Георг Лукач - Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей

• Название: Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей
• Автор: Георг Лукач
• Издательство: Междунар. отношения
• Жанр: Философия
• Год: 1990
• ISBN: 5-7133-0356-Х

Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей / Авт. вступ. статей С.Н.Земляной. — М.: Междунар. отношения, 1990. — 141 с. — ISBN 5-7133-0356-Х

---

Что же касается империалистической войны, то она означает крайнее обострение этой ситуации. Буржуазия ставит пролетариат перед выбором: убивать своих товарищей по классу из других стран ради ее монополистических интересов и умирать за эти интересы либо свергнуть господство буржуазии силой оружия? Все прочие средства борьбы становятся бессильными против этой крайней формы насилия, разбиваясь — все без исключения — о броню военного аппарата империалистического государства. Стало быть, если пролетариат хочет избежать участия в войне как крайней форме насилия, он должен вступить в борьбу против самого этого военного аппарата, а именно разложить его изнутри и повернуть против буржуазии, использовать для победы над империализмом то оружие, которое империалистическая буржуазия была вынуждена дать всему народу.

Таким образом, здесь также нет ничего, что с теоретической точки зрения было бы совершенно неизвестно ранее. Напротив. Суть ситуации коренится в соотношении классовых сил между буржуазией и пролетариатом. Война, по определению Клаузевица, — это всего лишь продолжение политики; но она является ее продолжением во всех отношениях. Это значит, что война представляет собой не только крайнее и самое решительное проведение до конца той линии, которую страна проводила до этого, во время "мира", то есть не только для внешней политики государства, но и для внутренней расстановки классовых сил в стране (и во всем мире), до предела усиливая и заостряя те тенденции, которые уже действовали в обществе во время "мира". Так что война отнюдь не создает абсолютно нового положения ни для страны, ни для какого-либо класса внутри нации. Новое в этом положении заключается лишь в том, что небывалое количественное возрастание всех проблем переходит в новое качество и посредством этого — но только посредством этого — порождает новую ситуацию.

Таким образом, с социально-экономической точки зрения война представляет собой лишь один из этапов империалистического развития капитализма. Точно так же она не может быть поэтому ничем иным, кроме как одним из этапов в классовой борьбе пролетариата против буржуазии. И значение ленинской теории империализма состоит в том, что Ленин — чего не смог сделать никто другой — со строгой теоретической последовательностью установил эту взаимосвязь мировой войны с общественным развитием в целом и со всей ясностью показал ее на конкретных проблемах войны. Но поскольку исторический материализм является теорией классовой борьбы пролетариата, установление этой взаимосвязи было бы неполным, если бы теория империализма не явилась одновременно теорией различных течений в рабочем движении в эпоху империализма. Речь идет, следовательно, не только о том, чтобы ясно видеть, как пролетариат должен действовать в соответствии со своими классовыми интересами в новой мировой обстановке, сложившейся в результате войны, но и о том, чтобы показать, на чем основываются теоретически другие, именующие себя "пролетарскими", позиции в отношении империализма и империалистической войны, к каким перестановкам сил в рядах пролетариата приводит следование этим теориям, превращая их тем самым в определенные политические течения.

Речь идет прежде всего о том, чтобы четко показать, что эти течения вообще существуют как течения; что позиция социал-демократии в отношении войны представляет собой следствие не какого-то моментного заблуждения, трусости и так далее, а закономерный итог предшествующего развития; что эта позиция может быть правильно понята исходя из истории рабочего движения, и, следовательно, подходить к ней нужно, учитывая ее связь с предшествующими "разногласиями во мнениях" в рядах социал-демократии (ревизионизмом и т. п.). И тем не менее этот подход, являющийся само собой разумеющимся для марксистского метода (достаточно вспомнить, как рассматриваются соответствующие для того времени течения в "Манифесте Коммунистической партии"), с трудом пробивает себе дорогу даже в рядах революционного крыла рабочего движения. Даже группа "Интернационала", группа Розы Люксембург и Франца Меринга, оказалась не в состоянии последовательно додумать до конца и применить на практике эту установку. Очевидно, однако, что любое осуждение оппортунизма и его позиции в отношении войны — если оно не расценивает оппортунизм как исторически возникшее и требующее исторического понимания течение в рабочем движении и не рассматривает его сегодняшнюю практику как органически сложившийся итог его прошлого — не поднимается до действительно принципиального уровня марксистской дискуссии и не может привести к конкретно-практическим, тактико-организационным выводам, необходимым в момент непосредственного действия.

