавшему осматривать вокзал, по несколько тысяч снарядов; при этом за весь год эти 10–12 батарей не дали ни одного попадания. Введена была наиболее расточительная форма стрельбы — заградительный огонь — сводившаяся к тому, что по тревоге артиллерия начинала барабанить по определенной пустой полосе, чтобы не дать противнику возможности пройти через нее. На Западе, с усилением огневых средств пехоты пулеметами и автоматами, этот метод опустошения зарядных ящиков почти удалось преодолеть; мы же применяли его на одних участках и в те горькие дни, когда на других участках приходилось рассчитывать по 2–3 снаряда на пушку на целый день сопротивления. При отражении германского прорыва 21 марта — 9 апреля 1918 г., пришедшегося главным образом на участок английского фронта, 1-я и 3-я французские армии успели израсходовать 4 млн. 75-см снарядов и 875 тыс. тяжелых снарядов — четвертую-пятую часть всего огромного запаса, накопленного французами для кампании 1918 г., и часть, почти равную количеству, заготовленному в мирное время по расчету на всю войну. Несмотря на то, что вся Франция к этому времени как бы мобилизовалась в одну огромную мастерскую для изготовления снарядов, в 1918 г. Франция пережила снарядный кризис.

Потребность в снарядах чрезвычайно растяжима. Если в маневренной войне войска по возможности не должны быть стесняемы, то в позиционной нужна железная дисциплина. В 1915 г. не тыл оставил русскую армию без снарядов, а дисциплина в армии оказалась не на достаточной высоте, чтобы координировать расход с возможностями пополнения. Не было дисциплины ни в войсках, ни у начальников; не хватало оперативной выдержки, так как Юго-западный фронт, будучи точно ориентированным о наших возможностях на ближайшие полгода, посылая отчаянные телеграммы об ужасном положении снабжения снарядами, не делал логического вывода о необходимости обождать и дать снарядам накопиться, а предпринял поход за Карпаты, поглотивший последние крохи боевого снабжения. Немцы, как это ясно подчеркивают воспоминания Людендорфа, уже строго сообразовали свои оперативные мероприятия с накоплением запасов снарядов.

Колоссальная потребность в снарядах заставляет, при постановке к материальной части требований, руководствоваться и экономическими соображениями. Дело в том, что чем длиннее пушка, чем современнее ее образец, тем он разорительнее. Он поглощает большое количество пороха, он требует много меди на унитарный патрон. Французы это сейчас же заметили, когда выкатили из крепостей на свой фронт пушки старых образцов: стрельба их обходилась много дешевле, мало расходовалось пороху, снаряды были из более дешевой стали или чугуна, так как подвергались более слабому толчку пороховых газов, стенки снарядов по той же причине были тоньше, и снаряды могли нести к неприятелю большее количество взрывчатого вещества.

Германская легкая гаубица оказалась очень экономным орудием, которое дешевле других выполняло боевые задачи. А самым разорительным полевым орудием является наша пушка 1902 г., прожорливо поглощающая, пропорционально весу снаряду, наибольшее количество пороха и достигающая при этом выгод только на небольших дистанциях.

Широкое применение навесного огня давало немцам 15 тыс. т пороха экономии в год по сравнению с тем расходом, который потребовался бы, чтобы выпустить те же снаряды из пушек.

Ограничение применения шрапнели до последних пределов и широчайшая замена ее гранатой, несравненно более дешевой, также предписываются экономикой войны. Граната, не требующая ни сложной установки трубки, ни особой тщательности приемов стрельбы, представляет истинный снаряд массового дальнего боя, и только консерватизм артиллеристов удерживает за шрапнелью ныне ее положение в боевых комплектах. Артиллеристы XX века цепляются за шрапнель совершенно так же, как цеплялись их предшественники в середине XIX века за картечь, отказываясь даже от нарезов у пушки, чтобы не ослабить милое их сердцу картечное действие. Методы употребления артиллерии Наполеоном живы еще посейчас среди старцев артиллерийских конклавов.