Георг Лукач - Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей

• Название: Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей
• Автор: Георг Лукач
• Издательство: Междунар. отношения
• Жанр: Философия
• Год: 1990
• ISBN: 5-7133-0356-Х

Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей / Авт. вступ. статей С.Н.Земляной. — М.: Междунар. отношения, 1990. — 141 с. — ISBN 5-7133-0356-Х

---

Однако положение колониальных народов представляет собой лишь крайний случай, выражающий отношение монополистического капитализма к тем, кто подвергается его эксплуатации. Исторический переход от одной эпохи к другой никогда не совершается механически, так, чтобы какой-то способ производства утвердился и стал бы исторически действенным лишь после того, когда предшествующий ему и превзойденный им способ производства уже повсеместно выполнил свою миссию преобразования общества. Вовсе нет, старый и новый, превосходящий его способ производства, а также соответствующие им общественные формы и классовое расслоение перекрещиваются и сталкиваются друг с другом в исторической действительности. Вот почему те или иные процессы, кажущиеся одинаковыми, если рассматривать их абстрактно (например, переход от феодализма к капитализму), имеют совершенно разное содержание по отношению к общественно-историческому целому и соответственно выполняют, если их опять-таки рассматривать сами по себе, совершенно иную функцию и миссию, поскольку они протекают в полностью изменившемся историческом окружении.

Поднимающийся капитализм выступил как сила, формирующая нации. Из средневековой мешанины мелких феодальных владений он перестроил в итоге трудной революционной борьбы капиталистически более развитую часть Европы в крупные нации. Борьба за единство Германии и Италии была последними страницами в истории этой революционной — по своему объективному смыслу — борьбы. Но если капитализм в этих государствах перерос в империалистический, монополистический капитализм, если он принял такие формы даже в отдельных более отсталых странах (России, Японии), то это еще не значит, что он утратил всякое значение как силы, формирующей нации, для всего остального мира. Напротив. Поступательное капиталистическое развитие породило национальные движения у всех народов Европы, ранее "не имевших истории". Только теперь их "национально-освободительная борьба" развертывается уже не как борьба против внутреннего феодализма или феодального абсолютизма, то есть как безусловно прогрессивная, а с неизбежностью вписывается в рамки империалистического соперничества мировых держав. Ее историческое значение, ее оценка зависят поэтому от того, какая конкретно функция выпадает ей в этой конкретной совокупности событий. Значение этого вопроса в полной мере осознал уже Маркс. Конечно, в его время это была главным образом английская проблема — проблема отношений Англии и Ирландии. И Маркс подчеркивает самым резким образом, что независимо от всякой международной справедливости предпосылка освобождения английского рабочего класса состоит в том, чтобы преобразовать нынешнее насильственное объединение, то есть закабаление Ирландии, если это возможно — в равный и свободный союз, а если это будет необходимо — добиться ее полного отделения. Он со всей ясностью увидел, что эксплуатация Ирландии означает, с одной стороны, решающей важности позицию силы для английского капитализма, который уже тогда — но тогда еще как единственный капитализм — успел приобрести монополистический характер, а, с другой стороны, нечеткая позиция английского рабочего класса в этом вопросе порождает раскол среди угнетенных, борьбу эксплуатируемых против эксплуатируемых вместо того, чтобы они вели единую борьбу против их общих эксплуататоров. Маркс увидел, таким образом, что только национальное освобождение Ирландии может создать действительно эффективный фронт в борьбе английского пролетариата против английской буржуазии.

Эта концепция Маркса не только не была принята к действию современным ему английским рабочим движением, но и не стала жизненной в теории и практике II Интернационала. И здесь на долю Ленина выпало пробудить теорию к новой жизни — но к более живой, более конкретной жизни, чем она была даже первоначально у Маркса. Ибо из чисто всемирно-исторической проблемы она превратилась в текущий вопрос, стоящий на повестке дня, и потому выступает у Ленина уже не теоретически, а вполне практически. Потому что в этой взаимосвязи каждому должно быть ясно, что вся эта гигантская проблема, встающая здесь перед нами, — возмущение всех угнетенных, и не только рабочих, в подлинно всемирном масштабе — это именно та проблема, которую Ленин в борьбе против народников, легальных марксистов, экономистов и так далее с самого начала считал сердцевиной аграрного вопроса в России. Во всех этих случаях речь идет о том, что Роза Люксембург называла "внешним" рынком капитализма, под которым имеется в виду некапиталистический рынок, независимо от того, находится ли он в пределах или за пределами политических границ той или иной страны. С одной стороны, все расширяющийся капитализм не может существовать без него, а, с другой стороны, его социальная функция по отношению к рынку состоит в разрушении его первоначальной общественной структуры, в том, чтобы сделать его капиталистическим, чтобы превратить его в капиталистически "внутренний" рынок, вследствие чего, однако, он приобретает тенденции к самостоятельности и так далее. Таким образом, соотношения, возникающие в ходе этого процесса, также являются диалектическими. Правда, Роза Люксембург так и не нашла, исходя из этой правильной и широкомасштабной перспективы, путь к конкретному решению конкретных вопросов мировой войны. Она так и не вышла за рамки исторической перспективы, правильной и широкомасштабной характеристики целой эпохи. Но только лишь эпохи как целого. И это также выпало на долю Ленина — сделать решающий шаг от теории к практике. Но именно этот шаг — и этого никогда нельзя забывать — был одновременно теоретическим прогрессом. Ибо это был шаг от абстрактного к конкретному.