Ленину — и опять-таки только Ленину — с самого начала мировой войны было ясно, что поведение Шейдемана — Плеханова — Вандервельде и прочих в отношении мировой войны представляет собой не что иное, как логическое применение принципов ревизионизма к создавшейся обстановке. В чем же, коротко говоря, состоит сущность ревизионизма? Во-первых, в том, что он пытается преодолеть так называемую "однобокость" исторического материализма, который рассматривает всю совокупность явлений, происходящих в истории общества, исключительно'с классовой точки зрения пролетариата. Ревизионизм выбирает своим исходным пунктом интересы "общества в целом". Но поскольку таких совокупных интересов — если их рассматривать конкретно — попросту не существует и поскольку то, что может быть принято за подобные совокупные интересы, есть не что иное, как существующая в данный момент равнодействующая различных классовых сил, взаимодействующих в ходе борьбы, постольку ревизионист воспринимает постоянно изменяющийся результат исторического процесса как всегда одинаковый методологический исходный пункт. Поэтому и в теоретическом плане он ставит вещи с ног на голову. А практически, уже, вследствие этого теоретического исходного пункта, его сущность всегда и с неизбежностью оказывается компромиссом. Ревизионизм всегда эклектичен; это означает, что он пытается — уже теоретически — притупить классовые противоречия, сгладить их и сделать единство этих противоречий — поставленное на голову и существующее только в его голове — критерием оценки всего происходящего.

На этом основании — и это во-вторых — ревизионист отвергает диалектику. Ибо диалектика и есть понятийное выражение того, что в действительности развитие общества совершается в движении противоречий, что эти противоречия (противоречия классов, антагонистическая сущность их экономического бытия и т. д.) составляют основу и зерно всего происходящего, а "единство" общества, если это общество основано на расслоении классов, представляет собой не более как абстрактное понятие и постоянно изменяющийся итог взаимодействия этих противоречий. А поскольку диалектика как метод есть лишь теоретическая форма того реального состояния общества, при котором его поступательное развитие происходит в противоречиях, в переходе из одного противоречия в другое, го есть по-революционному, теоретическое отвержение диалектики с неизбежностью означает принципиальный разрыв с любыми революционными действиями.

В-третьих, поскольку ревизионисты отказываются, таким образом, признать, что диалектика с ее движением в противоречиях, которое как раз поэтому и создает постоянно нечто новое, существует в реальной действительности, из их мышления исчезает историческое, конкретное, новое. "Действительность", которая существует для них, подчинена схематично-механистически действующим "вечным и нерушимым законам", которые — в соответствии со своей сущностью — непрерывно создают одно и то же я которым человек фаталистически подвластен точно так же, как и законам природы. Достаточно, стало быть, раз и навсегда познать эти законы, чтобы знать наперед, как сложатся судьбы пролетариата. Для ревизиониста заведомо ненаучна даже мысль о том, что может сложиться новая, не укладывающаяся в эти законы обстановка или же ситуация, исход которой зависит от решения пролетариата. (Переоценка роли крупных личностей, морали и т. д. представляет собой противоположный, но логически закономерный полюс этой же концепции.)

В-четвертых, эти законы являются, однако, законами капиталистического развития, и подчеркивание их надисторического и вневременного характера означает, что для ревизионистов капиталистическое общество есть такая же не подверженная существенным изменениям действительность, как и для буржуазии. Ревизионист не рассматривает буржуазное общество как нечто исторически возникшее и потому исторически обреченное на исчезновение, точно так же, как он не считает науку средством познания эпохи этого исчезновения и действенным средством ускорения его, видя в ней — в лучшем случае — средство улучшения положения пролетариата внутри буржуазного общества. Любое мышление, выходящее за горизонт буржуазного общества, — это для ревизиониста иллюзии и утопии.