Виктор Коркия - Свободное время (стихи и поэмы)

• Название: Свободное время (стихи и поэмы)
• Автор: Виктор Коркия
• Жанр: Поэзия

---

Гроб вылетает в трубу крематория,

долго и нудно, как спутник, летит

от моратория до моратория

мимо заветных шпионских орбит.

Кто там, в скафандре его деревянном,

вечность вкушает в текущий момент

и над чернобыльским меридианом

тает, как ангел и тайный агент?

Кто воскресает во мгле под эгидой

Девы и Рака из чрева земли

и, воспарив над моей Атлантидой,

топит от смертной тоски корабли?

В землях полуденных, в странах полночных

сорок веков наблюдают за ним,

сорок наук, беспредметных и точных,

в сорок очей смотрят глазом одним.

Жизнь продолжается без передышки,

то возникает, то сходит на нет.

Нищим - до лампочки, честным - до вышки,

прочим терпеть до скончания лет.

Хор человечества слышу нестройный,

слышу протесты на всех языках.

Слепо стою перед силой убойной,

перед могилой своей в облаках.

Тайное общество зимних созвездий

гаснет, как звезды немого кино.

Тьма белокурых воинственных бестий

ищет себе послабее звено.

Сладко и мне обессмысливать слово,

видя в предчувствии вечной весны

тень от безвестного трупа живого,

блудного ангела звездной войны.

1986

x x x

А. Парщинову

Фигура сойдет с пьедестала без помощи ног.

В полях под Москвой, где зарыты персоны нон грата

история учит, и этот открытый урок

исходит от тех, кто в поля отошел без возврата.

История тащится - тем ли, другим ли путем.

Фигура без ног переступит границы столетий.

Закаты Европы на зубе ее золотом

блеснут напоследок, и тьма воцарится на свете.

Фигура без помощи ног обойдет пьедестал,

пустой без сошедшей на землю фигуры безногой,

и сквозь пустоту я увижу звериный оскал

беспомощной жизни, бредущей своею дорогой.

Природа боится, но не пустоты, а себя.

Себя, то есть тех, кто собой заполняет природу.

Фигура без ног заполняет природу, и я

уже не могу различить пустоту и свободу.

1986

x x x

В. Салимону

Когда языковой барьер

преодолеет безъязыкий

и термоядерный пленэр

осветит месяц луноликий,

в потемках музыки и сна

я побреду на голос крови

туда, где фряжская стена

хранит останки русской Трои.

Доисторическая жуть

сибирский тракт и звон кандальный,

последний бой, последний путь,

блатной некрополь коммунальный...

Прощай, гражданская война!

Отныне - горе по колено.

Свободы красная цена,

иллюзий траурная пена...

Но между нами - семь веков,

а не двенадцать пятилеток.

Осталась пара пустяков

забыть и это напоследок.

Внутри троянского коня

играют выхлопные газы,

и в космос хлещет из меня

источник жизни и заразы.

1986

ЛОРЕЛЕЯ

Не за словом в карман я полезу,

а за длинным бумажным рублем.

Но железо стучит по железу,

как на свалке, в кармане моем.

Что мне песни твои, Лорелея!

За душой у меня чистоган.

Мой карман - филиал Мавзолея,

не карман, а Мамаев курган.

Юбилейных и круглых - навалом,

а бумажных и длинных - увы!..

Ангел мой! Остановка за малым.

И не где-нибудь - в центре Москвы.

Я хочу умереть у фонтана,

я не знаю любви роковой.

Лорелея, певец чистогана,

я за все заплатил головой!..

Боже правый, как рано темнеет!..

Дольше века валютная ночь.

Эти деньги цены не имеют.

Спи!.. И голову мне не морочь.

1986

ГОД КРЫСЫ

Я лягу и не встану, и встану - и адью!

Три женщины не вздрогнут, но я любим пятью.

Две женщины в остатке, в кармане ни гроша.

От бедности очнется бессмертная душа.

Очнется, встрепенется, - а вылет запрещен.

Куда податься в мире, где разум просвещен?

Серебряная водка да золотой коньяк.

Давно ли сексуальный, а все-таки маньяк.

И заиграют скрипки, засветится экран.

Как буйный Рим, ликует валютный ресторан.

Ликует и шикует, и все на свете - пшик!

Кто жизнью не рискует, - не русский, не мужик!..

В чужом пиру похмелье на склоне лучших дней

и выпадет в осадок отец двоих детей.

Три женщины отпрянут, две женщины вздохнут...

От вечности осталось, быть может, пять минут!..

Под старость, ближе к ночи, в России и во мгле,

где телеглаз прикован, как Прометей к скале,

я лягу и не встану - и встану над собой,

Миллионер подпольный, красивый и седой.