Этот шаг к конкретному от абстрактно верной оценки исторической действительности, от общего указания на революционную сущность всей эпохи империализма с особой остротой поднимает вопрос об особом характере этой революции. Одно из величайших теоретических достижений Маркса состояло в том, что он точно отделил друг от друга буржуазную и пролетарскую революции. Это различие имело, во-первых, величайшее практически-тактическое значение, учитывая неопытность и иллюзии его современников, а во-вторых, оно давало единственное методическое руководство, которое позволяло ясно увидеть новые, действительно пролетарски-революционные элементы в революционных движениях того времени. Однако в вульгарном марксизме это расчленение выродилось в механически жесткое разделение. Практический вывод, который делают из него оппортунисты, состоит в том, что они схематически обобщают следующее эмпирически правильное наблюдение: поскольку в общем каждая революция нового времени начинается как буржуазная, она с успехом может быть осуществлена и посредством пролетарских действий, с учетом пролетарских требований и так далее. Согласно оппортунистам, революция является в подобных случаях только буржуазной, а задача пролетариата состоит в том, чтобы поддерживать такую революцию. Из такого разделения буржуазной и пролетарской революций следует, что пролетариат должен отказаться от своих собственных революционных целей.

Однако леворадикальная концепция, отчетливо понимающая механистическую ложность этой теории и осознающая пролетарски-революционный характер нашей эпохи, впадает в противоположный, но столь же опасный механицизм. Исходя из понимания того, что во всемирно-историческом масштабе буржуазия перестала играть в эпоху империализма революционную роль, но следуя столь же механическому разделению буржуазной и пролетарской революций, она заключает, что отныне мы вступили в период чисто пролетарской революции. Подобная установка ведет к опасному практическому выводу, что все движения распада и брожения, которые непременно возникают в эпоху империализма (аграрный, колониальный, национальный вопросы) и в контексте пролетарской революции являются объективно революционными, остаются без внимания, более того, даже пренебрегаются и отвергаются; теоретики подобной "чистой" пролетарской революции по собственной воле отказываются от самых настоящих и самых важных союзников пролетариата, пренебрегают той революционной средой, которая создает для пролетарской революции конкретные перспективы, и вот в таком безвоздушном пространстве ожидают и рассчитывают подготовить "чистую" пролетарскую революцию. "Кто ждет "чистой" социальной революции, — пишет Ленин, — тот никогда ее не дождется. Тот революционер на словах, не понимающий действительной революции".

Ибо настоящая революция — это диалектическое перерастание буржуазной революции в пролетарскую. Бесспорный исторический факт, заключающийся в том, что тот класс, который был вождем великих буржуазных революций прошлого или пользовался их плодами, стал теперь объективно контрреволюционным, вовсе не означает, что одновременно с этим социально разрешены те объективные проблемы, вокруг которых вращались эти революции, и что те слои общества, которые были жизненно заинтересованы в решении этих проблем, теперь удовлетворены. Как раз наоборот. Поворот буржуазии к контрреволюции означает не только ее враждебность по отношению к пролетариату, но и одновременно ее отход от собственных революционных традиций. Она уступает наследие своего революционного прошлого пролетариату. Отныне пролетариат является единственным классом, который в состоянии последовательно довести до конца буржуазную революцию. Это значит, во-первых, что только в рамках пролетарской революции могут быть осуществлены еще сохраняющие свою актуальность требования буржуазной революции и, во-вторых, что последовательное осуществление этих требований буржуазной революции с неизбежностью ведет к пролетарской революции. Таким образом, пролетарская революция одновременно означает сегодня осуществление и прекращение буржуазной революции.