На пятом километре Калужского шоссе

я вытянусь, как лайнер на взлетной полосе!

Мучительная радость настигнет дурака.

Я вздрогну и не вспомню, что прожиты века,

что протекли столетья, а счастья нет как нет...

- А где здесь для министров отдельный кабинет?.

Я вольный сын эфира и блудный сын ТиВи!

Товарищи и дамы! Нет жизни без любви.

Год Крысы - год рожденья, а смерть пуста, как гол.

Так мне диктует свыше божественный глагол.

Но у меня над ухом газеты шелестят,

и радио вещает уже лет шестьдесят.

Не слушаю - и слышу: в звенящей тишине

великие державы беседуют при мне.

А я большой любитель международных встреч,

мне душу согревает возвышенная речь!

Куда впадает Волга - в маразм или в Гудзон?

Меняю бабье лето на бархатный сезон!

За вас, народы-братья, несу тяжелый крест.

На мировой арене стою один как перст!..

Для вас, народы-сестры, я бросил отчий дом.

Как мертвая царевна, лежу под колпаком!

Лежу, раскинув руки, на родине, в лесу,

и бабочки порхают, и ни в одном глазу!..

Летит из поднебесья цветочная пыльца.

Галактики мерцают, и ночи нет конца,

и пахнет первым снегом и ядерной войной...

А что всему причина? А кто всему виной?..

Последний гладиатор, сниму противогаз.

Всемирного потопа не будет после нас.

Бумажная салфетка впитает смертный пот,

и в воздухе повиснет печальный анекдот...

1984

x x x

Кто-то рвется на Северный полюс,

кто-то стонет под Южным Крестом,

кто-то слышит неведомый голос,

долго водит по книге перстом,

как по нежному, юному лону,

и, надеясь хоть что-то понять,

протирает очки и Мадонну

хочет мысленным взором обнять...

1986

x x x

В. Алексееву

О, Гималаи!..

О, Гималаи!..

Сквозь государственный строй облаков

белые люди, миклухи-маклаи,

смотрят в туманные дали веков.

Может быть, там, за чертой горизонта,

на расстоянии жизни моей,

синие волны Эвксинского Понта

или других благодатных морей...

Так далеко я отсюда не вижу

и не затем я на свете живу,

чтобы однажды представить Парижу

полный отчет о своих рандеву.

Бедный дикарь, я прикину на пальцах

жалкой судьбы световые года.

Черная дума о звездных скитальцах

в царстве теней не оставит следа.

Смутное время на жидких кристаллах

нервно пульсирует, но не течет.

Я отстаю от народов отсталых

и закрываюсь от них на учет.

Я изуверился в людях и зверях.

Вся пропаганда добра и любви

дыбом стоит, как всклокоченный Рерих,

на просвещенной дворянской крови.

Все человечество - лишние люди,

совесть моя перед ними чиста.

Легче простить христианство Иуде,

чем допустить иудейство Христа.

О, Гималаи, Тибеты, Тянь-Шани!..

О, Пиренеи, Карпаты, Кавказ!..

Три папуаса в родном Магадане

мрачно жуют социальный заказ.

Где не ступала нога человека,

я прохожу, как Батый по Луне.

В каменных джунглях XX века

дети поют о холодной войне.

1983

x x x

Хрюкает богема общепита,

хлюпает общественное дно,

харкает в разбитое корыто

золотое среднее звено.

Некому смотреть залитым глазом,

постигая мир своим умом,

навсегда заходит ум за разум,

забываясь коллективным сном.

1986

x x x

Море ушло за рубеж,

и чудовища вышли на сушу.

Но расцвел гуманизм,

и пришлось им, беднягам, взлететь.

И ползучие гады

запели за милую душу,

ибо всякая тварь

на свободе пытается петь.

А какой интерес

распевать на голодный желудок

и на трезвую голову

слышать призывы "не пей"?

Мировая война

разразилась в течение суток,

и планета Земля

стала кладбищем мертвых идей.

Революция видов

не тронула нас, безголосых,

не коснулась она

тех, кто может_ дышать под водой.

И когда в темноте

пролетают певцы на колесах,

я встречаюсь глазами

с безмолвной Полярной звездой.

Между нами

- пространство

и время,

и пять силуэтов,

и казенная буква

по имени, кажется, "Ять",

и дешевый кураж

опаленных талантом поэтов,

но на трезвую голову

это умом не понять.

Персональный компьютер

бренчит на проклятой гитаре,

я ему подпеваю

от имени лишних людей,

и безумная песня

гремит на славянском базаре,

над которым распят

призывавший к любви иудей.